Би-жутерия свободы 279

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 279
 
Брюквин находился на пороге знаменательного события, могущего сравниться только с мазохистским процессом над стёганым одеялом – нашумевшим делом, не имевшим подобного прецедента во всей своей местечковой истории. И поэтому народ, заведомо приумножая себя в списках избирателей, повсеместно встал на цирлы. Впервые город с энтузиазмом ожидал прихода в мэрию представителя утрусской диаспоры.
Её отстойный избранник Виктор Примула (колоритный герой нашего бремени, проведший передними зубами микрохирургическую операцию по удалению заусенца на указательном пальце) по совету корешей, перешедших из-за общепринятой скромности на подножный корм, выставил кандидатуру на пост замесителя мэра на вернисаже трубочистов. С подачи  профессиональных нищих и обездоленных, это соответствовало предвыборному лозунгу, под которым проходила вся честна кампания «Бейте меня по одной щеке, и я  подставлю за ваш счёт другую, а третьей не бывать».
На избирательном участке запустили хитовую песню в честь Витька «Демонический любовник» – «Demons lover» голландской группы «Shoсking Blue». Но больше всего на корешей повлияло появление безногого нищего, сетовавшего на бесконечность перед их штаб-квартирой из трёх комнат. Он пристроился у входа с двумя художественно выполненными плакатиками:
«Дурная голова протезам покоя не даёт» и
«Подайте на смазку голеностопных суставов, не то мне угрожает интоксикация». Дело плёвое, подбадривали Витька пацаны, когда тебя поддерживают безногий в настроении и крутая баба Не-рвана Пострами, она, при желании, поможет получить должность, плюс десять лет строгого режима в военно-спортивном комплексе развлечений складского характера ума.
Не верить братанам Витёк в борцовке, переброшенной через плечо, не мог. За их квадратными плечами были заметны доспехи успехов в крутом бизнесе «Ремонтная мастерская по починке отношений и сбитой о лишнего человека обуви». Вдобавок к этому братаны из продотряда «Скулы в желваках»: Модест Фурункулёз, Сулеймэн Скамей, Гиви Диоптрия, Ипат Дор-Сан-Вааль и Джамбо Рубильник запланировали операцию, напоминающую запоздалое вторжение и высадку союзников на побережье Нормандии, когда оборонительные заграждения были сломлены и оставшиеся в живых не сели за стол переговоров и перемывания костей погибших в пересудах кумушек. Но визы пятая колонна избирателей из стран СНГ не получила, и арсенал шансов Витька на подставные голоса сводился бородавками к нулю. Неувязочка (от бесполезного в экстремальных условиях пупка и ниже) мешала на пути Витька к намеченной кем-то ему цели через рубленый капустняк голов – он не мог перевести «Добро пожаловать!» с утрусского на чуждое ему местное наречие, не сделав при этом трёх ошибок в двух словах. А с восклицательным знаком вообще возникали непреодолимые трудности, не говоря уже о кавычках. Очевидцы вспоминают его крылатое: «Часы – наручней не придумаешь!», произнесённое при покупке модных «Булгари» переполошившейся от дорого поднесения Диззи (лев не лошадь – его мешком овса не купишь).
В непримиримой борьбе с этими загвоздками и множащимися закавыками, несколько сильно уважающих себя утрусских скобяных лавочек конкурировали за привилегию продать Витьку отбойный от других «молотков», не крышующих его особу. В лавочке его не нашлось, а без консультации Арика Энтерлинка Витя, зажавший в рабочей руке толстоногий бокал, не решался принять решение, касающееся приобретения гомосексуального инструмента власти – фагота, заказав его по пневматической почте.
Кандидат в заммэры (сдвоенное «м» от немецкого «вместе» «zusammen» к замерам отношения не имеет) не без основания считал, что продажные политики делятся на левых, правых и центровых. Первых двух братва не поддержит, оправдывался скромняга Витюня. А тут ещё сообщили под стереотипную попсу, что неотёсанная влиятельная фигура, кажется, миллионерша-нуворишка Параша Гнидофон собирается в случае его избрания протащить закон «О сокращении городских субсидий клубничным домам Брюквина и прилегающим к ним пригородам».
Обветшалые надежды Витька начинались с сухожилий околицы убеждений и кончались непонятно где. От этого у него началось шелушение в ушах и рост волос в них приостановился. Правда отлаженная привычка извращать и переворачивать понятия, как скворчащие поджарые котлеты на сковородке, закалили его предвыборную компанию люмпенов против тех, кто всмятку. Ему нравилось мягкозвучное слово Волокита, и он не без основания подумывал, что если Бог, создавший человека из глины, а его, Витька, из особо обожжённого её состава, пошлёт ему дочь, он присвоит ей это тягучее, как патока, имя. А пока, опираясь на забор изрыгаемых предвыборных изречений, почерпнутых из выгребных ям, кандидат в замесители мэра Витёк искренне горевал в тиши об Энтерлинке, не подающем ему никаких признаков жизни и, соответственно, советов в области дальнейшей политической борьбы и карьеры. Поэтому один из приближённых братанов решил обойтись без плешивых замечаний и подбодрить босса, напомнив ему о счастливых денёчках на бахчах Средней Азии, где Витёк вышибал сто из ста вместе с духом противоречия из любого желающего.
Годы спустя Витёк отблагодарил братана  вскрытием внутренностей трём перезревшим арбузам и стал терпеливо ждать новых поставок огромной ягоды из-за бушующего политическими страстями океана. Там ловкие манипуляторы культивировали заскорузлые понятия о перепадающем лакомом кусочке любви и дружбе не совместимых по укладу жизни народов. Сказывалось  умелое владение кулаками – защитная функция социального организма, репутация которого была заляпана и тонула в грязи непроезжих слов. В то время как сердобольный Амброзий желал Арику на том свете всего хорошего, хотя тот его не слышал.
Витёк и не догадывался о сложных взаимоотношениях этих двоих. Арик, находясь в коме, не мог ответить Витьку, какой породы корова расплескала нашу галактику «Млечный Путь», поэтому благоразумно молчал. Он не мешал своему подопечному в его хитрой задумке – проведении «Ночи огарков геморроидальных свечей, которые не угасают, а тают от душевного тепла» в память пребывающих в коматозном состоянии. Фракция «Фраков дружбанов», в которую, не спросясь, входили Коля Генератор, д‘Иван Застолбило и Зяма Уключкис-Митвох единодушно одобрила Примуловскую инициативу, зная, что все подряд Каются, но никто не Абеливается в процессе дела, и предварительно связалась с братским еврейским «Бундом». Те дали своё добро на стрелку в знойный полдень, но Витёк озлоблённо взглянул на «Rolex» и перевёл стрелку на час вперёд.
Обе стороны обещали в просветлённом будущем снизойти до единого соглашения, если за месячную под писку «О неразглашении» на местную утрусскую газету им выдадут бесплатную французскую горчицу «Пупон».
Арбитр Сунгаид Заклёпка шлёпнул языком: «В вашей полемике  от моего энциклопедического глаза ничего не скроется – вынимаешь стеклянный и видишь – обыденное смотрится по-иному. Ведь в каждом споре вовлечён поиск подспорья. Где вы Сочи стараний и Геленджик моей мечты? Всё пропало втуне по 2.50 за фунт!»
Активнее всех проявляла себя в закоулках и фотолабораториях расколотого от предвыборных страстей города миллионерша Параша Гнидофон из переулка Сварливых Чудес. Она, надменно передавала деньги из рук в руки, с вытянутой нижней губой и низкорослым кустарником бровей, шелестевшим над веками.
Одной левой Параша поддержала строительство жилого комплекса «За туманом и за таллером фольги...» в престижном районе Южного Брюквина на берегу флибустьерного Атлантического океана, другой – правой разбивала стеклянный сад несбыточных грёз, после зажигательных выступлений с обличительными речами всех подряд. В той же правой руке она с ружейной мушкой на нарумяненной щеке, наводящей страх, как Гулливер в шотландской юбке, без подгузников, удерживала за нитки всю вражескую флотилию, ставшую под её адмиральским руководством необычайно дружественной.
Среди множества преступных коалиций и структур к Брюквинской гавани-заводи были приписаны её офшорные «корабли» – непотопляемые водоплавающие паралегальных бизнесов: «Неотложная материальная помощь себе» и «Продуктовые карточки, по которым звонят в колокола на родину Парашки».
Эта дама развернула такую деятельность, что в любую минуту могла отключить Энтерлинка от аппарата «Искусственное сердце и прерывистое дыхание». Но вместо этого она подхватила инициативу популярного в Брюквине и за его пределами таксиста и кандидата на пост замесителя мэра Примулы, дав добро-добрянское на проведение прощания с оболочкой Энтерлинка в похоронном доме Тыблокова, не учитывая, что смерть с косой на скошенном плече недолюбливала не ею перекошенные лица.
Витька «сотоварищи» не на шутку тревожил  вопрос, каким образом Параша Гнидофон срубил «не со своего плеча» неимоверное количество баксов за единицу козлом отпущенного времени?
Между прочим, думал Витёк, приближается «День Независимости от...», когда принято подавать к столу упитанных и нафаршированных прохиндеек. Он решил поделиться соображениями по поводу дальнейшей судьбы Параши Гнидофон с дружками-опричниками, втянувшими в избирательную компанию криминальные массы и бурлящие вздутые животы на собственное усмотрение, переходящее в скольжение.
С подачи Витька братва обещала принять активное участие в предвкушаемой массовой литургии, и все мальчики разослали приглашения приходящим к ним девочкам и временно приписанным жёнам.
На вопрос бесчисленных журналистов, какие у него шансы быть избранным, Витёк, растерянно потерев курносую переносицу Губнушки, и окидывая её с ног до черепаховой гребёнки критическим взглядом, отвечал размерено: 90-60-90. Широко улыбаясь, он добавлял, что обязуется отгрохать для любимого города фонтан-реплику римского «Капитан д’Тревиль», чтобы налогоплательщики имели возможность наравне с туристами швырять в воду монетки на счастье.
Большой поклонник авиальных видов спорта Витюня также планировал с горы... воздвигнуть памятники всем троим Дюма. Хотя примат-доцент непронумерованного обезьянника Арик Энтерлинк отродясь в христианах не ходил, ребятушки посчитали, что все способы хороши для поддержания кандидатуры Витьки Мышцы на пост замесителя мэра в нависающих выборными сиренами «Сциллой Теорией и Харибдой Практики» (под таким лозунгом проходила компания дощатым променадом набережной).
В непредвиденной ситуации на фоне менее достойных выдвиженцев на пост «Скриптум» значительный вес приобрела предупредительная речь Витька Примулы-Мышцы, которой он дал понять недальновидным противникам: «Спилить вы меня можете. Корни вырвать сумеете. Но корешки верные в земле останутся. Судимость с меня снята. Я разнимал дерущихся – Тычинкина и Пестикову. Припечатывающий кулак беззакония всегда со мной!»
      Выслушав несгибаемого под взглядами товарища, кореша из передового движения «Морфинисты вперёд» заговорщицки, как говорится постскриптум, переглянулись и собрали из валявшихся осколков стрелку, на которой обсудили своё предположительное состояние в матушке сырой земле. Они разбирали жестокие строчки меморандума: «Самолёт взлетел в воздух, но взрыва не последовало» и пришли к решению стоять до последнего вздоха, но провести Примулу-Мышцу в замесители мэра при неукоснительном условии, чтобы тот подверг всех разносу по углам и тотальной плафонизации осветительных столбов на променаде с обязательным освоением присутствующими сицилийского языка.
Другим требованием лужёных глоток авторитетов и бритвенной братвы было пребывание виновника события в пуленепробиваемом желе и в светонепроницаемом  хрустальном саркофаге во время отпивания пива из фужеров, что помогает при спуске с небес проследить за скоростью вхождения в плотные слои атмосферы, чтобы она не превышала нормы, и вы не сгорели.
Деньги на приобретение перечисленного инвентаря поручили собрать с медицинских офисов проныре Данику Шницелю, но он вяло отказывался, мотивируя тем, что уже финансирует проект – запуск правой руки в карман государства – акт, приуроченный ко дну космонавтики. Даника поддержали «подружки» из кафе «Малчик» Ганик Потничка и Валёк Прореха, оправдывавшие свой поступок знакомством с известным лётчиком-испытателем, привнесшим в Камасутру телесных наказаний позу «Штопор».
Процедура отъёма таллеров проходила под присмотром главного мероприятеля Арика – профессора Пиггинса, пекущегося о выведении породы черепах с мозгами лопоухого зайца на чистую воду. Избегая голословности, энтузиасты из среды братанов доставили конкурирующего с Витьком Примулой-Мышцей кандидата Ли Харви Асфальтова в предварительно обработанном ногами состоянии, близком к фатальному, в кардиологическое отделение больницы имени Улана Васильевича Капоне.
В конце концов претендента оставили в приёмном покое, глотающим слёзы вперемежку с валокордином (одна капля – 200 таллеров на кусочке сахара по цене 500 за пилёную единицу), со словами: «Включи мозги, придурок, и слушай».

Объявился новый комик.
Не канатоходец-гомик.
Не какой-то прощелыга без руля и без ветрил.
Дал ему отец-создатель
самый длинный показатель.
Оголил себя Витюня, и этим город удивил.

Наказали люди, слушай,
осмотрительней Витюша
расчехляй себя при людях в барах, пабах и в кино.
Есть законы, по которым
появляться нельзя голым.
Без одёжи не положе... Это правило давно
должен был бы ты усвоить.

И чтоб нервных успокоить,
списочек ограничений непременно выполнять
сразу после пасхи будешь.
Мужикам мозги контузишь.
Ты ж полгорода загубишь, если будешь вынимать

то, что называют голым,
словно выстрел с той «Авроры»
впечатленье производит. Но рассудку вопреки,
женщин больше половины
чешут репы, ниже – спины,
И представь себе картину – навзрыд плачут мужики.

Терпят нервные расстройства
девушки. Бога побойся.
В «стрелку» свой протест по форме настрочили кореша,
что распутен и подлец ты,
обладатель редкой специи
(а тридцать с гаком сантиметров, кого хочешь, рассмешат).

Баллада весьма поучительная, и как напрямую высказал старый скрипач своему лечащему врачу: «Доктор, зачем вы меня вылечили от Паркинсона, теперь у меня вибрато не получается».

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #280)