Осиные мысли

Зеленый газон и вишневый кустарник,
И желтые кроны прелестных осин.
Осенние краски. Засохший татарник.
И запах: машинно-дорожный бензин.
А где-то грибы затерялись во мраке,
А я затерялась средь света и тьмы.
И очень давно состою я том браке,
Но только совсем позабыла: кто МЫ?
 
И ем я грибы по весне шампиньоны,
И еду среди еще лысых осин,
Я знаю, кто мы, ну совсем не шпионы,
За окнами вновь - лишь цена на бензин.
Июльское солнце светило прохладно.
А лето сегодня гуляло не здесь,
И все хорошо, да вот что-то накладно
Мне слушать при солнце нелепую весть.

Что ты вновь далеко и где-то сердито
Дела завершаешь, а может, и нет,
Как часто бывает, что истина скрыта,
И я не дождусь ни тебя, ни привет.
Но я не одна, ни так молоды годы,
Я долго живу на прекрасной земле,
Потомкам своим изменяюсь в угоду,
Живу вся в проблемах в своей же семье.

Пусть я одинока и дом без мужчины.
Что делать, прошли времена, когда был,
Но это не повод для женской кручины,
Мой опыт любви весь с тобой не уплыл.
Не выйду я замуж в любовь мало летних.
Не выйду я замуж за старых мужчин.
Устану с одними в неверности клеток.
А со старыми много болезней, кручин.

Я буду одна, а любовь - это благо,
Она, все, возможно, сойдет на меня,
И дело в не возрасте некого мага,
И все же любовь не идет семеня.
Осины трепещут в последнем порыве,
В безоблачном небе, блистая вдвойне,
И листья, как в хоре звучат с переливом,
Осенней надеждой, до встречи в весне.

А встречи не будет, нас жизнь разбросает,
А встречи не будет уже никогда.
Я стану ходить по надеждам босая,
И буду его вспоминать иногда.
И трепетность чувств заиграет  мечтами,
А может быть думами, стихнет во мгле,
А взгляд мой притянут леса или дали,
Зимой или осенью с трепетом дней.

А может весной, вот сейчас, когда почки
Как шишки уже на деревьях весят,
Мне все ж улыбнется заветная почта,
Иль только осины мне горько польстят.
  Осенняя грусть неприятных событий
Ложится на сердце, как капли дождя.
И новости часто похожи на пытки,
И хочется крикнуть всей грусти: Нельзя!

Нельзя-то нельзя, но осенняя хмурость
Опять затянула весь мой небосклон,
И сквозь неприятность лишь стрелы амура
Ко мне полетели и взяли в полон.
И взяли в полон все мое же сердечко,
И сеть новостей, и любовный прикол,
И только спокойна по-прежнему речка,
Ей все безразлично как ветки укол.

А я укололась отчаянным взглядом,
Что странно ко мне был отправлен тайком.
И сердце в томление забилось: "Так надо!"
Так надо, приятно, а грусть вся - потом!
На речку летели отчаянно листья,
Со мной уходил странный взгляд навсегда,
Как хочется с взглядом таинственно слиться!
Но ясен ответ: "Никогда, никогда!"

Как пусто, светло и безоблачно мило,
Но жутко бывает порой на душе,
С какой-то волшебной, неистовой силой
Тебя рассердила, ты взорван уже.
Но ты хладнокровно молчал, замечая,
Совсем уж иные печали судьбы.
Ты весь очень мирный и просто не чаял,
Когда же сойду я с военной тропы.

И я замолчала и канула в лету,
Исчезла, замолкла, забыла любя.
Меня ты нашел, и я вновь к тебе еду.
Ты ждешь, молчаливо, листы теребя.
Какая - то верность в тебе неземная:
Ты любишь другую и любишь меня,
И годы меж нами, невольно сминая,
Одну на другую не будешь менять.

Ты будешь молчать, отвечать односложно,
Меня ты вернешь даже с края земли.
И будешь любить лишь в мечтах осторожно,
И тем, укрепляя устои семьи.
А небо безмолвно летит облаками,
И я замолкаю, взирая на мир.
Под небом поля пролетают платками,
А в сердце вселяется новый кумир.

О чем интересно узнаю сегодня?
О городе тихом из редких домов?
Он где? Далеко? Или рядом на Сходне?
Кумир мой влечет притяжением слов.
От слов закачается спелая вишня,
Над ней преспокойно пройдут облака.
Быть может дожди на сегодня и вышли,
Но жизнь без поддержки совсем нелегка.

Везде обсуждают и правых и левых,
С любого спокойно слетает весь блеск.
И можно писать, даже выглядеть смело,
Но только в душе от всей критики треск.
А все почему? Это новая правка,
И в чем-то проверка любого из нас.
Быть могут стихи небольшие как травка,
Но именно в них притаился алмаз.

Три ели при входе подобны ракетам,
И лавочка рядом для редких гостей,
И можно в обед похрустеть здесь галетой,
И вспомнить, что где-то ракеты и степь.
А здесь только здание чернеет квадратом,
Как космос далекий, что манит в ночи.
Зайти в это здание так многие рады,
Здесь любят работу. Пройди,  помолчи.

Рабочих увидишь, что так виртуозно
Творят на станках и в цехах волшебство.
И тех, что так мало общаются устно,
А впрочем,  в работе молчит большинство.
Люблю я станки, этот запах станочный,
И звон инструментов, и стружки металл,
И каждый заказ, то новейший, то срочный,
И каждый станочник, он сталью восстал.   

Сжимаются мышцы от грустных мелодий,
Сжимается что-то в душе от тоски,
А все потому, что вся жизнь из пародий,
И что-то противно стучится в виски.
А то холодильник клокочет угрюмо,
Компрессор устал и ему невдомек,
Зачем надо бегать по внутренним трюмам,
Лет  20 - работал, а этот год нет.

Устал холодильник, трясется противно,
Грохочет, щекочет, но холод идет.
И шум отдается во мне песней дивной,
Что больше не хочет он делать свой лед.
Купили другой.   Его мне подарили,
Он очень большой, в нем застыла вода,
Но ручку его через день уж отбили,
Такая  случилась вдруг с ним ерунда.

В нем камеры две, есть мороз или холод,
Конечно, спасибо,  с таким хорошо,
А ручку совсем оторвали, стал молод.
Так что мне сказать. Он стал гладким еще.
Травинки - былинки. Листочки и почки.
И вид самолета, и рокот его.
И дом - небоскреб, что построен так точно.
Струя самолета расплылась легко.

Ребенок поранил мизинец в фонтане,
Бежит и кричит, что в нем сетка остра.
Берем подорожник почти что спонтанно
И кровь остановим, и кончится страх.
Стремительно птицы летят к водопою.
Фонтан гладкой струйкой скользит с высоты.
И листья к фонтану летят, как к прибою,
Летят с черешками. И мокнут листы.

Опять разбрелась детвора по фонтанам,
Но обувь уже не снимают с ноги,
Быть может, кому-то все это и странно,
Но в речке вода холодней, не с руки...
Травинки - былинки, и дети - картинки...
И солнечный вечер длиннющего дня,
И шлепанцы в ряд на фонтане, ботинки...
Придет для них время. Сижу я одна.

Икринки по маслу скользили неровно,
Как шарики ламп над моей головой,
Как листья, что ветром сгоняются к бровке,
Но там за окном с желто - красной листвой.
И дети икринками ходят по сцене,
Затем у зеркал непременно встают,
Все их упражнения заманчивы, ценны.
Потом по домам разбегаются - юрк.

И осень одна отцветает листвою,
Деревья - шары, это те, что одни.
И скоро листвы будет скошенный ворох,
Но только икру мы всегда не едим.
Стихов мудрых строчки - икринки столетий,
Находки геологов - это ль ни клад?
И пусть многих дел завершается лето,
Но в виде икры они где-то лежат.

Люблю я икру, ту, что просто на масло,
Ты мне положил своей щедрой рукой,
Ее бесконечно, безудержно мало,
И эти икринки все в лузу, с игрой...
Сапфировый блеск удивленного взгляда
Спокойно  бежал по знакомой тропе,
По милой улыбке в джинсовом наряде,
По стройному телу как будто стан пел.

Два отблеска счастья столкнулись незримо
На гранях ступенек, где небыль и быль.
Вопрос пролетел: "Ты из Вены иль Рима?"
"Что с ног не исчезла болотная пыль?"
Их радость общения в витавших флюидах,
И мраморный холод растраченных дней.
"Как пела сегодня на сцене Аида?"
"Я в первом, в партере". "С балкона видней".

Ресницы слегка встрепенулись надменно,
Сапфировый взгляд вдруг померк и поплыл.
И встреча сапфира с надломленной медью,
Всего лишь из прошлого временный пыл.
Бывают мгновенья, когда безвозвратно
Уходит из прошлого ваш человек,
Сапфировый взгляд не вернуть вам обратно,
Закончен, закончен ваш раунд.  Все: брэк!

Когда очень сильный, флюидный мужчина,
Почтил своим дерзким, таинственным взглядом,
Он чувства все ваши как спичкою чиркнул,
Иль это два поезда, и буфер лязгнул.
Уйти он него, не уйти, не пытайтесь,
Найдут его мысли, настигнут сердечко.
А в вашей душе лишь появится тайна:
Нашелся хозяин, на сердце - уздечка.

Он будет преследовать денно и ночью,
Без встреч, без свиданий, давя расстояния.
Он вас полюбил, полюбил взглядом прочно.
Сильнейшее чувство  без чувств подаяния
Любовь или ненависть даже заочно,
Находят флюидами слов или мыслей.
А взгляд - это выстрел на чувства сверхточный.
Флюидный мужчина, он весь точно в мыле.

Пройдет все преграды. Найдет, если надо.
Обнимет, обманет, приманит, заманит,
Потом он пошлет вас куда-нибудь на фиг.
Флюидный мужчина - он тот, каких мало.
Пионы цвели десять дней пред глазами,
Фонтан, окружая пушистой волной,
А струи им вторили, как голосами,
И что-то хорошее было со мной.

Я  просто парила над бездной небесной,
Была на глазах твоих вечер и день,
Ты мне улыбался совсем бесполезно,
А туя бросала прекрасную тень.
Иду загорать - ты выходишь навстречу,
Иду с процедуры - под дверью сидишь,
В бассейне назначу безмолвную встречу,
А ты у стола уж с ракеткой стоишь.

Летит день за днем, то обеды, то ужин,
То крик чьей-то песни, то танцы молчком.
Я знаю, что ты и в безмолвии нужен,
Когда я на пляже под солнцем ничком.
Плыву я на лодке, средь бреющих рыбок,
Среди незнакомых совсем берегов,
Где дачи и дачи, и зелень в них - рынок.
И вдруг тебя вижу. Ах, вот ты каков!

Везде успеваешь, везде ты бываешь...
- Ой, время скажи, мне куда-то пора.
В дверях мы столкнулись: А ты уезжаешь?
- Пионы все вянут, прошла их пора.
Ночной интернет приглушенно стрекочет,
Колени холодные и дисковод,
Читаю стихи, в них любовь кто-то хочет,
А кто-то в машине прошел через ворд.

И Петр Давыдов всех давит любовью,
Он как программатор машину ведет,
Он, секс и любовь, а панель в изголовье,
Он всеми читаем, он пламя и лед.
А Толя Попов все сканирует чувства,
Он трепетно ласков в своих чудесах,
В его же строках все рождается чудо,
И женщины с ним все парят в небеса.

А я тут замерзла, читая их вирши,
Колени мои не согрел дисковод.
Я все выключаю, стихи с души свергнув,
Пойду просто лягу, где сонный есть свод.
Я вдруг поняла, что волненья напрасны,
Что все хорошо, пусть мне плохо кругом,
Мы часто в душе своей просто несчастны,
Но вдруг улыбнемся и счастье волчком.
   
Казнить мне себя за язык мой болтливый,
Совсем ни к чему я такой родилась,
с душою, чрезмерно порой совестливой,
я в адовы муки сама забралась.
И мне отомстить за крамолу так просто,
Стихи написать, сбросить чей-то указ,
иначе меня поразит чья-то косность,
иначе закончится женский мой сказ.

Спокойствие, нежность заполнили душу,
не гложет тоска, нет страданий и слез.
Я Вас повстречала в январскую стужу,
нас обнял счастливый московский мороз.
И стоны, и муки терзать перестали,
распутались путы сердечных невзгод,
и как Вы меня среди прочих узнали
в московской толпе, где народ да народ?

И счастья улыбка лицо озаряет,
и словно светлее от Ваших очей.
Мороз - не мороз, если сердце пылает
и кровь разгоняет быстрей, горячей.
Надежда и радость в душе безмятежной,
нет больше печали, нет тока в крови.
В морозных узорах Москвы белоснежной,
мне видятся очи лукавой любви.
  **