Опубликовано 17 августа 2017 года. Письмо 1
Одна из главных тем диалогов с подсознанием – готовность к неожиданному. Сознание при неожиданном бессильно, но из неожиданностей состоит жизнь.
Как Океан, как Солярис Лема, подсознание всегда спокойно в своей глубине, но рябь поверхности этого Океана может флуктуировать, принимать самые разные формы хода мыслей и последовательность поступков; глубина спокойна, она знает, помнит и всё подскажет мимо сознания, мимо образов и мыслей. Поверхностная рябь естественна, она пытается угадать и предвидеть, но ей не дано, да и не нужно. К середине июля, к "макушке лета" полёт Тропы выравнивается, становится устойчивым, но я, Навигатор, должен думать обо всём: что, например, будет делать группа, если вначале вечернего разбора метеорит ударит мне в голову.
С профилактикой неожиданностей справится и сознание, корректируя стиль и ожидаемость событий, но надо понимать, что не все состоит из "ожидаемых неожиданностей". Состояние замечательного Горбовского, героя Стругацких, командира корабля при чрезвычайных ситуациях мне знакомо, – это и есть готовность к мгновенному диалогу с подсознанием и готовность быстро, верно и рационально действовать. "Извините, можно я лягу?" – обычная просьба Горбовского, когда он заходит к кому-то в каюту поговорить. Полная расслабленность при полной готовности к выбору действия и самому действию дается не сразу и не легко. Между граничными точками релаксации и мобилизации время должно стремиться к нулю, это на первых порах вызывает захлестывание одного в другое.
Многие видели, как я тружусь над какой-то таблицей в тетради каждый год с середины декабря. Это – свободная сводная таблица людей, событий и факторов, которую не нужно учить, над ней нужно думать, предполагать и находить решения. Банк этих решений отправляем в подсознание, в ту его область, которую можно называть "А если вдруг". Живя в ней, готовые решения обретают еще и поливариантность, превращаются в начальные алгоритмы действий при ЧС. Они не должны и не могут быть полными алгоритмами выхода из ЧС, но они подскажут вектор движения, верный начальный шаг. Дальше – импровизация, в том числе и ансамблевая, коллективная. Читая у Сороки-Росинского о его классификации педагогов, я с удовлетворением отметил, что Виктор Николаевич выделяет отдельную категорию, названную им "интуитивисты". Возможно, это близко к тому, о чем пытаюсь говорить я в этих "записках" (Любовь Кабо, "Жил такой учитель" – о В. Н. Сорока-Росинском, книга была издана либо в конце 60х, либо в 70х годах прошлого века).
Было дело, – я пошел вразрез с Антоном Макаренко, сказавшим: "Чтобы поднять коллектив на свой уровень, надо сначала опуститься на уровень этого коллектива". За точность цитаты не ручаюсь, но смысл понятен.
Я в то время был одержим идеей дать группе вырасти не вмешиваясь в нее и оберегая ее от вмешательств.
В сумме получилось, что поднять группу на новый уровень можно, вырастив в ней микрогруппу более высокого уровня развития, сделав ее референтной (представленную таковой) для других членов группы. Я понятно пишу? У вас 15 человек матерится и бьет стекла в соседней прокуратуре, но трое или четверо из 15-ти готовы/хотели бы отказаться от такого вида протеста и перейти к интеллектуальному протесту и нравственному, а не силовому противостоянию. Вы помогаете им найти друг друга и объединиться в микрогруппу внутри группы из 15-ти человек. Это привлекательное звено с вашей помощью, но своим собственным содержанием и стилем становится референтным для остальных 11-12-ти членов группы и они пополняют собой это новое звено. Таких ступеней роста у группы может быть сколько угодно, но этим процессом нельзя управлять, можно только способствовать, споспешествовать. В этом, собственно, вся Тропа, её новые лагеря и новые горизонты группы и личности. Такая, или почти такая же штука бывавшая в екатерининских "брефотрофиях", ничего нового мы не изобрели. Но она работает, почему бы не дать ей работать? Перетекание группы на новые уровни естественно и не травматично (по крайней мере – в стилистике Тропы).
Для других групп такое звено может быть "рассадой", стать плотным ядром жидкой группы и постепенно принять всех в это ядро, попутно формируя в нём следующее звено, в которое остальным захочется подняться.
Этот процесс не подходит к лозунгу "все как один" или к организации смотра строевой подготовки. Он не линеен и множественен, тут уже опять в свои права координатора, советника и навигатора вступает подсознание, ноосфера, вселенский банк всего или что-то ещё, что называл Циолковский "лучистой энергией". Это все равно, что быть сталкером, когда "зона" находится внутри тебя. Тем сталкером, конечно, который у Стругацких, его комбинезон сшит из гоголевской шинели.
(2015-2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 28 августа 2017 года. Письмо 2
Возможно, у тебя возникнет неуверенность, когда решишься бросить вожжи сознания и довериться подсознательному Коньку-Горбунку, но не спеши таращить глаза и давить на тормоза. Если у тебя есть талант (область призвания), то он поведет тебя, а не ты его. Опасливое сознание стреножит любой талант, забьет его по голове, чтобы не тянул в неизвестность.
Попробуй на месяц-другой отделить страхи в себе от себя. Вы будете ехать вместе, но на разных лавочках и не станете мешать друг другу. Там, где для принятия твоего волевого решения понадобится сознание – включай его, тоже без страха, без того неотделенного безотчетного страха, который норовит прекратить всякое движение вообще. Это – страх неожиданности, он самый липкий, но опять вопрос – кто кем владеет: ты им или он – тобой. Из страхов могут вырасти хорошие контролеры безопасности, если правильно их воспитать.
Воспитание страха, привитие ему хороших манер и джентльменского поведения – хорошая задача, достойная и решения, и твоего природного юмора – антагониста всех твоих страхов. Такой юмор зовут "самоирония", он пригодится в самые серьезные минуты пилотирования жизни. Отдав ведение экипажа подсознанию, ты много чего полезного освободишь в себе и сможешь использовать по назначению.
Управляя собой, ты облегчишь этому себе управление экипажем, на котором вы едете, вся ваша чудная и чудн;я компания из страхов, подсознаний, надсознаний, ауторефлексий и прочего сброда, который часто гнездится в нас неопознанным и потому бесполезным. Каждому своему таракану найди полезное применение, в таком поиске даже ограниченно-тупое сознание не помешает и будет в какого-нибудь коня корм.
"Ты катишь в раззолоченной карете,
Другое "ты" на жёстких козлах спит…"
(В. Ланцберг "Венок Сонетов")
"Ничего не бойся, Дэви, когда ты один" (Джеймс Олдридж, "Последний дюйм"). Когда от тебя зависит жизнь и благополучие другого человека, конфигурация меняется. Вариантов изменения много и они разнообразны, рецептов нет, но – сначала расставь всё и всех внутри себя, только после этого – в путь. Ничего и никого не крепи жестко, оставляй люфт. Конфигурация приоритетов, их стройный пейзаж на стартовой точке важнее, чем алгоритм действия. Постарайся всё внятно ощутить, а не (только) понять разумом. Из приоритетов, необходимостей действий, их последовательности сложатся сами действия, когда делаешь быстрее, чем думаешь.
Прямо и непосредственно это бывает видно в игре футбольных вратарей высокого класса, когда они "выручают" в самых сложных ситуациях. "Семь раз отмерь" происходит очень быстро, одним аккордом. Дальше – действия, развитие которых всегда корректирует конфигурацию (у цзен-монахов – мгновенно).
В конфигурации всегда полезно присутствует как предчувствие ошибки, так и чувство ее недопустимости. Вместе эти две штуки творят чудеса, но тут мы опять возвращаемся с тобой к точному забросу на бегущую волну. В том числе и на волну социальных явлений, которым мы позже по своему усмотрению присвоим знак плюс или минус. Для тренировки хороши музыка, восточная живопись, цирковое искусство, спорт.
Конечно, для воздушных гимнастов и спортсменов-автомобилистов люфт будет разным. Но он нужен всегда, без него невозможно точное попадание. Люфт – это танец вблизи цели, с его помощью подсознание осуществляет точное попадание в цель. Да и неявные звезды боковым зрением видны лучше. А точное попадание в цель и во всякой диагностике не помешает, в том числе – в личностной. Если с тебя потребуют план работы на год или месяц – сядь и напиши его как утопию. Они всегда боятся, – что-нибудь пойдёт не по плану и станет неподконтрольно. Но всё всегда идёт не по плану и им неподконтрольно.
Научись писать плакатным пером и делать стенды об успехах так, как их понимает начальство. Повысили? Повысили. Внедрили? Внедрили. Светом очередного госмировоззрения озарились? Да, офигенно. Молодец, едем дальше. Какой у нас там дальше на повестке дня животрепещущий вопрос в свете озарения мировоззрением?
(2015-2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 10 сентября 2017 года. Письмо 3
При выборе места для стоянки важно, чтобы над ней не было стоячих погибших деревьев. Стволы вокруг стоянки надо обстучать, у мёртвых деревьев совсем другой звук, нежели у живых. Выше по склону не должно быть скал, от которых может отвалиться и пойти на лагерь останец. Надо помнить, что режим всех горных рек – паводковый, и не ставиться там, где может сойти поток. Такие места хорошо видно по их геологии. Не годятся и плоские грунтовые, намытые террасы, даже очень старые, при большом паводке их смоет целиком, или накроет потоком, несущим бревна и камни. Если стоянка на такой террасе вынужденная – стоит зачистить ближний склон для возможной ночной эвакуации по нему и установить ночное дежурство "на погоду". Ночные дежурные должны уметь слышать приближение непогоды по изменению звуковой проводимости воздуха (она становится хорошей, отдаленные звуки хорошо слышны) и по изменению движения воздуха (лавинные фены, сбой суточной циркуляции "бриз-фен", затепление нижних слоев воздуха и пр.). Важен для предчувствия непогоды и сбой в выпадении росы, влажность воздуха, его насыщенность кислородом. Изменения погоды хорошо подсказывает нам огонь и дым костра, звук прошлогодних листьев при движении по ним, поведение цветов.
Раньше ливни и грозы любили полнолуние, но теперь им стало всё равно – приходят, когда хотят.
Поведение в грозу много раз правильно описано в литературе, замечу только, что шаровые молнии очень любят сквозняки и свободно перемещаются по ним в любую сторону безо всякой логики. Даже в палатке устраивать сквозняк не стоит, лучше задраиться.
Если ледоруб вдруг загудел у тебя в руках, швырни его подальше как можно быстрее.
Если молния и гром произошли одновременно и ты присутствовал при этом – можешь жить долго, у тебя получится, и тебе будет везти в лотереях.
Змей бояться не надо. Днем ты прекрасно видишь её, а ночью она прекрасно слышит тебя. Главное ночью – не менять внезапно направление и характер движения. Змейка уйдет, уступит дорогу. Особо опасливые могут чуть громче топать, но она и так слышит.
При движении по высокой траве или по "живым" камням стоит взять небольшую рогатку, её развилка на необходимое время отвлечет от вас змеиное внимание, поможет поворошить подозрительные места, закрытые для обзора.
Тропа при работе с пилами никогда не оставит за собой пенька выше 10-12 мм от земли, это делают дуристы, которым лень по-человечески нагнуться или присесть на корточки. Они оставляют за собой так называемые "злобные пеньки", очень опасные для глаз, ушей, висков, а то и для самой жизни. В нетронутой природе" злобные пеньки" встречаются очень редко, но подразумевать их возможное присутствие стоит всегда и везде.
Зачистить место стоянки от всего, что угрожающе торчит – нормальная забота, – пока она не выполнена, движение по лагерю на полных скоростях закрыто. Это касается и сучков, торчащих на уровне глаз, и петлевых сплетений корней, которые не выпустят ступню, и всего остального, что ты заметишь при осмотре места стоянки "на безопасность".
Поручить кому-то другому безопасность лагеря ты можешь, только если ты ходишь с ним безаварийно лет восемь и он не рассеянный человек.
Будь внимателен к воде, это должна быть безопасная во всех отношениях вода. До определения её полной безопасности употребляем только кипяченую воду и приготовленные на костре блюда. Для аптечки можно иметь принесенную с собой емкость с безопасной водой.
В безветренную погоду старайся не жечь костры в понижениях – следи за циркуляцией воздуха – угарный газ плох в любых количествах и в любом возрасте.
Помои, мыльную воду всегда сливаем в землю и никогда – в ручей, реку или родник. Разумеется, мочимся тоже в землю. Вода планеты уже и так испорчена обилием смывных туалетов, а вода помнит все и несет в себе все свойства того, чего она касалась.
Слонопотамку закапываем и, при возможности, заваливаем камнями, чтобы всякий лесной люд её не потрошил. Консервные банки всегда прожигаем, они быстрее истлеют в земле, а птицы не разнесут из них испорченные остатки пищи, не клюнут грязным клювом садовое яблоко на ветке за шесть километров отсюда.
Продукты висят на подвязках, на них заграждения от мелких грызунов.
Грозовые фронты слышно в любом мелком приемнике на средних волнах. За десятилетия мы научились узнавать их характер, объем и движение. Грозы тоже бывают разные – верховые, низовые, молодые, старые…
Группа – процесс, в котором происходит множество взаимосвязанных процессов. Если хорошо о них заботиться, они становятся друг для друга "странными аттракторами", а уж "точки бифуркации" развешены на всех ветвях процессов, как игрушки на лапах новогодней ёлки. Полифония, политония, полиритмия, – всё цветет, пахнет и барахтается в упоении по все стороны от линии горизонта, жить во всём этом – великое удовольствие. Многофакторность происходящего дает отдохнуть сознанию, и оно может на свежую голову заниматься своей любимой обыденностью, не отвлекаясь на то, что кажется ему сомнительным или запредельным.
Бессловесные речи счастливых людей расцветают за спиной бдительного сознательного часового и сполохами освещают темное небо – разговаривают со звездами. Это Тропа.
Если бы звезды голосовали, то составили подавляющее кого-нибудь большинство, но им некогда заниматься этими глупостями: каждая из них создает свой мир, свою вселенную и мироздание каждой – особо.
Все вместе звезды творят большую вселенную, создавая
(потерял текст)
Взаимосозидательные процессы – многие в одном. Надо будет вернуться к этому, оно из главных. Засмотрелся на ёлку с игрушками, полез поправлять и упустил текст. Он упал. Куда они падают? Откуда они берутся? Не надо думать, что происходит механическая трансляция откуда-то на бумагу, – нет, работает с полным напряжением и память, и воля, и всё прочее, что есть нефизического в организме. Я вовсе не марионетка у своих текстов или у того, кто мне их посылает. Что же происходит? Хорошо, что я не писатель, это дает мне право страдать фигней хоть в любом абзаце.
(2015-2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 2 ноября 2017 года. Письмо 4
При попытках рассматривать центробежные и центростремительные процессы в Тропе я всегда наталкиваюсь на проблему их обнаружения, опознания. Для того, чтобы наблюдать за ними, нужно иметь само понятие центра, но где центр у единого ансамблевого организма? Он всегда там, где происходит событие, он всё время смещается, мигрирует, чаще всего - внезапно, спонтанно и безусловно. Если Тропе диктовать центр, она перестанет самоопределяться в событиях, потеряет устойчивость (см. работы Ильи Пригожина) и обретет самозабвенную глупость, чреватую потерей себя.
Центр Тропы там, где происходит событие, а модераторы, координаторы и навигаторы ее центром не являются, если событие происходит не с ними. Подчиняясь необходимости своего участия в событии, а не распоряжению об этом участии, определяя для себя событие как центр, Тропа, наверное, являет себя центростремительной, но это уж я притягиваю за уши, последует, что она центробежна относительно события, в котором ее участие не нужно, содержание которого ей безразлично или неприятно. Однако такое событие включает самозащиту Тропы, и эта самозащита станет на время искомым центром, происходящим событием.
Мне кажется странным оценивать какой-то организм по шкале центробежности и центростремительности внутри его самого. То, что мы называем социоприродным, не является социальным и/или природным, оно является и тем, и другим. Оценивать его по рафинированным линейкам понятий я не берусь.
Говоря о том, что "на Тропе философствует сам процесс", Александр Васильевич Суворов заглянул глубоко в устройство нашего организма: Тропа философствует сама собой, а не занимается философией. Ровно так же она и лечит, и воспитывает, и обучает, она – живет. Именно об этом я пытаюсь рассказать в "Заметках", именно параметры и особенности жизни коллективного с собой и природой организма я пытаюсь излагать, предполагая это интересным опытом для общества.
Такой организм не подчиняется какому-то своему центру, манипуляции, подчинения с соподчинения в нём и с ним невозможны, как с любым живым субъектом, начиная с живой клетки. Параметры, по которым надо изучить Тропу, находятся за пределами моего знания и моих терминологических возможностей. Поэтому я так настойчиво звал к нам ученых и понимающих людей, умеющих видеть очевидное-неизвестное в череде привычных знаний и наблюдений.
Работая с группой, стоит обращать внимание на баланс между движением и покоем. Его отсутствие является травмирующим фактором, его присутствие – лечебным.
Я уже вещал, что покой несомненности являет собой материнское, женское начало, а движение сомнения – отцовское, мужское.
То и другое есть в каждом ребенке, в каждом человеке, вопрос только в доминировании и балансе двух начал.
Вечный покой и вечное движение по отдельности вряд ли устраивают живое существо как живое.
Эталоны Матери и Отца, расположенные в каждом для его навигации, мне кажется, плотно прилегают друг к другу по своей значимости, но пути их разнонаправлены, они антиподы, две разные стороны одной медали. Антагонизм между мальчишками и девчонками, уже зашитый в онтогенез, позволяет определиться (определить себя) в единстве двух начал, обозначая разницу между ними и особенности жизненного пути.
В разные исторические и климатические периоды жизни общества мы имеем разные доминанты начал. Благословенный матриархат был необходим, когда нас было мало на планете и движения в сторону охоты, собирательства и поиска подлежащего завоеванию и употреблению требовали безусловного и абсолютного возвращения в покой и защищенность материнского лона, но и покой требовал движения для обеспечения его жизнедеятельности. Требовал, но был доминантой.
Доминанта мужского начала в Матери или доминанта женского начала в Отце не меняет их пола анатомически, но вполне бывают в них обоих расположены. Игра в "дочки-матери" и игра в войну, дополняя друг друга в обществе, являются при этом разными поисковыми путями для ребенка и для группы как организма. "Единство и борьба противоположностей", о которых так мечтали большевики, вполне свершились, и даже род этого явления определить сложно – это единство двуполо. Обретаясь в каждом человеке, эта философическая двуполость может быть как причиной внутреннего конфликта, так и причиной содержательности личности. Возможность возвращения с войны в домашний покой и возможность возвращаться на войну из материнского покойного ложа – это разные возможности, но не будем запутываться, пойдем простым путем сравнений общевидимых образов и фактов. Я сказал "общевидимых" вместо "очевидных" не только для того, чтобы компенсировать страх ошибки, но и для того, чтобы ты имел качественную возможность распознания и выбора. Мой мир не должен и не может быть твоим миром, каждый формирует свой мир только сам, и в этой поливариантности миров есть большая надежда, если ни один из них не обладает силой для подавления другого. Привет, эволюционеры, я с вами, возьмите меня весовщиком.
Ребенок или группа – не чистый лист, это скорее раскраска, где его существо уже имеет свои множественные контуры и пассивно или активно ждет, когда общество обозначит разное в нем своими разными красками. Разгром этих контуров с целью переделки (перевоспитания) ребенка или группы суть уничтожение личности ребенка или группы. Высшая задача, которая в этой модели может быть решена, - отдать ребенку всю палитру вместе с кистями и научить его пользоваться кистями и самостоятельно выбирать цвет. При этом не надо отсекать его от оценочных общественных отношений, но дать ему уверенность в исполнении себя.
Чем лучше ты различаешь абрисы, чем полнее и подробнее понимаешь эту контурную карту личности, тем качественнее и природосообразнее будет твоя работа. Отобрать палитру у ребенка, познавшего самоопределение, ты уже не сможешь, разве только с помощью войны с ним, где у тебя будет психотропное оружие и прочие гадкие хитрости. Максимум, который ты должен иметь, - возможность поставить под его работой свою школьную оценку по пятибалльной системе, но нужна ли тебе такая возможность? Если нужна – иди в другой текст, - оценки, зарплаты и презумпция начальственного мнения – это не наше, это совсем наоборот.
Тут мы одновременно трогаем и значение личности в педагогике, и проблемы неполных семей, и выработку отношения к изгоям, и множество другого, требующего отдельного внятного изложения. Но, видишь, я не раскрашиваю и тебя по своему разумению, но пытаюсь всучить тебе твою собственную палитру и кисти. Твое право следовать мне и твоё право отталкиваться от меня равны в моем сознании, а как задачу я вижу выбор и исполнение тобой твоего, а не моего уникального жизненного пути. Мой покой не должен обездвиживать тебя, а мое движение не должно лишать тебя покоя. Коленопреклонение ученика перед учителем безумно, эффект следования оставим новорожденным утятам, мы – люди.
На Тропе женское и мужское относительно, как Инь и Янь, как всё настоящее в жизни и картине ее – Монаде. Любой лагерь – лоно по отношению к разведке, доставке, работе, но лоно всех лагерей – Базовый лагерь, который, однако, требует движения, чтобы выполнять свои функции. Любой ребенок любого пола – дитя своей общины (группы), неотъемлемая часть её материнской сути, но женское сохранское начало благодатно преследует его в самых головоломных разведках и во все рисках, как жены декабристов.
Утверждая равенство между мужчиной и женщиной как их одинаковость, мы посягаем на саму основу человеческой жизни и на развитие человека в человеке. Женский "дамсоцвос" прекрасен, если существует вместе с мужским: при всём их равноправии никакой одинаковости меж ними нет от самой Природы. Ровно об этом я веду речь, говоря о разном их назначении, от какого-либо шовинизма я далёк. Я бы приветствовал слегка какой-нибудь механизм детского шовинизма, как компенсаторную возможность, но его нет и тоже от Природы. В сочетании движения и покоя со всеми их "инями" и "янями" расположена Тропа, доступная для педократий, но удаленная от педофобии, которая рассматривает святость отношения между ребенком и взрослым как педофилию. Защита от дурака, подозревающего манипуляцию детьми и их сознаниями, должна работать в интересах ребенка, что она и делала 39 лет и 10 месяцев.
Дурак, обладающий силой, завсегда разрушит ваше будущее. "На каждого умного по дураку, всё поровну, всё справедливо". Утвердив силой свою куцую схемку мироздания, дураки громят всё, что в нее не вписывается, всё, что недоступно их пониманию, различая в окружающем мире только то, что содержат в себе, не больше, а там кроме панического тупого насилия мало что есть.
Простой взгляд в небо приносит нам загадки множественности миров как приглашение к любознательности, но некоторые к ней не способны и спешат забить гвоздь в скрепы собственных представлений о мире, о космосе, о времени и пространстве в человеке, это – гипертрофированное женское начало. Они хотят упокоиться на собственных представлениях и защитить человечество от шагов в неизвестное.
Человечество же упорно и упрямо лезет в познание, познание для совершенствования, противовесное незнанию для покоя. Главные упрямцы человечества – дети и поэты, что одно и то же. Если художник трудится над созданием Логоса, то дети и поэты – над созданием Эйдоса, которое в сотворении миров расположено раньше, чем воплощение идеи. Природа, не разделяющая себя на Родину-Мать и Отечество каждый миг посылает нам всё новых своих вестников, но мы их плохо слышим: сначала они и вовсе не умеют говорить. Действовать в их интересах, придумав по своим понятиям их интересы, возможно, самая большая и подлая глупость, существующая промеж людей. Тотальное взрослое "матриархатство", запрещающее выход за пределы огорода, сильно;, но придут и другие времена, лучшие, чем "ты начальник – я дурак", тогда соберемся вместе у костра, наберем родниковой воды и будем петь до утра вместе с детьми простые, равнодоступные всем песни. Такие же простые и доступные, как звёздное небо.
Поклон отцу Александру, католическому (что не важно) священнику, который лет тридцать назад стал моим третьим полушарием в этих поисках и рассуждениях. Он просто был просто человеком, таковым, наверняка, и остался – это трудно лечится.
(2015-2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 29 ноября 2017 года. Письмо 5
Между тобой и группой, если ты навигатор, её навигатор, должна быть мембрана. Она связывает тебя с группой, ибо она есть у каждого, но и разделяет её с тобой по сути взаимодействия, где ты предлагаешь курс или маневр будто бы со стороны, ты облечен правом и обязанностью предлагать (мембраны нет при авторитарном руководстве, там разные горизонты) свою версию, а группа, благодаря мембране, имеет возможность выбора и обдумывания твоей версии. Твоя отстраненность специального механизма так же естественна, как твоё безбарьерное пребывание в группе. Твой опыт обязывает тебя аргументировано, точно и сжато делать своё предложение не посягая на суверенитет "группы без тебя".
Мембрану ты обозначаешь ее осознанием, внешне это может быть обертон интонации, наклон головы, особенность жестикуляции, не думай об этом, просто чувствуй её, она – твоя помощница и помощница группы в корректном общении вас друг с другом.
Не следует путать ее с чувством собственного превосходства; это не превосходство, а специализация, это условие качественного выполнения твоих повседневных обязанностей перед группой.
Мембрану хорошо видно (и слышно) между актером и зрителем, музыкантом и слушателем, везде, где один человек представляет нечто другому человеку или группе. Понимая, что группа – единое существо, ты имеешь с ней дело один на один, вы напротив друг друга, это и есть мембрана, а когда вы рядом – её нет.
Тонкая пограничная пленка между вами, проницаемая в обе стороны, но реально существующая.
Создать мембрану с помощью конструктивного разума невозможно, ее можно только захотеть, иметь в виду, подразумевать и ощущать.
Понимаешь, она на том месте, где бывает расположено отчуждение, это ровно там же, где гнездится панибратство и амикошонство.
Попробуй, тебе понравится. Рабочие отношения с группой не станут путаться с личными, шутки отделятся от серьезностей надежными взаимными демпферами. Ты сможешь впускать в свою кухню решения проблем кого угодно – никто не наследит, ничего не разобьет и не запачкает.
Это как одежда, форменная тужурка человека, принимающего и предлагающего важные для всех решения.
При авторитарном управлении ты управляешь другими, при демократическом – другие управляют тобой, и только с помощью мембраны вы можете руководить собой вместе. Она – твой иммунитет и взаимный фильтр, отбрасывающий чепуху и спам во взаимоотношениях, когда это нужно. Со стороны это смотрится как взаимное уважение и взаимопонимание взрослого и детей, но дело лишь в мембране, которая легко создается и долго не разрушается ввиду ее целесообразности, а уважение – всего лишь маленькая часть Любви, растворённая в ней полностью безо всяких мембран, или вместе с ними, кто же знает.
(2015-2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 12 декабря 2017 года. Письмо 6
(Свержение нравственных авторитетов для оправдания собственной безнравственности)
Змея, бывает, съедает своих детенышей от великой любви к ним. Детеныши, заметим, друг друга, как правило, не едят. То ли не хватает братской любви, то ли по каким-то иным причинам, они могут пихаться, толкаться, задираться, шершавить друг друга, но – не едят. Ввязываясь в историю под названием "детская группа", надо их эту особенность понимать и принимать, уподобляясь им в негастрономическом отношении к себе подобным.
Взрослые часто на отсутствие детского взаимного каннибализма смотрят пренебрежительно-снисходительно, по их мнению, дети еще неразумны и не знают настоящей жизни. "Ну и дал бы ты ему в рог, – говорят взрослые, – а ты с ним опять играть стал".
Подковерные интриги, мадридские дворы и коварные спецслужбы вряд ли являются врожденными атрибутами детства. Можно искать в этом несовершенство детского мира, но можно заподозрить и другое, затаённо лежащее в коробочке под названием "надежда человечества".
Светлых мотивов детства много, и это лишь один из них. Конечно, в многолюдном школьном коридоре найдется тот, кто будет подставлять ножки, но он будет исключением из правила.
Подлость, вероломство и всякого рода вандализм рождаются позже, в подростковый период. Это – протестные явления, они могут стать сущностью взрослеющего человека, но вряд ли встречаются часто среди его врожденных способностей. Тут я оставляю в стороне патологическую похоть нанесения вреда, которая тоже встречается, и оставляю свою мысль блуждать в социальном поле.
Наверное, одного какого-то ребенка или даже двух, можно раскачать на какую-то подлянку, но группу – никогда. Группу, а не случайно-арифметическое собрание людей. Ненанесение вреда тем, кто тебя окружает, – коренная образующая особенность группы, а с другими группами она встречается, подсознательно соревнуясь в альтруизме.
Группа – существо иного порядка и уровня, чем группировка. В необозримых просторах педагогической импотенции вызревает много группировок, но о них я уже сказал чуть выше – поведение их протестно, социально патологично. Стать группой они без посторонней помощи не могут, быть кучкой одиночеств – не хотят, отсюда и рождается всякое эрзац-замещение мотиваций и опор, ведущее к рождению группировки-чудовища, а не группы-человека.
Тропа в марте 1966 начинала как группировка "трудных" детей, но уже через неделю продолжила как группа, увлеченная спортивным туризмом.
Группировка – явление в обществе рикошетное, вторичное. Группа – явление первичное, коренное. В обществе, заметим. В охлосе будет наоборот.
Авторитаризма дети по уши наелись в семье, и когда они высовываются из семейного круга, чтобы взглянуть на мир, и видят в нем набивший оскомину авторитаризм, а то и диктатуру, они реагируют на это как настоящие граждане – протестом.
Интерес к обыкновенной жизни приходит с осознанием своего масштаба в мире и своих потенциальных возможностей. Обычно это постепенно происходит в 10-12 лет, иногда раньше или позже. Стать в 12 лет человеком своей планеты – нормально. Множество капканов и минных полей приходится пройти юному человеку на пути к такому осознанию, но впереди его ждут новые трудности, о которых можно было бы написать не одну сотню книг.
Уход, а то и бегство от одиночества маленького человека уже несёт в себе альтруизм – хотя бы по отношению к тому сообществу, которое ты ищешь. Дальнейшее – результат масштаба личности и качества её претензий на тему "быть".
Закон онтогенеза не отменишь, с его трансформацией в реальные условия личности хорошо справились скауты, те, настоящие, не подвергнутые ещё обработке политкорректностью и сиюминутной целесообразностью, замешанные на индействе и жюльвернстве, первооткрывательстве и потребности покидать свою уютную колыбель в пользу сообщества. Сконцентрировавшись не любознательностью и отодвинув в зады агрессию завоевателей, они в первую очередь нашли и открыли себя и окружающих. Одним из их преимуществ была гендерная сепарация, вполне справедливая для человека, приобретающего и осознающего свой пол. Игра в куклы, например, – это важнейшее занятие, но вряд ли оно является таким уж общественным, предусматривая личную деятельность в пределах семьи.
Детские сообщества, впервые произведенные на свет тамплиерами (Спарту в зачет не ставим), оставили после себя мало свидетельств, но и тех хватило, чтобы произошли скауты, которые так аукнулись человечеству, что различимы даже в пионерской организации нынешней Северной Кореи. Они откликнулись во множестве пионерских, юннатских, тимуровских и прочих детских движений, но эти корни мало изучены, к сожалению, к большому сожалению. Мудрец, бродивший с детьми по Садам Академии, существенно дополняет картину, но не делает её полной – сюда можно вместить и команды лёгких и мало едящих детей-матросов на чайных парусниках, и детский приют Корчака, и многое другое. Возможно, тема еще ждет своего исследователя, и мы опять столкнёмся с градацией "организация детей", "организация взрослыми детей" и "организация детей для взрослых".
Возможно, что Азия или Африка – колыбель человечества, но Европа – несомненно, колыбель человеческого в человеке, так мне показалось за мои неполные семьдесят два года причастности к тому, о чём я здесь пишу. Мне кажется, что выкидывание России в азиатчину (в худшем смысле этого слова) приведет к тому, что вместе с мутной водой будет выброшен и ребенок – детские сообщества с добровольной и осознанной программой жизни, чуждые сектантству и вождизму, способные вытянуть взрослых на новые горизонты общественного бытия.
Акела должен иметь возможность промахнуться везде и всегда, без этого у него нет стаи, а если есть – то это не стая вовсе, а рабски подчиненная сумма существ. Но даже если им приказать сожрать друг друга в своём детстве, они станут делать это с большим внутренним неудовольствием. Они будут лишены свободы выказывать это неудовольствие, и в их глубине созреют новые Спартаки, собирающие свои группировки по своим собственным понятиям.
Они становятся новыми ханами и шейхами в своём сообществе, но оно не становится группой. Цепная реакция мнимого освобождения, бывает, охватывает людей, но ведет она к замене тирана, дракона, а не к человеческой самоорганизации или самостоянию.
Детям нужен опытный координатор, навигатор, а не воинский начальник. Главным для них остается сообщество сверстников, которое есть будущее города, страны, планеты.
…Говорят, змеи как-то создали родительский комитет по претворению в жизнь прогрессивных педагогических идей, но первое же его заседание закончилось обсуждением сервировки стола, на котором стояли бы самые лакомые, самые желанные, самые лучшие на свете блюда.
Самые любимые.
Географическое расположение этого педсовета осталось неизвестным.
(2015-2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 20 декабря 2017 года. Письмо 7
Проявления группы как единого организма возникают, когда она становится способной к взаимочтению "слабых" сигналов. Сильных сигналов мало, набор их прост. Слабых сигналов – великое множество, они живут в мимике и пантомимике, в тембровых окрасках голосов, в изменчивых "диалектах" привычных движений, в интонациях и стилях голосов и дыханий, взаимодействий со внешним миром, начиная с одежды и обуви – во многом другом или во всём, не говоря уж о таком явном обилии сигналов, как художественное творчество и творчество вообще.
Стая волков или пчелиный рой – неважные модели для познания человеческого коллективного организма, через них лучше познавать стаю волков или пчелиный рой.
Свободная от всякого рода "глушилок" Тропа дает возможность существенного снижения порога восприятия малых ("слабых") сигналов и стимулирует их взаимодействие. Реакция читающего на сигнал, в свою очередь, тоже является сигналом и тоже читается группой, так множится и богатеет качеством эта сигнальная система, которая в обыденной, особенно городской жизни человека не только не имеет значения, но и отягощает своего носителя и адепта.
Я уже пытался начать объяснять группу как существо, но получилось криво, и я свернул объяснение, не углубляясь в тему. Это – еще одна попытка, видимо, их будет несколько. Трудность такого объяснения – лингвистическая, терминологическая. В обыденном языке, которым я как-то владею, мне не хватает слов, я не знаю слов, которые называют и обозначают то и это в жизни коллективного человеческого существа.
Поэтому про группу-существо буду писать наскоками, когда залетит узкопрофильная муза, на которой что-то написано, но слов не разобрать.
Пока скажу, что созидательное совместное поведение формирует именно слабые сигналы. Сигналы опасности, которые всегда являются сильными, вызывают лишь бегство врассыпную, либо имитацию собственной смерти, защиту небытием, как у страуса, вгоняющего голову в песок, или рептилии, мимикрирующей под мертвую колоду на дне.
Способность качественного восприятия слабых сигналов – непременная принадлежность самоорганизации, "синхронизации" группы. Беспокойство, нервозность, тревога разобщают людей: набор невротиков в школьном классе, отягощенный агрессивной "камчаткой" не даст проявиться движениям к самосозданию коллективного организма, а авторитарное управление лишит и мотивов к самоорганизации. Взаимочтение слабых сигналов предусматривает взаимочуткость человеков, а чуткость плохо выживает в любой неволе – социальной, акустической, системообразующей.
Деревья общаются, скажем, с помощью движения воздуха через них, – ветра. В трепетании листьев – полное знание об этом дереве, его радостях и проблемах, состоянии его здоровья. Если дерево посылает сообщение об атаке на него древоточцев, другие деревья слышат это и начинают вырабатывать вещества, которые защитят их от нашествия древоточцев. Если оно научилось складывать из почвы и солнышка синтез очень вкусного, а потому нужного вещества, оно расскажет по ветру о том, как это нужно делать, поделится своим опытом с собратьями.
В нашем мире разговаривают все, но только человек, по его мнению, может создавать многомерные полиинформативные тексты, несущие множество смыслов. У других существ – другие смыслы и другие тексты, человек не обязательно может читать их – он занят собой.
Попробуйте без пантомимы ответить на вопрос "что такое волна?". Вы будете в затруднении. Сама же волна, если она оптически или инструментально доступна, отвечает на этот вопрос без труда. Так же просто всё и во взаимных сигналах в коллективном организме – они существуют, потому что они есть и трудно объяснимы, поскольку для их объяснения не достает слов.
"Например", – надо бы сказать теперь, но как приводить пример, когда не достает слов?
Знание о группе как существе – моё богатство, и я хотел бы делиться им до потери пульса. Возможно, это всё давно известно, но я все свои открытия делал сам, в реальной жизни, которая сама неизменно проступает из-под слоёв мифов и гипотез и корректирует полёт мысли.
Группа – не сумма взаимочитающихся одиночеств, она – существо, для меня это бесспорно.
Человечество – организм, в котором живые "клетки" еще не расслышали друг друга.
(2015-2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 25 февраля 2018 года. Письмо 8
Тропа легко пилотируется. Выпустить закрылки, убрать закрылки, сменить светофильтры обзора, изменить угол полета – нет никаких проблем. Ты много знаешь, гораздо больше, чем я. Ты знаешь, например, когда и как закончился период силового застоя, а я знаю только что он закончится. Изменятся параметры полёта, но содержание самолетика и его курс останутся прежними, таков маршрут именно этого самолета – Тропы. Я пишу тебе, стараясь не сбиваться на способы защиты полётного существа, но я – живой, а тебе можно знать всё. Турбулентные потоки, гроза, области аномального давления, подарки зениток, палящих бочками с дерьмом, много чего, когда улыбка стюардессы не поможет, а вкусный завтрак не отвлечёт. Солнышко норовит сесть на Западе, но мы всё догоняем его, и мрак отступает.
Очень важно не потерять Солнце. Если случится такое, веди по Пастушьей Звезде, а если нет звезд – по любому ориентиру, который представляется тебе линейным. Это будет легко, Тропа сохранит вращение своего гироскопа в любой тьме, в любом хаосе. На смену погибшим частным ориентирам придут более общие. Это не беда – твой экипаж их хорошо понимает, а пассажиров у вас и вовсе мало, их нужно доставить до места и отпустить, бережно спустив по трапу. Раненых, отравленных и болезных пассажирами не считай, это родные экипажа, попавшие в беду, они не бывают чужими, а у тебя на борту есть и значок санавиации среди прочих.
Модель самолета для Тропы не полностью корректна, как и любые другие модели, но куда денешься, если мы умеем познавать всё только от известного. Давай поползём дальше, как работяга Ил-14 или очертивший небо нашего детства Ли-2. А может, это и биплан какой, слишком уж долго на нас охотились и не могли сбить. Добавим сюда самолетик из "Последнего дюйма", а можно и песенку оттуда – про маленького тюленя, и картина станет полнее, небо – шире, а свет светлее, чтобы заметны были знаки клевера на плоскостях нашего сугубо гражданского самолёта.
Когда приютских детей Корчака выпускали из гетто (на время), флажок со знаком клевера (знамя Короля Матиуша, героя повести Корчака) несли по очереди Марек и маленький Янек. Души всех погибших детей должны иметь пристанище и отдых под крылом твоего самолета. Им не надо много места, совсем чуть-чуть, хватит на всех и ещё останется. Они научат прощать, а не языком трещать и глазами вращать. Золото прощения – самое золотистое в мире, ему нет сравнения.
Говори с детьми, говори до последнего мига, чтобы они слышали сказку, а не шелест поступающего в газовую камеру газа. Если ты говоришь с детьми – последний миг никогда не наступит, вы останетесь в полёте и у вас будет еще множество забот под Знаком Клевера. Летящая сказка лечит всё и делает нескончаемой жизнь, расширяя каждое мгновение до вечности.
А вот и Лиза Глинка, путеводная звезда, свет которой идёт, значит, она никуда не подевалась.
Мы корректируем полёт, Лиза. Спасибо Вам, Лиза. Мареку, Янушу и Сергею Козлову – огромные приветы. До чего же Вы родная, Лиза. Увидимся. Что? Нет, Лиза. У нас за штурвалом Летчик. У нас нет начальников летчиков, которые старше их по званию, чиновники не властны над нашим полетом, и развлекаться за штурвал их никто не пустит. Да, всё хорошо. Конечно, Лиза. Особенно обратите внимание на маленькую девочку в первом отсеке, ей трудно дышать, но она не умеет сказать об этом.
Спасибо, Лиза. Спасибо. Лиза. Лиза.
© Юрий Устинов
Опубликовано 23 марта 2018 года. Письмо 9
Наверное, ты догадался уже, что от Навигатора группы немало зависит качество жизни этой группы. Пора поговорить о содержании Навигатора, его характере и особенностях, то есть – о качестве Навигатора. Каждый может называться как угодно, но наша забота – не называться, а быть. Начнем с того, что Навигатор – не должность, а свойство, естественное содержание человека, которое не бывает "в труде и личной жизни", ибо для Навигатора нет нормированного рабочего дня, перерыва на прием пищи, отпуска или выходных. Он не отказывался от всех этих благ – их не было для него изначально. Эту черту вы можете наблюдать в детях, которым очень трудно оторваться от какого-то текущего занятия, события, требующего их непрерывного внимания и участия.
В области науки таких неотрывных людей обзывают чуть ли не гениями, но дело всего лишь в том, что производимая ими работа является для них высшим смыслом их личной жизни. Григорий Саввич Сковорода сказал бы о "сродности" человека своему делу. Жажда множественного максимального напряжения, которую требует навигация, сродни не всем, но мы не будем тут с тобой рассматривать тех, кто взялся за эту работу из каких-то иных соображений, нежели из жажды исполнять её. Конечно, группа вряд ли пригласит случайного человека в лоцманы, она прекрасно чует людей, и я не помню примеров ошибочного отношения группы к своему Навигатору или номинальному "руководителю".
Очень разнообразные, от трагедии до буффонады, будут реакции группы на взрослого, который назначил себя Навигатором, заняв это место силой, хитростью или подкупом. Работать он не сможет, да он этого и не хотел, ему было важно владеть другими и воплощать в них себя, свою волю, свои представления, а группа (живая) принадлежит только себе самой и больше никому – при любых обстоятельствах.
В мире, где работа – тягостная необходимость, когда её выполнением ты зарабатываешь обеспечение остаточных кусочков своей личной жизни, тебя мало кто поймет. Будь готов к этому и не крути им ответный пассаж пальцем у виска – они так устроили мир.
И государство, и его "подавляющее большинство" будут озабочены увеличением количества детей, а ты в одиночку будешь заниматься их качеством. Самый лучший, простой и самый частый вариант – когда группа создается возле тебя "стихийно" и так же "стихийно" берет тебя работать навигатором, причем свою принадлежность детям ты можешь понять время спустя, когда вы уже вместе в пути, и – вдруг – поймёшь. У меня было именно так – я просто делал то, что нужно в каждый момент, ничуть не понимая ни про навигацию, ни про группу, и – вдруг – оказалось, что они уже похитили меня из взрослого мира: перестать делать то, что надо, оказалось бы предательством. Окаменев в выборе между двух предательств, я предал Музыку – передо мной открывались тогда смачные горизонты музыкальной импровизационной деятельности и уже прошел мой "бенефис" перед восторженно аплодирующим и свистящим залом. Я предал контрабасиста Витю Маркевича, барабанщика Толю Петрова, четырех прекрасных девушек и четырех одаренных юношей, которые ввосьмером и с нашей ритм-секцией составляли неслабое вокально-инструментальное явление в отечественной музыке, а то и культуре – голоса у нас работали как инструменты, без слов. Я предал Гришу Гинзбурга, главного Моцарта 346-й школы и весь Разгуляй вместе с Доброй Слободкой.
Некоторое время я еще умудрялся успевать утром в интернат в Слободке, а на ночь – в клуб "Красное Что-то", я забыл что, где мы заканчивали репетиции к открытию расположенной рядом станции метро "Семеновская", бывшая "Сталинская", но в интернате шла жесткая война взрослых с детьми, и я был нужен детям здоровый, выспавшийся и боеспособный – пришлось выбирать. Я должен был появляться в интернате до подъема, до приезда Рузанны Артёмовны – воспитательницы, бьющей с утра об стену своих четвероклассников – тех, кто ночью намочил казенный матрац. Она вскоре разгадала нашу оборону и стала приходить еще раньше, но я в это время уже закончил с джазом и вступал по утрам в борьбу свежим и почти румяным. Предстояло еще не дать взросляку выносить большими сумками мясо из кухни – мне не нравились котлеты, которые время от времени давали детям, - эти котлеты были явно из посудомоечных тряпок, а на чердаке, неподвластном администрации и сопряженном переходами с окрестными домами, располагался "малиновый" притон уркаганов, которые всё и все проигрывали друг другу в карты. А в минуте ходьбы от инкубатора № 6 стояла моя 346-я школа, где жила и работала, создавая себя в марте 1966 группа – будущая Тропа. Прости меня, Гриша Гинзбург. Твоя джазовая опера на стихи Спартака Куликова была гениальна, но я не мог не уйти. Был мне тогда двадцать один год.
Кстати, мой уважаемый читатель, - тебе же не станут мешать примеры из моей личной жизни посреди рассуждений о Навигаторе? Эти примеры, мне кажется, будут приземлять пафос самоотречённого лоцманства туда, где ему и место.
Музыка не уходила из меня, я запер ее в себе, не давая выхода, и она моталась во мне, смещая все центры тяжести, как вода в бурдюке. Вскоре я понял, что безотчетно применяю музыкальные приемы мышления в повседневной жизни, и дело пошло – музыка стала переливаться в иные нормы, которые считать музыкальными было неверно. Например, известный всем джазовым импровизаторам мгновенный поиск следующего нужного звука внутри гармонии и логики заданной темы, стал помогать в пилотировании всяких сложных микроситуаций, когда разум не успевает обрабатывать события – ровно как в музыке – ты просто чувствуешь что надо сделать. Тончайшая вязь акцентов и приглушек, не говоря уже о самих звуках, писала мне события как музыку, оставалось лишь попасть в неё, улучшая и оптимизируя "исполняющееся произведение" по своим понятиям и представлениям. В ансамблевой игре я всегда хорошо чуял всех, и при этом мог всегда за четыре такта превратить «чижик-пыжик» в национальный гимн какой-нибудь большой страны и обратно. Особенно мне нравилось превращать чьи-нибудь неумелые музыкальные шаги в сочную и полную смыслов и парадоксов (столкновений смыслов) пьеску.
Если у тебя есть в чём-то опыт быстродумия и быстродействия – перенеси его себе в Навигацию, а потом тащи туда всё, что может пригодиться, а пригодиться может всё.
Итак, в содержании Навигатора мы отметили с тобой стремление к быстродействию и то, что свои умения можно транспонировать с одного дела на другое. Двинемся дальше.
Назовём следующую потребность Навигатора стрессоустойчивостью. Это – невозмутимость, моральная, этическая, психологическая и физиологическая устойчивость. Она не обретается сразу, наитием, к ней нужно идти, скорее всего – несколько лет. Быстродействие поможет тебе мгновенно обретать самозащиту вкупе с защитой группы от всего перечисленного, а транспозиция внутренних навыков подскажет, что заблудившийся в лесу или в беде человек должен найти себе точку обзора сверху Научившись подниматься над бедой, не умаляя ее значения, ты получишь и первый навык защиты при многофакторной опасности, когда ты легко раздваиваешься: один остается и действует внутри ситуации, другой корректирует первого, находясь в позиции наблюдателя сверху – снаружи – равноудаленно от всех факторов опасности. Так развивается, например, ведущий группу на переходе шоссе – его двойник превращается в замыкающего. Сказать по правде, "однофакторных" ситуаций просто не бывает – ни с человеком, ни с группой.
Прошлое "сю-сю" теперь называется "ми-ми-ми", ни того, ни другого у тебя не будет – в первую очередь по отношению к себе, ибо на себе и только на себе самом Навигатор может и должен проводить жесткие тренировки. Вскоре тебе станет легко это делать, ибо путь Навигатора – это путь к одиночеству. Группа твоя во времени проточна, ты нужен в каждом "здесь" и в каждом "сейчас", как фрагмент чьего-то детства, как атрибут чужого детства, как близкий взрослый, но – на короткое время. Из тебя вырастут как из детской курточки, это нормально. К тебе не будут бегать с цветочками по праздникам – это нормально. Нельзя всю жизнь идти в сопровождении лоцмана, он проводит между сциллами и харибдами корабль и команду, а не матроса или кока, и эта проводка – вся его жизнь, а для тех, кого он проводит – фрагмент жизни, ее небольшой отрезок. Вчера ты был голоден, сегодня у тебя стреляло в ухе, завтра от тебя ушла жена – делай свое дело как работу, а не как подвиг, который всегда годится для исправления собственных глупостей. Никто никогда ни при каких обстоятельствах не должен суметь заставить тебя выйти из себя.
"Ноль эмоций" возможен только при снижении чувствительности, но ты не можешь без нее работать. Оставить весь внутренний накал, но владеть им – вот задача. Всё в каждый миг должно быть внове, каждая задача решается тобой только раз в жизни – только теперь. Нет стереотипов, нет образцовых алгоритмов решений – всё в первый и последний раз. Новизна каждого мига жизни пусть увлекает тебя, особенно – новизна следующего мига.
Стремление к быстродействию на фоне невозмутимости – это уже кое-что. Плюс сознательное отрицание опыта, что очень важно: нужен не опыт, а кругозор.
Добавляем непрерывную диагностику группы и ситуаций, в которых она находится. Для этого тебе тоже необходимо находиться в двух точках – внутри группы и снаружи. Такая железная шизофрения взрослому человеку дается легко, и поэтому Навигатор в детских группах нужен взрослый. А опыт следует оставлять для ведения себя, группе он бесполезен. При этом не стоит принимать за исполнение опыта генетическую память. Ну вот, поплыли. Надо собраться с мыслями.
Ты должен знать, что происходит с группой и каждым в группе. Если ты Навигатор, то тебе многое доверяют – и группа, и каждый, - всё, что тебе доверено – должно быть под замком сразу и навсегда, даже если твоё молчание обернется против тебя. Придется решать сложнейшие этические задачи, иногда – мгновенно. Своё "хранилище ребячьих тайн" ты можешь использовать для лучшего обеспечения безопасности группы и каждого в ней, но ты не можешь его разглашать и даже обозначать, что у кого-то есть тайна. У тебя нет ни малейшего права вмешиваться в личность человека, даже если тебе очень хочется что-то в ней изменить. Изменить может только сам человек, - говори с ним об этом, но сам ничего не делай. У Природы нет девиаций, у нее версии и не нам решать скудными умишками – что хорошо и что плохо в органике личности.
Разбираясь, из чего состоит такой винегрет, как Навигатор детского сообщества, мы с тобой не уйдем от разбора его отношений с взрослым миром, который он оставил, но которому принадлежит по своему возрасту и социальному положению. Обнаружив, что ты закатился в песочницу лепить с детьми кулички, взросляк рассмотрит тебя на остаточную для него пользу и, не исключено, что-нибудь найдёт.
Например, ты мурлычешь в той же песочнице какие-то песенки-иероглифы, какая-то из них нечаянно зацепит взрослое ухо, и тебя вытащат на сцену, где ты будешь в отрыве от естественной обстановки песочницы ваять слушателям эти иероглифы состояний, в которых нет никакого сюжета; ты будешь удивляться, что они кому-то понадобились, но станешь для взрослого мира "тем, кто поёт песенки". Это неплохая должность, участвовать в ней не накладно, дети тоже напевают что-то или сочиняют всем телом вприпрыжку, вся разница в том, что это спонтанное и неминуемое творчество никто не потянет на сцену.
Ты можешь стать в понимании взрослых художником, поэтом, классным технарём строителем, кем угодно, но в их реестре нет понятия "навигатор". Они искренне полагают, что возня с детьми – профессия аутсайдеров, которые не сумели подчинить себе полноценный взрослый мир и пользоваться им в своё удовольствие.
"Разве вам никогда в жизни не хотелось заняться чем-нибудь серьезным?" - спрашивала у меня знакомая дама в 70-х годах. "С детьми сможет каждый", - говорила дама.
Я кивал и подтверждал ее опасения по поводу несерьезности своей судьбы.
Тебе сочувственно будут предлагать разные карьерные дорожки, ведущие к твоему благополучию и твои отказы от этих дорожек будут ошеломлять твоих доброжелателей. Почти никто не поймет, что такое Навигатор и навигация сообществ, но твои самые лучшие друзья поймут это. Их будет не много, человека два-три, максимум четыре. Потом они умрут от инсультов, раков и провалившись под лёд, и ты останешься один во взрослом мире, уже правильно позабывшем тебя.
За тобой будут феерической стайкой гоняться прекрасные девы – каждая захочет обладать тобой, но ты уже пожизненно принадлежишь детям. Я за свою жизнь знал одну благополучную супружескую пару, работающую с детским сообществом, это Галина Петровна и Владимир Павлович Черноволы, бывшие вожатые Старого Орленка, возродившие его в своём коммунарском клубе "Пилигрим". Они оба были собственностью детей и никогда не ссорились на тему кто кому принадлежит. Второй такой счастливой парой были Ира и Володя Ланцберги, но работа навигатора состоит не только из рациональной, объяснимой своей части: схема должна работать, если она верна, и схема должна раньше реальной жизни предвосхищать и понимать всё. Их сообщество прекрасно получилось из-за высочайшей одаренности этих людей, но свой огромный потенциал в сфере ведения сообщества они не использовали, для этого были и объективные и субъективные причины.
Конечно, я от всей души желаю, чтобы у тебя в судьбе была такая своя Ира или Галя, но эти редкостные сокровища стайками как раз не ходят и кучками нигде не валяются.
"Фонарщики" Ланцбергов вполне могли бы жить так же долго, как "Пилигрим" или "Каравелла", тем более, что они продуктивно наследовали в себе и "Каравеллу", и "Пилигрим", и "Тропу", непосредственно принимавшую участие в их пробуждении (оживлении). Я резко не понимал, почему у такого Леонардо да Винчи, как Ланцберг получается неуверенный монолог или "монолог неуверенного". С такими способностями, как у Володи, да еще со всезнающим Мишкой Кордонским подмышкой можно было бы напрочь вернуть в страну мало состоявшееся в ней коммунарское или скаутское движение. Это были восьмидесятые, снова замаячили светотени "Союза Отрядов", но как-то не пошло, то ли Крылова начитались про "Квартет", то ли про лебедя, рака и щуку сами придумали.
Твоя жизнь Навигатора будет содержать взрослых, работающих с детьми, и взрослых – не работающих с детьми. Пока мы в конце 80-х выясняли отношения между яркими звездами, в Туапсе мирно, спокойно и без претензии продолжала работать группа "Траверс" Владимира Ионовича Прудиуса, замечательного инструктора и краеведа, очень скромного человека, не помышлявшего никогда ни о каких "движениях" и "навигациях". "Траверс" гарантированно выпускал подготовленных к горной жизни и высоким отношениям ребят, его выпускники составили ядро туапсинского поисково-спасательного отряда МЧС. В 70-х Тропа снялась и полным составом приехала в село Цыпка под Туапсе – достраивать дом Прудиуса. Трудились самозабвенно, с величайшим удовольствием – эта «стройотрядовская» страница весомо внесла в историю Тропы много новостей в самоорганизации группы и её работ. Володя Прудиус был блестящим навигатором, тактичнейшим спутником группы, позже мы стали отдавать ему день на Тропе прямо посреди экспедиции, и назывался этот день "Археология". Когда бьешь тропу в горах, то много чего находишь. Владимир Иванович объяснял нам подробно каждую нашу находку, история Кавказа оживала и захватывала нас человеческим измерением, на которое Володя был мастер.
Господи, да вот же он – Володя, на нашем тропяном архивном ролике:
Археология на Тропе
(2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 24 марта 2018 года. Письмо 10
Познакомившись с детоводами, ты обнаружишь, что очень хочется и познакомить группу с другой группой, здесь таятся грабли, о которых я сейчас предупрежу.
Одинаковых групп нет, даже когда их руководители (навигаторы) дружат душа в душу и сознают себя единомышленниками. При контакте группы могут травмировать друг друга своими разностями – стиля, уклада, организации, свойств, традиции, это большой список, ты можешь составить его сам. Больше всего могут травмировать друг друга группы очень близкие по укладу, по стилю, но всё же являющиеся разными. На них не срабатывает внутренний сторожок "это другие" и мелкие разницы режут нещадно, неожиданно, опасно. Поэтому контакт (первый, по крайней мере) следует организовать так, чтобы у групп в равной степени была возможность общаться и возможность не общаться. Им надо дать время и место подробно прочитать друг друга и провести свои внутренние футурологические проекции, иначе они будут воспринимать другую группу как «опасного чужого» и замкнутся, выполняя самосохранение. Так далеко не всегда, в большинстве контактов группы прекрасно сходятся, но бывает и травматическая ситуация, её обязательно нужно избежать.
В зависимости от стилистики и особенностей идущих на контакт групп, следует выбрать такой способ первого общения, в котором каждая группа изначально защищена от травмы.
Такая травма не является результатом взаимной или односторонней агрессии, она может оказаться глубже и страшнее, может разрушить группу уже потому, что в другой группе что-то устроено лучше, что-то важное достигается легче, а что-то выглядит или представляется привлекательнее, чем в своей. Как максимальный из быстрых вариантов, мы увидим поглощение одной группы другой группой и переориентацию на систему ценностей более сильной и привлекательной группы.
Системные ребята в Тропе знали про такую опасность и мудро обходили ее во всём, отдавая все инициативы контакта другой группе. Если мы с руководителем другой группы сомневались хоть немного в не травматичности встречи наших групп, то делали ровно то, что я уже описывал как "буферную группу" – несколько человек из одной группы и несколько из другой вместе с руководителями могли, например, отправиться в цирк или в гости, всегда – туда, где главное действо происходило за пределами обеих групп и отдать контакт между нашими ребятами матушке Природе, ничего не диктуя, не указывая и не предопределяя. Такая "лабораторная проба", как правило, имела очень внятные и однозначные результаты, по ним и планировались дальнейшие контакты, а информация в группе о другой группе диффузно распространялась и выстраивала векторы будущей встречи "в самой гуще народных масс". Дальше – решение текущих этических и организационных задач, которые вместе с ребятами решаются легко. Встретившись после "буферной встречи" своих представителей, когда группы обменялись знаками, они уже знают друг друга, руководителям (навигаторам) остается удерживать на нуле стрелку весов, на которых обе группы находятся: даже самые разные группы при контакте должны быть очень равноправны, но возможности – равны, не хуже, но и не лучше друг друга.
Многое зависит и от контакта навигаторов групп, от их взаимоположения и взаиморасположения, от стилистики их общения, и дальше сам составишь список, у меня мало времени. Перед вами будут несметные количества коллизий, версий и вариантов, и от вашего совместного пилотирования контакта очень зависит его качество.
"Что у вас есть такого замечательного и интересного, что мы могли бы применить у себя", – нормальная подоплёка такой встречи, но конкретный ее результат всегда непредсказуем. В двух полярных результатах будь готов остаться без группы и будь готов, что в твою группу привалит куча народа из другой, а то и вся она целиком – так тоже бывало. Долгоживущие детские группы, которым больше 3,5 – 4 лет, однако, так не разваливаются и не перетекают, но могут обрести взаимную неприязнь, как, например, Тропа и лишинский "Дозор".
Во всём этом контексте, наверное, понятно, что такое был Союз Отрядов, его слеты, его ма;стерская, чуткая и непреложная сохранность живущих групп. Взаимосохранность.
О чем тебе еще рассказать, Навигатор "в коротких штанишках"?
Стихийные детские группировки как правило враждуют между собой и нечасто заключают союзы и еще реже вступают в коалиции. Самоорганизованные (организованные) сообщества критически относятся к животной потребности присвоения территорий и ресурсов – таких групп настолько мало, что всего хватает всем. Но остерегись зажигать два отдельных костра в совместном походе – каждый окажется в хрестоматийной ситуации "между двух огней", но сумятица и раздор при контакте групп не нужны. В то же время тот, кто владеет очагом, – владеет всем, вот и попробуй теоретически-прогностически прямо тут решить эту задачу, пока она не подоспела в реальности. Не так уж много у нее решений, некоторые из них парадоксальны и скрыты под привычными алгоритмами решений, как за деревьями лес.
Введя в контакт соревновательные, например, моменты, вы проиграете контакт целиком и полностью, причем – надолго или навсегда, и приобретете соперника, противника, спарринг-партнера, но не коллективного друга.
Устроив в своей группе обсуждение другой группы после контакта с ней, ты узнаешь много нового о своей группе. Я не загружаю этот кусок текста примерами – их великое множество, больших и малых, но ни один из них не повторится. Давай сам. Почитай, например, химию на тему соединения веществ и растворов или физику в любом ее разделе и отложи полученные знания на момент организации контакта групп. Как так Земля чует Луну издали, что притягивает её? Отчего зависит скорость окислительных процессов и что они являют собой в группе? Перед тобой целый мир, чтобы с его помощью познавать свою группу и себя в ней.
В Тропе, например, нет лидеров. Есть ребята или взрослые, которые берутся разруливать какую-то конкретную ситуацию, но вне ее – мы все рядовые. Как воспримет твоя группа авторитарное устройство другой? Сожалеет ли о тотальном лидерстве как о недоразумении?
Контакты с другими группами совершенно необходимы. Жаль, что этих "других групп" так мало. Часто ли другая планетная система возле другого Солнца перетаскивает к себе планеты иных систем?
А вот трава, зеленый луг, часть большого биоценоза. А какая группа в каком своём биоценозе живет? А твоя? А ты с группой?
Пожалуй, я буду дальше писать Заметки тебе, а не каким-то абстрактным "вам". Мне понравилось как ты слушаешь.
И что мы делаем теперь с одним костром на две группы? Или уже с двумя? Или вы с другом-навигатором зажгли третий от этих двух? Каков третьего костра кодекс? Кто придет к нему? А в чём философский смысл явления гравитации? Скажи его себе и повтори, чтобы лучше запомнить, как учил Маленький Принц. О ком грустит этот Лис, что сидит в сторонке? Почему кислород O2, а озон O3? Etc. С Любовью в периоде. Мозги запускай сердцем, не проиграешь. Вот, мозги точно знают, что я тебя придумал, а сердце точно знает, что ты есть. Не шляйся с мокрыми ногами, суши стельки, а то надеру уши чтобы не болело горло.
Людей на Земле много, и каждый полон значения. Ты тоже будь полон значения – так, чтобы его можно было раздавать и расплёскивать всем желающим не заботясь об ущербе. Сегодня 1 января 2018 года, и это мое тебе новогоднее пожелание. Не знать своего дара и не знать себе ущерба – что еще есть прекраснее зимой на Новый год?
Может, Берг был не с Мишкой под мышкой, а сам был под Мишкой? Не знаю. Они попеременно прекрасно друг друга дополняли, ничего друг у друга не вычитая. Я благодарен им за "Технологию группы". Они оптимально вычитывали друг у друга самые оптимальные варианты схем – оба классные электронщики с уклоном в кибернетику. И ты тоже вычитывай всё у всех. Ничего не вычитая.
…Ещё не помышляя о своих "Фонарщиках", в 60-х годах Владимир Ланцберг сделал огромный, неоценимый и неоценённый до сих пор подарок всем "группам с человеческим лицом", у которых уже был Родник и Костёр, но не было Слова. Катушку с его песнями уже крутили вожатые в "Орленке", оттуда песня "А зря никто не верил в чудеса" полыхнула по стране – по всем отрядам, форпостам, лагерям – выстраивая мечту, программу жизни, отношение к людям. Слегка переиначив слова первой строчки и «демократизировав» мелодию, песню понесли в "списках", заветных тетрадках и акустических подобиях по всем городам и весям, это был проникающий волновой сигнал о том, что мечту можно и нужно делать своими руками, а не "надейся и жди". Песня "Ребята, надо верить в чудеса" надолго стала гимном и созданных, и самосозданных отрядов-детских сообществ, выразив общежелаемый стиль Детства и Юности, собрав и обозначив позитивный заряд общества в каждом его единственном детском сердце. В этой песне любой всехный хор солировал как единое существо. Такого единения, единства личного и общего я не знаю ни в какой другой песне.
Тропа тогда зацепилась за другие песни с той же небольшой катушки Неизвестного Саратовского автора:
"Чувствую, ребята, что табак мои дела.
Вы, родные, обо мне не плачьте.
Просто тут трапеция прогнившая была, –
Я теперь штаны сушу на мачте".
"…точка-привал,
Потом опять тире – переход".
"Тридцать третий румб".
"Пролетело лето", или промелькнуло, я забыл.
...и другие. Мы не чувствовали себя коммунарами и, скорее всего, ими не были. Коммунары собирались в небе и тянули свои воздушные корни к земле, Тропа родилась в земле и тянулась своими ростками к небу. Наши с коммунарами пути пролегали в том же пространстве, но были разнонаправленными.
Ты не сможешь заставить детей от души петь песни композитора Ю. Чичкова на стихи поэта К. Ибряева, твоя задача притаскивать группе песни, а что ей петь – она отберет сама. Знаки высокой любви, высокого порыва и высокой цели группа прочтет безошибочно, если это настоящая группа. Скажи мне что ты поёшь, и я скажу какой ты. Или ничего не говори – просто пой. Песни – неоценимые опознавательные знаки людей и групп. Они же – прекрасная терапия людей и групп. Они помогают не только выразить себя, но и себя обрести. Песня часто сама выбирает, какой "чакрой" ее слушать, чтобы слышать, а если не находит опоры в человеке, то формирует её.
Возьми гитару, дружок.
Знак Прощания Тропы и "Каравеллы" (песня "Синий Краб") оказался сильнее знака встречи (песня "Это было сначала сном"), но мы должны были встретиться, и это произошло, Знак встречи остался, и мы на нем все вместе – Крапивин ("Каравелла", стихи), я ("Тропа", музыка) и Ланцберг ("Фонарщики", исполнение). Никто ничего отменить уже не может, только умолчать или забыть. 1971.
Еще одну встречу я жду с нетерпением сердца – встречу песен Ланцберга с думающими ребятами из новых поколений. Она обязательно произойдет, им не стоит быть друг без друга. Открыв в себе Ланцберга, они откроют себе и себя. Да, Володя был покорителем педагогических вершин, но и по песенным своим вершинам он шел траверсом – не теряя высоты. Он оставил нам эти вершины, проложив к ним пути. Сокровища его песен не должны лежать под семью замками в дальней пещере – они нужны людям ежедневно.
В семидесятых Володя приехал прямо в ДПШ на плановое еженедельное занятие Тропы. После этого Тропа лишилась двух своих членов, выставив их из группы навсегда "за отношение к песне". Я тогда бузил, протестовал, размахивал своим правом "вето", но сделать ничего не смог. Сейчас я понимаю, насколько правой была тогда Тропа. Высота создания песни и высота ее слушания должны быть сопоставимы. Так же и с детьми. Высота их создания нам представима, не надо терять ее при последующем отношении.
Группе – проще, ареал ее жизни – вершины, недоступные отдельному человеку, по ним группа измеряет себя. Если группа – существо, а не арифметическая сумма существ, ты будешь воспитывать именно это существо, а не (только) отдельных людей. При достижении вершины вместо стремления к ней приходит желание не терять высоту. Здесь и потребуется твоя помощь в её полной мере.
К тропяному словарику
"Жибло;": собирательное название всего, что скрыто торчит в глубине чего-нибудь или в гуще чего-нибудь. Оно очень острое и жесткое, о него можно сильно пораниться.
"Ваша Высокосопливость": вежливое обращение к человеку, забывшему воспользоваться носовым платком.
(2017-2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 25 марта 2018 года. Письмо 11
Что еще нужно, чтобы помогать группе в полной мере?
Скажу замысловато: нужно оставаться на вершине свежести своего мировосприятия. Жизнь хочет принудить нас к выполнению отработанных алгоритмов, использованию шаблонов и унификации всего и вся, снижению до типологий и классификаций, будто бы позволяющих ориентироваться в разнообразии мира и разнообразиях человеческих (детских) миров.
Тебе следует противостоять этому, ты не портовый лоцман, который всю жизнь проводит разные корабли через одни и те же препятствия, ты работаешь всегда в неизведанном и с чистого листа.
Он благоразумно чист, этот лист, он заполняется один раз для неповторимого, он не может повториться. Не должен, не можешь повторяться и ты, даже если такое "рационализаторство" покажется тебе привлекательным. Для тебя не может быть "полета шмеля" вообще, только полет конкретного шмеля в конкретной ситуации.
Выводя знания из множества эмпирических повторов, обобщая их, наука не дает и не должна давать нам решения какой-либо конкретной ситуации, например, – педагогической. Для этого есть практика, а ты, при любом знании теории, – практик, обладающий ответственным поведением и пониманием того, что у тебя под руками не виртуальная игра, не спектакль, а реальная жизнь людей (детей). Натренировать можно решительность, но не решение проблемы, оно всегда разное, недоступное повторению и выведению алгоритма.
В твоём пути то, о чем я говорю сейчас, – очень существенная вещь.
Например, после седьмого года работы придет восьмой – "год полярных ошибок". Будучи совершенно уверенным в правильном решении, ты станешь совершать так называемые "мастерские ошибки" – при ведении группы по азимуту в лесу упилишь на 180 градусов в другую сторону, перепутаешь весну с осенью, правое с левым, то есть станешь делать "полярные ошибки".
При первых же симптомах этой беды, глубинные причины которой я разбирать здесь не буду, – абсолютно насторожись, но не утверждай сразу новизну в мире – утверди ее в себе.
Я в таких случаях, сражаясь с "замыленностью" внезапной новизны, отправлялся в Москве на печально известный Птичий Рынок и шёл в ряды, где продавали своих лучших в мире четвероногих друзей, чаще всего – собак. Я должен был смотреть в собачьи глаза, и я смотрел в них, пока не собиралась в комок под горлом совсем не светлая грусть. С Птичьего я возвращался с трудом передвигая ноги, но главное – я опять был должником всех, всего живого – это уж точно. Долг надо было отрабатывать, чтобы не сдохнуть под его грузом, и я начинал всё сначала, включая себя.
Можно пойти в детский дом и смотреть в глаза, это то же самое, только глаза – человечьи. Думаю, ты сам придумаешь себе лекарство от забывания долгов, но помни при этом, что со своего Птичьего ты хоть раз вернешься со щенком за пазухой, а из детдома – с усыновленным ребятёнком.
Только катарсис возвращает свежесть мира и груз долгов, где это твое лекарство от замыленности – найдешь сам. Мне было проще, – детдома, интернаты, детские больницы и дома малютки находились в поле моей работы, в сегменте жизненно важного для меня экстремального внимания и внешней готовности к действию. То же – теплотрассы, подвалы и вокзалы Страны Беспризории и так далее. Мир кричал глазами детей.
До последнего мига твоей жизни тебе придется держать на нуле порог чувствительности – чувствовать всё, всегда и везде. Не думай, что это легко – душа, тело и разум просят пощады и защиты, они требуют ее и, обнаружив в тебе союзника, попытаются обмануть и успокоить тебя. В то же самое время ничто, нигде и никогда не должно иметь шанс вывести тебя из равновесия, увести в импульс, в аффект, заставить перестать хоть на миг контролировать себя. Как видишь, это не проще, чем сложнейшие цирковые номера, разница в том, что твой "номер" длится всю жизнь.
Твоя работа экстремальна уже потому, что экстремальны сами дети. Сама педагогика экстремальна, ламинарным бывает только преподавательство, наставничество, кружководство, да и то не всегда.
Усталость подстережет тебя на пятом году работы, и вы уже никогда не покинете друг друга. Это не та усталость, от которой можно отдохнуть, взяв отпуск или сбросить её в отвязном веселье. Но решается проблема первой усталости просто: скажи ребятам, группе, что ты устал. Попроси их взять на себя часть твоих обязанностей – хотя бы на время. Отдых в состоянии удивленной радости тебе обеспечен. Прыжок группы вверх на пару ступенек самоорганизации – тоже. Пусть группа всегда видит, понимает и чувствует тебя – от этого ей польза, но до демонстративного поведения не следует опускаться никогда. Искренность стоит в ряду базовых ценностей твоей группы – приведи себя в соответствие. Демонстрация годится только для манипуляции группой, это тупиковая дорожка и очень короткая – ложь будет распознана очень быстро.
И вообще перестань думать на тему "а как я выгляжу?" – просто будь собой, обнаружив себя вдруг среди смышленых несмышленышей, вмиг поймешь, что скрывать от них что-нибудь бесполезно и перестанешь что-нибудь скрывать. Тридцатиглазое существо видит тебя со всех сторон сразу, видит без изъятий даже оптически, но это – не зеркало, это гораздо более сложная система зеркал, в которой ни от других, ни от себя спрятаться невозможно. Если тебе нечего прятать, – такая жизнь будет праздником, но на свой маленький личный куточек каждый в группе имеет право и ты тоже. В нём и храни, если очень надо, свою усталость и замыленность, пусть уютно располагаются там на подстилке желаний личного комфорта. Но пусть ежедневная прополка баобабов не обходит стороной этот закуток, иначе существо твоё изменится, и ты станешь тайным врагом самому себе.
Открой сердце, сними защиту и никогда её не возвращай. Не сомневайся, ты выдержишь всё и будешь продолжать работать при этом, а не только самосохраняться. Будь ранимым, не бойся кровотечений, они – нормальное состояние для навигатора, это твое рабочее состояние: только не имея кожи, ты почувствуешь мир. Абзац. Три звездочки.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 28 марта 2018 года. Письмо 12
Дети всё чаще бывают не результатом любви, а последствиями секса. Неправильно думать при этом, что все они или большинство отморожены и духовно ущербны. Генетические приключения волшебны, и нам являются то цветы, пробившиеся через асфальт, то заботливо выращенные в оранжереях ядовитые колючки. С не меньшим остервенением, чем породу комнатных или охотничьих собак, человек пытается вывести породу самого себя, но никак не может в этом преуспеть, ибо духовная селекция бессильна.
Нигде невозможно лучше знать каждого каждому, чем в живой группе. Ты должен быть на стороне добропорядочных родителей в их войне с оболтусом, но ты должен быть на стороне добропорядочного ребенка в такой же войне с оболтусами-родителями. Но не путай родительский пофигизм с миром в семье, а взаимную дурь с войной. Война – всегда взаимная дурь, но взаимная дурь не всегда война. В любом случае военные действия лучше превратить в спортивные игры, от этого больше пользы.
Трудно тебе будет, когда ребенок, далекий от исполнения стандартов, будет расположен в семье товарищей Прокрустов, но ему нужно твоё раз в неделю рукопожатие для самозащиты без оружия. Дай ему это.
Множество раз выяснится, что вы имеете с родителями разные взгляды на разные вещи, и что ты не собираешься прогибаться ни под родителей, ни под детей, ни под администрацию школы. Будут потери, но идя на компромиссы, потеряешь еще больше. Несколько раз тебя в таких ситуациях предадут, подставив под все воинствующие стороны одновременно, но ты уже знаешь, что мир людей слаб и хочешь, чтобы было по-другому. Работая в несовершенном мире, а то и в его "зоне риска", "будь готов" и скажи мне "всегда готов".
Увидев, в каком авторитарном и волюнтаристском аду живут дети, ты захочешь стать революционером. Пойди высморкайся и умойся, – от перестановки слагаемых сумма, сам понимаешь. Как правильно говорила одна маленькая девочка: "терпи, коза, а то мамой будешь", впрочем, это уже общие места. Общие места, как я помню, – дешевле, и когда пассажиров мало – на этих общих местах можно славно поспать лёжа, как на плацкарте. Ездить в купейном вагоне Тропа не любила, это восхищает только в первые три часа, а потом двери и переборки откровенно мешают группе жить.
Конечно, идеально было бы обретаться в группе детям из одной большой коммунальной квартиры, но поищи общие знаменатели для разных семей, и ты найдешь её. "Дом родной" всё-таки должен быть домом и стоять отдельно. Многоквартирные дома лишают человека родного дома, а то и Родины – панельные трущобы одинаковы во всех городах мира, они располагают больше к сексу, чем к любви, для которой часто просто не хватает жилплощади. Добавив к этому полицейскую сирену за окном, винные пары, наркоту и попсовые децибелы, мы получим такое зачатие ребенка, на которое он сам вряд ли бы согласился. Ну да, кровать пусть стучит, но всё-таки это же праздник, исполнение высшего назначения супружеской пары, даже мимолетной супружеской пары, даже после бокала "Киндзмараули". Только любовь приносит нам культуру и чистоту секса, сам по себе он не привлекателен. Ребенка следует делать в чистоте и опрятности, на высшей точке любви, на которой вы с ним вместе втроём, а то и более. Дети, зачатые в любви, желанны и прекрасны. Хорошо, если бы из них, из таких людей, состоял весь мир. Но даже зачатые в тупой микропорке дети тоже бывают способны к высокой чистоте и высокой Любви – вопреки их павшим родителям, благодаря природе с её многозначными законами генетики. Отношению к детям ты можешь научиться у заповедных акушеров и акушерок родильного дома имени Грауэрмана в Москве. Я всегда преклонялся перед этими людьми – они брались за самые сложные случаи и часто побеждали обстоятельства не рождения, небытия – это замечательные люди, и я думаю, что они сохранились и сейчас, что их не заместила саранча семидесятых.
"Не исключённый Третий" для супружеской пары – это Ребенок. Я на протяжении всех этих заметок талдычу о Не исключенном Третьем, и ты скоро разглядишь – почему. Строительство группы следует начинать с троих. Само слово "строить" показывает нам это. Критически важен приход Четвертого, его содержание, качество и положение в группе. При этом надо подразумевать, что где двое собрались – ты уже будешь третьим, это твоя планида – всё время быть Третьим, снимающим противоречия между двумя другими, и объединяя их.
Если Четвертый эхехе, то четверка будет разваливаться на две пары – так всем привычнее, но ты ведь теперь Не исключенный Пятый – чтобы снять противоречия между двумя парами синтезом – продолжением создания группы. Когда я написал Вове "будь в себе самом каждым из них", я говорил именно об этом. Или об этом тоже. Как только группа начнет получать удовольствие от того, что она есть как группа, дела пойдут вверх. Ей станет не хватать ещё кого-то – помоги группе искать его. Пополняясь людьми, она вырастет в своих возможностях и станет обретать свойства, которых ей не хватало. Она будет втягивать в себя людей, пока не обретет численность в 12 человек, после этого эффект "втягивания" станет глуше и постепенно заместится желанием и сокращением полного состава. Численный потолок такого состава – вокруг 18 человек, при большей численности начинают работать центробежные силы, могущие возобладать над центростремительными: разниц между людьми становится слишком много, их легче преодолевать, сбиваясь во фракции. Они, безусловно, разрушают единое "тело" группы, но единственный способ для их возникновения, всё остальное травматично. Масштаб человека внутри масштаба группы, их соотношение и сотрудничество подскажут тебе догадку о том, что никакая "тройка" ("двойка", "четверка" и т.п.) не может быть закреплена: каждый в каждый момент является Не исключенным (группообразующим) третьим для остальных. И ты, заметь, – тоже, если даже в этот момент ты Седьмой или Пятнадцатый. Структура живой группы подвижна и текуча, она не напоминает кристалл или геометрическую фигуру, даже очень сложную: жизнь подвижна и многообразна в своих проявлениях. Если ты способствуешь тому, чтобы кто-то двое относились друг к другу по-человечески, то ты уже на работе. Забивать голову арифметикой и статичными схемами не надо. Держись за стул крепче, я ведь говорю о зачатии группы – о произведении ее в Любви. Всё чисто? Тогда – вперёд.
Почему ты хочешь, чтобы была группа, сейчас не важно. Важно, что хочешь этого больше всего на свете и что это составляет твою суть. Так начинается Навигатор. Отец начинается из любви к будущему ребенку, а Навигатор – из любви к будущей группе.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 28 марта 2018 года. Письмо 13
Во времена Конфуция верховный правитель Поднебесной приказал привести к себе людей, хорошо владеющих своим ремеслом. Привели мясника.
– Расскажи мне, каким секретом ты владеешь в своей профессии, который позволяет тебе быть мастером, – приказал правитель.
– Я просто мясник, – сказал мясник. – И я всего лишь делаю свое дело. Я не знаю, о каком секрете вы говорите.
– Может быть, ты что-то делаешь в своём деле не так, как остальные? – спросил правитель.
– Ну, разве только одно, – засмущался мясник.– Когда я работаю ножом, разделывая тушу, и нож чувствует препятствие, я даю ножу другой путь, и мы обходим это препятствие.
– Ты – мудрый человек, – сказал правитель. – Я буду так править страной.
Встречая сопротивление группы твоим действиям и намерениям, ты должен обойти их и продолжить совместный путь без трудовых подвигов и силового противостояния природе группы. Нулевой болевой порог восприятия тебе в помощь – ты должен сполна чувствовать всё, а сопротивление группы – особенно. Если она препятствует своему рождению – оставь её, сделай другую. Никаких "кесаревых сечений", это не тот случай, когда нужно делать для спасения жизни. Никогда не стремись исполнять свои идеи и намерения любой ценой или силой.
Очень важно верное понимание (ощущение) "шага времени" в этих заботах, но тут никакая наука тебе не поможет – только сам. Что-то становится ясно за долю секунды, а что-то – погодя. К тому же, время группы течет по-другому, нежели твоё и моё. Слышать шаг времени – это значит не поспешить и не опоздать. Слабо;?
Новорожденная группа (да и любая) по уши набита эмбрионами смыслов – их появление на свет можно праздновать несколько раз в день. Группа – не чистый лист бумаги, у нее есть своя "генетическая программа", о которой она понятия не имеет.
Еще раз резко обращаю внимание на некорректность сравнения организма группы с человеческим организмом, это ошибка, на неё следует иметь в виду кардинальные поправки, ибо без моделей в передаче знания мы обойтись не можем.
Чем ближе располагаешься к смыслу, тем труднее его понять, а влезая в него микроскопом и вовсе ничего не поймёшь. Так же, как чувство шага времени, для группы важны, и дистанции между ней и смыслами, лупы, микроскопы и спектральные анализаторы оставь в стороне, они не помощники со смыслами, а кроме расстояния важен еще и ракурс, и переменность расстояния между тобой и группой и пёс знает что ещё. Кажется, я близок к тому, чтобы распознав порядок движения небесных тел, разрешить им свысока вертеться в известном мне порядке. Но они циркулируют и без моих расчетов и выведенных в инкубаторе моего мозга смыслов. Чувство меры знакомо каждому, но знания меры не имеет никто.
Из-за того, что я все время рассказываю про грабли на пути навигатора, тебе может показаться, что твой путь тебе следует размечать по граблям, в темноте и внутри лабиринта из колючей проволоки, а самому быть исключительно без кожи. Это не так. Радость, которая будет тебя сопровождать на твоём пути, покроет все твои расходы, а полёты наяву с группой компенсируют боль средневековых подземелий этого мира. Впрочем, твои первые заботы – не о себе, как я понял, поэтому следует бояться не обнаружения собственной глупости, а ее содержания. С ним надо бы бороться всю жизнь. Не относись к себе серьёзно. Подначивай, подъеферивай, пародируй себя. Смех – лучшее лекарство от глупости. А счастливый смех – достойный спутник Любви. Любовь и глупость находятся в разных системах координат и никак друг другу не мешают.
Я не знаю, сколько тебе лет, но уверен, что мы с тобой можем говорить обо всём: я тоже верю в Деда Мороза, хотя сам бывал им, искал и находил детей в капусте, а пару классных ребят на Тропу принес Аист.
Ты со своими тоже не обойдешь эти темы, как и многие другие. Передавая философский, художественный, эстетический смысл физиологических актов, ты сделаешь лучше, чем залезая в капканы наукообразных объяснений. Помни про барашка в ящике с тремя дырками для дыхания, это самая лучшая формула для ответов на неудобные детские вопросы, которую я знаю. На ящике никогда не должен висеть замок, ключи от которого только у взрослых в кармане, всё остальное – можно. Ребенок защищен от пошлости взрослого мира кольчугой из сказки, и он сам снимет её, когда из неё вырастет. Мне было лет пять, в сарае взрослые делали что-то с поросёнком, и он пронзительно кричал. Мне было жалко поросенка, и я стал спрашивать – что же с ним делают. Витька сказал, что поросёнка кастрируют, это операция такая. В это же время кто-то гремел посудой, и я, толкуя себе незнакомое слово, решил, что поросёнку делают операцию кастрюлями. Лет до восьми, если кто-то начинал греметь кастрюлями, я пугался, что опять будет отчаянно кричать поросёнок. Детство защищено от преждевременных знаний гораздо лучше, чем нам кажется, – мы забыли себя и наше детское восприятие мира.
Но следует тебе различать сказку и ложь. За сказку тебе будут благодарны, а ложь не простят, если даже простят её на словах. Отличать сказку ото лжи так же важно и легко, как любовь от похоти: в любви и сказке всё прекрасно, во лжи и похоти всё отвратительно. Всё отгадаешь и различишь по запаху – чем что пахнет, то оно и есть, любая парфюмерия временна. Одних тянет на нектар, других на говно, отпусти последних, вряд ли вам по пути. Мир огромен, и в нём есть чего понюхать.
Пусть только никакие хирурги никому не делают операции кастрюлями. Это очень больно. Особенно в сарае.
Попрощаюсь, и в седло с порога.
В детстве я любил скакать в Марокко,
Чтобы огорченными руками
Всех отрыть, засыпанных песками...".
(Григорий Поженян)
Ступай быстро, но аккуратно, чтобы не повредить. Ты идешь в мир бесправных и подневольных. Там, где они набиты кучами в казенные дома, это бесправие чудовищно. Каждый день там происходят трагедии, которых не видит никто. Там мы с тобой нужнее, чем в семьях, там почти у всех кроме нас никого нет. Укрепись в пути не сбивай дыхание и не падай в обморок. Там слишком много работы, чтобы позволять себе падать в обморок. Ничего не бойся. Ничто не выведет тебя из равновесия. Иди. Улыбнись. Иди.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 28 марта 2018 года. Письмо 14
В какой-то момент тебе покажется, что стоит обустроить группе звездный состав, и она обретет свое высокое качество и достигнет ранее неведомых ей высот. Это не так.
Отбирая интеллектуалов по их высоким лекалам, ты сделаешь группу бессердечной, беспомощной в простых земных обыденных ситуациях. Отбирая душевных и сердечных, ты сделаешь группу безумной в прямом смысле этого слова – она вся будет состоять из сострадания, но ничего не сможет сделать практически. Лишив группу выходцев из маргинальных слоёв, ты оставишь ребят без связи с социумом, с его бо;льшей и нуждающейся в участии массе. Без ребят с особенностями группа потеряет измерение своего здоровья, без "чокнутых" не узнает выносливости в абсурдах, среди которых живем мы все, и так далее.
Всё это не значит, что есть какая-то оптимальная схема набора в группу или алгоритм этого набора, верный на все случаи жизни. Измеряя собой и друг другом мир, группа нуждается во всех и всяких. Исключения могут составлять ребята с выраженными психиатрическими особенностями, имея которые они представляют опасность для себя и окружающих или обладатели заболеваний, которые могут распространиться группе. И перед теми, и перед другими можно извиниться и отложить их прием в группу на тогда, когда у них всё это пройдёт.
Организм не может состоять только из мозга или только из сердца, или только из чего-то искусственно отобранного, в нём должны быть и подошвы ног, и глаза с ушами, и, пардон, всякое, ещё необходимое в жизни. Группа, созданная из отобранных чьей-то волей частей, не живет, ей нечем дышать, у нее нет жизненно важных для организма группы органов и частей. Постигнуть их загодя и рассчитать на логарифмической линейке их количество, соотношение и качество нам не дано. К счастью.
Толковая живая группа сама доберет себе тех, кто ей необходим. В то же время она будет беречь зеницы очей своих, стремиться к целостности, пополняя ее – всё это с твоей помощью. Живая группа не имеет административных и физических границ. На своих перифериях она почти плавно переходит в социум, естественным сгустком которого является. И всё, что бывает в социуме, бывает и в группе.
Кажется, то, о чем я говорю, называют инклюзией, но дело не в названии, а в том, что полноценной себя чувствует, а значит и бывает, разносторонняя, разноуровневая, разновозрастная (в пределах 4-5 лет) группа, не искаженная волевыми усилиями тех, кто ее формирует, и, тем более, тех, кто пособничает её в самоформировании, в ее синергетике. Можно собрать группу "странных аттракторов", но она не сможет вскипятить чай и укрыться от непогоды.
Помогай там, где сообразишь, а где не сообразил – не навреди, двигайся как по тонкому льду. Иногда – как по тонкому льду с большой фарфоровой вазой в руках. А то и с ребенком.
Помню, в метро зимой едет женщина с мальчиком лет восьми. Мальчик весь укутан как крестьянские дети в лютый мороз, только нос торчит. Голова большая, слишком большая для здорового ребенка, а женщина ругает его последними словами, пинает злобно и по носу отвешивает. Народ стал возмущаться, а она кричит:
– Больной? Какой он больной, бестолочь проклятая! Натянул вазу на голову, и снять не можем! В Склифосовского снимать едем!
И опять на него:
– Бесстыжее ты семя!! Чтоб тебе её вместе с головой сняли!!
Мальчик тихо сидит, не возражает.
– Следующая станция "Лермонтовская", – сообщает динамик. Станции тогда объявлял лучший машинист московского метрополитена Никифоров, человек ответственный, сознательный и партийный. Его голос записали на монитор для объявления на всех московских станциях. Наверное, он действительно был очень хорошим машинистом. Передовиком. Ударником коммунистического труда. Его голос знали все москвичи и гости столицы.
Работа у машинистов тяжелая. Весь путь давно известен, до последнего стыка, до последней лампочки в тоннеле, а ситуация всегда новая, не расслабиться. Как у хирурга. Или у Навигатора. Поэтому я не пью и наркоту не пробую. Мало ли что.
Кто командует молекулам в кристалле "равняйсь! смирно!"? Кто обязывает молекулярную поверхность чая в блюдце залезать во все внутренние закоулки и пустоты кусочка сахара? Кто заставляет пружину возвращаться в прежнее положение? Почему законы демографии в островных государствах иные, чем в материковых? Как насекомые чуют друг друга за несколько километров?
Мы полагаем, что живем на планете, где всё открыто, но это не так. Дети зададут тебе уйму вопросов, и далеко не на все ты ответишь. Не отвечая на вопросы ты будешь испытывать стыд от собственной ущербности, когда от позора тебя будет спасать только честное "Я не знаю. Узнаешь, – расскажи и мне, я тоже хотел бы знать".
Но есть особые детские вопросы, когда от тебя хотят не научного знания, а поэтического или философского ответа – дозаправки в воздухе при полёте к мечте. В этом случае от тебя нужно не объяснение явления, а поддержка мечты, фантазии, воображения. И в этом случае ты не можешь сказать "я не знаю", потому что ты знаешь почему смеются звезды и по кому они плачут, ты знаешь почему огонь костра хочет чтобы его понимали и для кого вечером зажглась золотая полоса над горизонтом.
Это прекрасная возможность привести детей в мир философов, художников и поэтов, а природа и сами дети помогают тебе – задают вопросы, отвечая на которые ты можешь делиться безмерным миром не щадя в себе остатка, который чем меньше, тем его больше. Разбудить глаза и уши, разбудить сердца так же важно, как разбудить сознание и разум, но не думай, что ты занят каким-то важным специальным делом – будь безоглядным и ничего не знай о щедрости.
Философия, физика, поэзия, химия, – всё это для детей не разъемно, как и есть на самом деле. Философский, поэтический, художественный мир несимметричен и потому жив. Обладая его измерениями внутри себя, ребенок обладает гармонией мира – он сделает меньше ошибок и никогда не окажется в положении буриданова ослика, который от симметрии приказал долго жить.
Взгляд натуралиста-ученого, философа и художника на каждое явление как минимум трехмерен, а ведь всего два глаза дают нам глубину мира и соотношение величин в нём.
Берегите задумавшихся детей. Их лица прекрасны. Лица взрослых искажены ими же выбранными путями и вызывают жалость.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 29 марта 2018 года. Письмо 15
Работая в куче, а не в группе (интернат, школа, детдом, лагерь и т.п.), ты скоро обнаружишь, что к тебе идут стукачи. Это они ищут для себя короткий путь к своему благополучию. Детские кучи в стране, особенно в закрытых (интернатных) учреждениях давно устроены внутри себя так же, как в тюрьме, СИЗО и прочих подобных местах. Некто или подчиняет всех своей силе, или подслушивает, подсматривает, постукивает "наверх" согласно своей слабости. Вырастая в таком "мадридском дворике" со времен дома малютки, они не ведают ничего другого кроме силы или хитрости, кроме принуждения и предательства.
Тебе станут выдавать чередой чистосердечные признания, но не в своих поступках, а про других людей. Показательно восстав против такого положения дел, ты можешь загубить многих, поэтому дай куче сначала заподозрить, а потом убедиться, что от тебя по поводу доноса не следует никаких санкций, что ты не нарушаешь завесу тайны в воспитательных целях. Тогда через несколько месяцев или недель к тебе пойдут доносить на себя – зная твердо, что ты не предашь.
Классическая самоорганизация Охлоса в криминальное сообщество основана на противостоянии событиям и людям, в первую очередь, и для привлечения и охранения выгод, во вторую. Такие группировки лечатся довольно легко простым замещением понятий, на базе которых они существуют – базовых понятий. Очеркни себе, что не знаний, а понятий – эта разница тебе пригодится.
Ничего не разрушая в само;м каркасе сообщества, ты взаимодействуешь с ним сначала в качестве исследуемого взрослого, потом, когда стрелка "опасен – не опасен" пройдена, тебе ищут применение – ты еще можешь стать врагом, но можешь и референтом. Если станешь врагом – смени место работы, а если референтом – действуй. Обрати внимание на то, что система ценностей в группировке не определена внятно, не сформулирована, не вербализирована, - так выгоднее рулить верхним людям в сообществе, но они не напускают тумана в это дело, они сами живут в нём изначально, наследуя из поколения в поколение. Они уверены, что служат здравому смыслу и добыче всяческих благ, у них есть и другие хорошие цели, движение к которым идет в густом тумане понятийных дебрей, но никто из них не желает зла. Я не рассматриваю здесь патологические варианты, для них нужна отдельная книга и куча времени.
Формулируя с твоей помощью философские, этические и прочие образы понятий, они начнут приближать себя и свое сообщество к общечеловеческим ценностям. Да, именно так. Часто для того, чтобы приблизиться к ценностям, достаточно сформулировать их. Кропотливой будет работа по гуманизации их взаимоотношений, но оно того стоит. В какой-то момент они могут расколоться. Одни захотят, чтобы было лучше, другие – чтобы как всегда. Это нормальный раскол, и тут тебе важно не потерять позицию Не исключенного Третьего. Будет всегда и сильный противостоящий тебе и ребятам блок – взрослый персонал. Хорошо, если кто-то из администрации поймет, что ты делаешь, и поддержит тебя, но такие люди встречаются очень редко – система принуждает их быть такими как все. Поэтому технологически полезно и целесообразно рассматривать взросляк, вознесённый над кучей, как верхнюю, надстроечную часть того же криминального сообщества, что чаще всего и бывает без особых оговорок. Взрослые живут и работают по тем же понятиям самоорганизации Охлоса на криминальный лад.
Делать всегда следует то, что необходимо делать здесь и сейчас. Поступая так, ты утверждаешь понятия группировки в их человеческом варианте – ваши ценности во многом совпадают. Выделяя всё положительное, ты транслируешь его из вчерашнего дня сообщества в завтрашний, всяку бяку оставляешь без внимания (и без трансляции), если бяка не требует срочной ответственной реакции.
Криминальное сообщество, группировка на твоих глазах начинает перерождаться в группу, ценности и стилистика которой тебе явно ближе, чем свойства того, чем она была вчера. Это происходит потому, что ты пришел не противостоять сообществу, а сотрудничать с ним, стать его важной "частью" - блоком навигации. Никто никогда не поверит твоим звездочкам на погонах или университетскому диплому, но тебя разгадают и определят служить по тем признакам, которые ты проявляешь в реальной жизни.
Именно поэтому мне представляется не полностью состоятельным вариант Дмитрия Быкова с десантированием экстремальных педагогов в нужные места. Разве только этот десант – лет на восемь или для оказания помощи по другим параметрам. Для трансформации, для позитивного перерождения криминального, гулаговского уклада жизни в детских учреждениях важна длительность пребывания там, причем пребывания по той же социальной модели, по которой там находятся дети. Социальное положение и стартовые возможности у детей и Навигатора должны быть близки.
Конечно, лучше бы работать не одному, а в команде, но человечество (пока) в такие команды не рвется, боится вляпаться и потерять благосостояние. Правильно боится. К тому же качество работы Навигатора никак не зависит от его зарплаты. Оно или есть, или нет. Да и деньги в нашем этом случае он может внести только чуть-чуть и только в интернатскую (детдомовскую) столовую, покупая "равные стартовые возможности" с детьми.
Стукачи будут являться и позже, но реже. Они полны самых лучших намерений и хотят, чтобы мир был устроен по справедливости. Особенно смешно, когда они стучат друг на друга. Нарисуй им мозги и души. Взросляк, однако, не перевоспитаешь. Не зря дети с ними в контре.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 30 марта 2018 года. Письмо 16
Каждый человек звучит. Все люди звучат по-разному. Звук каждого человека уникален, ты не спутаешь его с другим. Человек не знает, что он звучит, поэтому он звучит честно.
Каждая группа звучит. Все группы звучат по-разному. Звук каждой группы уникален, если это не какофония арифметического сброда, но и та разная бывает.
В звуке человека есть о нём всё. В звуке группы есть о ней всё.
Это неслышные звуки. Ты можешь перевести их в область графики и цвета или конвертировать в запах, но мы поговорим об этом явлении как о звуке, так удобнее. Синестезия. Звук человека проявляется в его голосе, в его движениях, поступках, мотивах, в окрасе кожи, походке – во всём. Все проявления человека всегда связаны со звучанием этого человека и обязательно включают его в себя как доминанту, как главный тон, как суть. Особенности человека ты услышишь в красках его звука, в обертонах, призвуках и подзвуках – во всём, что ты можешь слышать в нём своими органами чувств. Некоторые особенности будут просить помощи, и ты поможешь им, как помогают реставраторы звука тому, в чём этот звук нуждается. Ты очистишь его от пыли, от бегущих по нему помех и услышишь гармонию и красоту, чистый звук человека. Или группы.
В группе ты обнаружишь ансамблевое звучание, когда каждый слышит не только себя, но и всех тех, с кем вместе играет. Или поёт. Глядя на человека и слушая его как песню, ты будешь знать его, следовательно – любить. В звуке человека – его суть, звук человека не может быть поддельным. Продиктовать можно слова для исполнения, но не тембр.
На всех людях новые ботинки скрипят одинаково, а ношенные – по-разному, они вбирают в себя голос своего хозяина, его главный звук. Все болезни человека, острые и хронические, все последствия перенесенных заболеваний и травм ты услышишь в его звуке. Прочитывая человека по его звуку, ты сможешь качественнее, эффективнее и надежнее помогать ему быть собой. Даже одни и те же половицы под разными людьми скрипят по-разному, но тебе не обязательно думать об этом, достаточно это чувствовать. Будучи таким же уникальным, как генетический код, звук человека позволит когда-то повторить человека в новой для него обстановке – посмотри на линии пальцев и ладоней – в них та же неповторимая музыка, на левой – заданная, на правой – происходящая. Звук другого человека слышат все, но не отдают себе в этом отчёт. Звук человека – это тот папирус, та береста, на которой он чертит знаки общения и вообще все свои знаки. Найдя резонаторы призвука его лучших качеств, ты поможешь им развиться, равно как и принесёшь человеку вектор движения к здоровью – быть самим собой – это значит быть здоровым. Резонансы и унисоны, будто верные ваши слуги, будут служит вам обоим во имя кого-то третьего, и родится группа, она начинается с трёх человек. Возможно, что человечество тоже начинается с трех человек. Вы начните, а там уж что-нибудь получится. Ничего плохого не будет. Плохие звуки не рождают гармонию, они мусорны, они будут выброшены за ненадобностью природой. Тут уж давай перепутаем Авиценну с Кампанеллой и дадим им на всякий случай звучать вместе. Послушай картины в картинной галерее, музейные экспонаты, развалины древних построек. Ты заподозришь что не только человек и группа звучат, но и человечество. И будешь прав. Возьми детей с собой.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 31 марта 2018 года. Письмо 17
Ты никогда ни капли не должен спекулировать тем, что в любом конфликте находишься на стороне ребенка. Часто ты будешь оказываться единственным человеком на его стороне, но это не повод к сближению. Таким сближением ты в первую очередь спровоцируешь новые конфликты, на которые он не пошел бы в одиночестве. Защищая интересы ребенка в конфликте, следует держать внятную дистанцию от защищаемого, оставляя в теплом поле только то, что сложилось между вами ранее. Конфликт ребенка с кем-то не должен сближать тебя ребенком. Отталкивать тоже нельзя. Найди оптимальную подвижную точку, в которой находишься, и следуй ей. Таких ситуаций бывает по несколько одновременно, да еще плюс отношения между участниками ситуаций, да плюс твои с ними и с каждым – никакой разум, даже самый быстрый из такой паутины не выведет. Оказываясь перед очередной проблемой, которая не решается сходу (не сбавляя скорости жизни), поступай без размышлений так, как толкнёт сердце, то есть – согласно своим этическим нормам. Они всегда мгновенно применимы, когда сознание не успевает за событиями и не может охватить их во множестве. Сердце ошибается очень редко, особенно в ситуации, когда "здесь, сейчас и мгновенно". В ламинарных потоках ищите друг друга, а в турбулентности перекатов хорошо ловится форель, но душу на крючок не надо. Ей на крючок не надо никогда. Это этика Навигатора, и это главная её часть. Даже тени никакого мародёрства быть не может – только чистота и свет не вынужденных отношений. Ты должен быть беззащитен перед детьми больше, чем они беззащитны перед тобой. Никаких первых шагов навстречу, особенно если испытываешь симпатию к кому-то, а ровных отношений не бывает, они ложь. Это в рукопожатии ты можешь первым протянуть руку, во всём остальном – ты второй. Получая за день мириады знаков и подавая столько же, не оставляй без поощрения удаленных от тебя, будь щедрым, когда это правда. Покривить душой в знаках никто не может, но чувствуй всех соразмерно, как при раздаче еды. Вылив на человека ведро сладкого компота, ты его не осчастливишь, но всем дальним давай как всем ближним. Только то, что не поделишь поровну, отдавай сполна. Всё-таки ты раздаешь не компот, а себя, а тебя хватит надолго всем и каждому. Беда дальнего сделает его тебе ближним, а потом и поймёшь, что дальних не бывает, ближние все. Мы нужны Богу, чтобы погладить по голове ребенка, сказать друг другу доброе слово и помочь старику не бояться смерти. Чтобы исполнить Божью волю, не обязательно верить в него. Он не требует этого. Ему достаточно, что мы верим в ребенка, в старика, в доброе слово. Ты – свободный человек, свободно пользующийся своей свободной совестью и всего-то понятно, что Любовь созидает, а ненависть разрушает. Но – поделишь себя поровну – не отдашь ничего, ибо не делить себя надо, а умножать на каждого. И ничего - никого при этом не отмерять. Не кроить. Даже во имя самой светлой мечты. Даже в связи с самой чрезвычайной ситуацией. Ни микрона. Ни мига. Никаких мимолетных слабостей. Никаких внезапных остановок. Я уж не говорю о "сдавать назад". Ну как, страшно? То-то же. А ты говоришь о конфликте ребенка с кем-то и где относительно его находиться. Конфликт – частный случай применения твоей позиции, такой же, как восторг ребенка в Политехническом музее. Определи свою позицию, свою "печку", от которой ты всё танцуешь. Но остерегись иметь законченную картину мироздания и пользоваться ею. Каждый миг она дополняется, значит – меняется, и ты вместе с ней. Поехали, поехали, пошли, полетели, не надо это читать так долго, – пропустишь самое интересное – тот миг, который без тебя не может обойтись. Иди к детям, хватит меня читать. Я потрясён верой Бога в человека. А ты?
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 3 апреля 2018 года. Письмо 18
Нельзя читать только руки. Они читаются, как минимум, вместе с голеностопом, пальцами стопы и губами. Не разымай знак, анализом его не поймёшь. Примерь его на себя, прислушайся. Представь, что ты – тот, кто этот знак реально подает, снова примерь (повтори) и снова прислушайся к себе. Попробуй почитать себя (от слова "чтение"), но не увлекайся и не теряй чувство юмора. Познавательный механизм знаков в тебе уж никак не проще самих знаков. Любое напряжение сметает его, оглушает, ослепляет и т.д.
Посмотри эскизы художников к картинам. Именно эскизы, в них нарисованы знаки, из которых сложится картина как сложный знак. Посмотри корешки и коряжки – в них тоже знаки, которые использует и человек, они есть во всём живом, но растения выражают их более рельефно, графично. Одна коряжка выражает недоумение, другая – самозабвенную глупость, третья – участие в тебе. Звери, птицы, гады, - весь живой мир полон выражаемых им знаков, мимики, пантомимики, пластики, всего, что сопутствует жизни и выражает её. Проекции знаков ты рикошетом разглядишь в косной материи, в абрисе облаков, в пятнах на старой кирпичной стене. Это отнюдь не"пятна Роршарка" для психиатрической диагностики, это не наваждение от Кастанеды, это реальные (или) проецированные тобой знаки – сигналы (.....).
Всякого рода разоблачительство имеет в своём начале мурло, которое плохо переносит, когда над ним кто-то возвышается. Оно расскажет нам, что Дед Мазай собирал зайчиков для употребления в пищу, что Некрасов забивал гвозди в задки своей повозки, чтобы деревенские дети за нее не цеплялись, что другой большой русский поэт был некрофилом и так далее. Мурло пытается снизить людей, чтобы оказаться с ними вровень в общественном сознании и, надо сказать, у него это получается.
Это не зависть - это борьба за место морального авторитета. Мурлу кажется, что набрехай оно на Пушкина, и оно уже выше него. Таблоидное мышление услаждает и успокаивает мурло, но не только: через какое-то время ты с удивлением начинаешь видеть его портреты среди выдающихся людей современности. Карьеру мурло делает не за счет своих способностей, а за счет принижения способностей других.
Обнаружив, что дело, отрасль или страна разваливается, оно кидается к талантливым детям, стараясь их вырастить в подчинении себе и своим целям, но получается это криво. Тогда мурло старается вырастить их в рамках его представлений о политической целесообразности, но опять терпит крах – подобострастных гениев не бывает. Одаренность – всегда суть свобода от известного, а в нашем случае – бунт против канонов, которые хорошо сохраняют в обществе "статус кво", но не влекут за собой развития. Делая себя не реформируемой, власть сама провоцирует народ на революционные преобразования.
Но для начала смело плюй в рожу тому, кто опускает другого человека за спиной у этого человека. Такой мошкары полно, на всех не наплюёшься, и вскоре поймешь, что надо, по-тропяному, не обращать внимания, причем невзирая на. Удали всех информационных посредников из своей судьбы, из своей работы, в первую очередь тех, которые льют грязь на других людей. Для грязи, предназначенной другому человеку, ты должен быть недоступен и непроходим.
Мне было чуть за двадцать, мы шли с моим знакомым по Тверской, тогда улице Горького, в кафе "Молодёжное" (КМ) играть джаз. Игорь играл на саксофоне, а еще он писал стихи, которые ему очень нравились. Когда проходили Пушкинскую, он вдруг оживился и сказал:
– О! Пошли, что я тебе покажу!
– Что? – удивился я.
– Пошли-пошли! – позвал он, и я пошел.
На голове у Пушкина топтался голубь, по лицу поэта текло. Игорь сжал кулачки и стал радостно приплясывать:
– Представляешь? – спрашивал он. – Ты представляешь?! И Гоголь тоже!
До КаэМа дошли молча. Мне хотелось ударить его, но я не ударил. Больше я никогда не подал ему руки и никогда не играл с ним. Он не понял. Я не стал объяснять. Этих людей много, и таких проблем у них много. Всем не объяснишь.
Я не противопоставляю свой мир твоему. Я рисую свой мир, ты нарисуй свой, и где-то, возможно, они какими-то своими частями составят наш общий с тобою мир. В этом сопряжении многих миров мы и будем дружить и сотрудничать, слышать и понимать друг друга. Обретя такой совместный плацдарм, укрепив его и дополнив, мы сможем вместе легко и безболезненно путешествовать в другие области наших двух миров, изучая их и примеряя к нашему совместному миру. Нынче у людей не осталось коммуникативных площадок, где они могут сопрягать свои миры. Совместные миры принципиально странны имущим власть, они думают, что все станут дружить против них.
Группа, о которой мы с тобой все время толкуем, является площадкой для сопряжения миров, и твоя задача не в том, чтобы соединить всех со всеми, а в том, чтобы помочь им качественно понять друг друга. Остальное они сделают сами.
Любите друг друга при любых обстоятельствах.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 4 апреля 2018 года. Письмо 19
Ты должен непрерывно и качественно "читать" группу, поэтому я много говорю о знаках – иероглифах сути. Когда человек рассказывает о другом человеке, он неосознанно транслирует, демонстрирует знаки этого другого человека, что позволяет по одному только рассказу или даже упоминанию представить себе этого другого.
Казалось бы, актеры немого кино могли бы стать для нас энциклопедией знаков, но, к сожалению, многие из них лишь изображают знаки, и только великие транслируют или вовсе проживают знаки "как есть". К великим я причисляю Чарли Чаплина, Веру Холодную и даже Макса Линдера в его лучших работах. Чаплин, однако, остается непревзойденным мастером знакописи, знакоподавания, обозначения. Есть большой сборник его фильмов, посмотри его.
Сборник фильмов с участием Чарли Чаплина. Часть 1
Сборник фильмов с участием Чарли Чаплина. Часть 2
Однако невеликие актеры Великого Немого тоже сослужат нам замечательную службу на тему самых разных попыток изображения знаков, и, посмотрев на знаки изображённые, подставные, ты лучше станешь понимать знаки реальные, прожитые. Сам человек, когда ты его видишь – огромный мгновенно читаемый знаковый интеграл или интегральный знак. Миллиарды сопоставлений в этот миг проводит твой мозг и тут же выдает тебе то самое "первое впечатление", которое, как правило, оказывается самым верным. Это может быть реальный человек, его фото, хороший живописный портрет или его музыка, или любое его творчество – оно говорит тебе об этом человеке всё без утайки, как и поношенная одежда или обувь, несущая приобретенные черты своего хозяина. Новая одежда человека скрывает.
Такое "чтение людей" несложно, мы все его умеем, но мимо ума, неосознанно. Конечно, чтение такого "генерального" знака не обходится без пика эмпатии, но тут мы можем глубоко забраться в "технологию" работающего над распознаванием организма, а нас интересует не это, а результат – точное, качественное представление о человеке с моментальной прогностической перспективой. Знак можно прочитать или не прочитать, его невозможно прочитать ошибочно, для этого самому читателю надо существенно исказиться, нам это не надо. Поэтому я не говорю об ошибках чтения.
При желании года через два ты будешь легко читать всех людей, но всё прочтенное оставляй при себе – любое, всегда, везде. Через 4-5 лет такого чтения тебе не будет нужен весь знак, достаточно будет его маленького фрагмента, чтобы вспышкой понять суть его носителя. Тебя посетят грусть по поводу разницы между изображаемыми и реальными знаками, но не грусти – полюби людей за то, как им трудно жить среди себя. Откровенных, искренних будет не много и окружающие сочтут их за дурачков или сверхсильных гигантов, что одно и то же.
Группа тоже прочтет каждого "как есть" и сделает это не как судья, а как семья на ярмарке, если она потребительская, или как доктор при диспансеризации, если она производит и ценит всё здоровое и умеет лечить больное. Больного много – это и наследственные и приобретенные заболевания, но больше всего – травмы. Знак травмы резок как ушиб или вывих, а то и перелом, он открывается на вдохе.
Тут я должен заметить, что чтение знаков недоступно тому, кто затеял что-то плохое, не сообразное природе. При этом плохой человек или плохие люди могут воспользоваться твоими навыками и умениями чтения, а это недопустимо. Читая человека ты невольно замечаешь и его тайны, то, что он хотел бы скрыть от других – от всех или некоторых. Здесь два пути в одном – во-первых, никогда не лезь туда, куда тебя явно не приглашали, но если уж распознал что-то – храни это при себе абсолютно и не делай достоянием другого ни при каких обстоятельствах. Ни при каких обстоятельствах. Тут тебе поможет и сомнение – вечное обязательное сомнение в верности прочитанных знаков, такую неуверенность в себе надо холить и лелеять, остерегаться ее отсутствия. Тайна личности должна соблюдаться тобой абсолютно, без каких-либо исключений. Можешь считать, что она существует только в твоём изображении.
Тебя могут использовать для отлова детей какой-либо категории, для организации репрессий по отношению к ним или для отлова одаренных, ориентированных или (еще) не ориентированных в какую-то сферу творчества. Никогда не вляпывайся такие дела, вовремя замолкай, как я сейчас. Будешь болтать – можешь убить человека. Или память о нём. Или представление о нём.
Очень забавно, когда в телевизоре говорит человек, изображая знаки. Изображает он одно, реальный знак идет другой, а знак сокрытия знака преподносит нам смешную и неприглядную картину саморисования, но рисунок настолько не похож на оригинал, что оригинал становится жалко. Настоящие знаки быстротекучи, попытка ложного знака всегда залипает на те доли секунды, за которые можно легко распознать его устройство.
Как человек прямой, не имеющий двойного дна и не желающий быть приспособленцем, ты начнёшь общаться с людьми на основании различённых тобой их реальных знаков, и очень быстро наживешь себе врагов, которые даже не смогут объяснить – за что они тебя ненавидят. Одни будут попросту бояться тебя, другие заподозрят в сотрудничестве с потусторонними силами, третьи станут называть "чрезвычайным человеком" и выказывать уважение, которое ты заслужил не больше, чем за форму носа, цвет глаз или походку.
Дополнив оптически видимую знаковую информацию чтением всеми органами чувств, ты обнаружишь, что стал скромным, молчаливым и явно полюбил место в стороне от шумных общений.
Дети, напротив, будут рады тому, что ты их хорошо читаешь. Они хотят быть хорошо прочитанными, услышанными, унюханными и так далее. Они облепят тебя, чтобы удобнее было их читать, и вряд ли будут пахнуть парфюмерией (изобретенной для обмана обоняния при чтении знаков), носить макияж (маскировка знаков для придания им других очертаний и оттенков), только у старших ты увидишь татуировки и пирсинг (отвлечение от реальных знаков и представление себя заранее заготовленными знаками), да и крупные рисунки и надписи на их футболках (отвлекающие знаки, сбивающие с чтения настоящих) среди детей увидишь не часто. Конечно, я тут упрощаю знаковые системы и знаковые игры, но ты сам все это усложнишь обратно. Например, заметив у девчонки высокие каблуки, не спеши думать однозначно, что она вся в порыве искажения своего природного образа по своим понятиям – в каждом явлении ты разглядишь совершенно индивидуальные, единственные и неповторимые причинно-следственные связи. И уж не торопись каждому назначать его назначение на основе прочитанных тобой знаков. Да и читать тебе придется мимо тату, пирсингов и макияжей, мимо броских, кричащих, отвлекающих элементов одежды.
Трудно читать одетых в чёрное. Они и сами никого прочесть не могут, информационная энергия плохо проходит через отсутствие цвета. Поэтому одетые в черное могут показаться тебе ущербными моллюсками – беглецами из человеческого сообщества, но это их право на защиту, в том числе ценой не распознания окружающих. Ты заметишь, что начиная с 80-х годов прошлого века детская одежда всё больше стремится скрывать природные очертания ребенка – это тоже защита, другое дело – понять почему она понадобилась. Сокрытие знаков иногда рассказывает не меньше, чем сами знаки.
Знаки в диалоге (а это всегда диалог) передаются с помощью Слабых Сигналов, формирующих ответные знаки, и так до бесконечности. Вдруг обнаружишь, что читаешь не только знаки отдельных людей, но и единые знаки группы как существа. Убедившись в том, что они есть, можешь смело полагать, что группа жива – со всеми вытекающими. Она – субъект, так же как и ты, так же, как и каждый в ней. Кажется, это называться будет "субъект-субъектными" отношениями с группой, можешь полистать, но вряд ли что-нибудь найдёшь, это белая не троплёная целина, а я чувствую себя среди ее исследователей как неуместный в песочнице большой дядька, вникающий в правильное понимание принципов производства куличков. Заметь, что читая знаки, ты читаешь психологию, физиологию, феноменологию, биохимию, этику, всё что угодно – не отвергая ничего, не ворча на заумность наук, но синтезируя их раздельно мятущиеся образы для пользы конкретного дела. Не отвергай наук, дай им исследовать и тебя как явление природы, если они не будут делать очень больно, вставлять фистулу для капания слюны и отнимать голову для эксперимента. Микромиры наук очень полезны, если не сосредоточивать на каком-то из них всё своё существо, и пользу научных знаний ты принесёшь для детей.
Любая настоящая наука пирамидально растет от земли, а ей навстречу струится эзотерика – с небес, вместе они как сталактит и сталагмит, и только слившись представляют из себя надежную опору в знании. Так и в твоем знании о знаках – не отвергай ни сталагмита, ни сталактита, пусть сольются они друг с другом самым философским образом, порождая энергию слияния, вполне применимую в народно-хозяйственных целях.
Обрати внимание на то, что в интернатах, детдомах, детколониях и спецшколах для достижения общности важен отказ от знаков, от их разнообразия. Богатый знаками будет обречен там на одиночество. Я сказал "но таятся наши реки под землей и подо льдом" – это и про знаки. Если группа (твоя, живая) ценит индивидуальность в каждом, то в куче перечисленных учреждений важно и защитно быть "как все". Впрочем, это уже бывает и в обычных школах. Знаки-то есть, и читать их можно, слегка перенапрягая внимание, но ты не можешь вступить в диалог: групп там как правило нет, а заговорив знаками с кем-то одним, ты навлечёшь на него обструкцию – он нарушил общий уклад молчания. Ровно как в тюрьме когда приезжает какая-нибудь комиссия или обходит камеры добрый и честный, участливый государственный прокурор.
Жесточайшее устройство социумов закрытых учреждений обязывает тебя чутко заботиться о том, чтобы не навредить. Ты ничего не узнаешь о последствиях какого-то своего неуклюжего слова – и это еще страшнее, чем если бы знал. Страшно, но бояться не надо, если ты читаешь знаки. Они расскажут тебе мгновенно о любой микроситуации, в которой ты находишься, обозначат границы возможного и желания невозможного, короче – ты прочтёшь все и будешь вести себя хорошо, этого достаточно.
Еще одни грабли будут приветствовать тебя в общении с твоими близкими. Прочитывая заведомо больше в этом общении, ты вылетаешь из равенства и можешь вылететь из братства, когда червоточинка в твоём близком человеке встанет поперек твоей работы. Припомни тогда что твоё большее знание влечет твоё большее незнание, утешься этим и утешь окружающих – не дергайся беспрестанно из-за того, что ты знаешь как снят этот фильм и кто кого и как в нем играет. Это – твои близкие, бли-ин. Имей совесть, трудоголик. Книжка не виновата в том, что ты ее читаешь.
Ты же не будешь нигде устраивать мадридский двор на основе прочитанных тобой знаков. У тебя другая задача – диагностика, а диагноз ставят не для того, чтобы ущемить, а чтобы помочь.
Ответственность читающего знаки.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 13 апреля 2018 года. Письмо 20
При "оживлении" (ступенчатом усовершенствовании) группы, разнося ее косность на левую и правую, ты встретишься с бездонностью правого, с неисчерпаемостью, ощутимой его бесконечностью и в объемах воспринимаемых знаков, и в множественности их модификаций, включающих всё новые и новые философские ощущения, которым нет конца. Будь готов к этому. Никто из нас своим маленьким ведёрком не вычерпает эту бесконечность, даже если все планетные системы будут густо населены философами и поэтами и у каждого будет ведерко. Тебе предстоит, находясь при группе, оставить собой это движение, вовремя и без паники выйти из него, довольствуясь уже начерпанным и предоставив поиски в безбрежном правом самой группе. Бесконечный поиск смыслов, их сочетаний и сочетаний их сочетаний лежит в каждом из твоих ребят и в группе, в целом. Твоя же навигаторская задача – не увлечься по дороге красивым пейзажем, если ты торопишься принять роды.
Ухнуть в правую часть правого всегда представляет некоторую опасность при слабости левого, но, выключив правое, ты получишь всего лишь чиновника экстра-класса, безукоризненного и точного исполнителя чего угодно, кроме творческого процесса. Способность к этому процессу теперь почему-то называют "креативностью", забывая что для обозначения правого в нашем языке есть множество замечательных разнообразных слов. Когда работаешь, слова выкинь из головы. Они будут отягощать тебя и обеднять твою работу: выбросив слова, ты перестанешь бояться "правого", "левого", "бесконечного" и ещё какого угодно и чего угодно. Страх не продуктивен, он отбрасывает нас к простым алгоритмам простых решений – парадоксальному тормозу любой деятельности.
Просто-напросто помни, что заглянув в божественную бесконечную суть самого правого-правого, следует взять из нее близко лежащее необходимое и двинуться дальше своей дорогой, не давая воли жадности. Зачерпнув походя, за один раз – не тормози, иди дальше. Самое левое, левое левого и еще левее – косная материя, косное знание и уж извини косное чувство, хотя слева с чувствами не густо.
Состояние непрерывного единения с существом группы, эмпатия, подскажут тебе, где право и где лево, но тут тоже есть предварительные грабли: группа может оказаться левшой, и ты вляпаешься как кур в ощип.
Если ты, слившись с группой, хорошо чувствуешь ее праволевость, то степень эмпатии достаточна, выше не карабкайся и дальше не лезь, пользуйся врожденным чувством меры, слухом, вкусом и взглядом во всех их контекстах. Тебе это легко и вполне доставляет удовольствие. Ты увидишь, что существенной составляющей иероглифов взаимочтения являются идеомоторные события. Будучи приоткрытой и распознаваемой частью общего текущего знака, они могут быть даже описаны, но трудно представить, сколько понадобиться для таких описаний общих тетрадок и шариковских авторучек. Лучше оставить их восприятие за пределами нашего крошечного познающего сознания и скорее чувствовать их, чем видеть. На одни микродвижения глаз предстояло бы истратить тетрадок пять, а это десять авторучек; давай мимо этого, ибо сознательное познание – занятие для людей, склонных к безудержному самоограничению, когда очевидность плоскости Земли и вращение вокруг нее Солнца настолько очевидны для всех, что всё разнообразие мира помещается в куцее объяснение, и только ради этого объяснения работает сознание.
Закрывшись от подачи знаков другому, ты ничего не прочтешь в другом, и ваше взаимное молчание станет абсолютным. Растить детей в таком мире охранительного безмолвия нельзя. Обеззначение общения, густо ползущее в интернете, ведет к познанию репродукций масок, а не мира людей как он есть, это маскарад, в который играть не вредно, но не стоит в нём жить. Мира людей и мира вообще. Заметим, что травинка, качающаяся под ветром, рассказывает нам о себе больше, чем она же - под микроскопом.
Мир полон знаков, но это не знаки имени товарища Кастанеды, а реальное взаимочтение объектов/субъектов природы. Принуждение к жизни немногим лучше чем принуждение к смерти, а уж принуждение к предписанной жизни и вовсе равно; ему.
Предвзятость – главная помеха при чтении знаков, но именно она представлена взрослыми детям как знание. Преодолевшие предвзятость дети вырастают Эйнштейнами и Норштейнами, Спинозы не загонят всех в колхозы, а Маркс и Энгельс окажутся в одной почетной лодке, не считая собаки. Позаботься о знаках не читаемых предвзято, через фильтр мнимой осведомленности по саркастической формуле "а мы-то знаем что там на самом деле". Никто ни фига этого самого дела не знает, и мы плывем в безбрежной реке предвзятости по отношению к себе и к миру.
Соврать знак невозможно, но увидеть его через кривое зеркало своей предвзятости, через призму суммарных детских обид или сквозь мрачное стекло своих потерь – это легко. Поэтому, друг мой, Навигатор, сосредоточь свое внимание на чистом чтении знаков тобой и группой и не ведись на красивые виньетки, отвлекающие рамочки, рюшечки, оборочки и демагогические фокусы, – не будь лохом в чтении знаков и не давай делать лохами детей. Это одна из твоих главных обязанностей – не дать обмануть детей – если ты дашь им чистое и честное чтение знаков, они и сами не обманутся и не поведутся.
Большинство взрослых считает ребенка воспитанным и образованным, когда им удалось надежно навязать ему свой опыт, свои знания, свои представления, стереотипы, подходы, методы – свои ценности. Но все люди уникальны, наследуя чужого себя собой не станешь. Всё, что мы даем ребенку, должно быть только версией наших представлений о мире. Это важно для него, но столь же важно дать ему возможность искать и находить, пробовать и отвергать, снова стремиться вперед, разбив коленки в поиске своего уникального мира, в его воображении и воплощении, не лежащих под спудом наших предвзятостей, кем бы мы ни были.
Да, во время штормов мебель должна быть принайтована к полу, но если вы введете ребенка в мир, где всё навечно вами закреплено и не подлежит изменениям, то у него останется только два варианта – смириться, подчинившись вам, или разломать всё к чертовой матери. Это цугцванг. Ребенок должен иметь возможность строить свой мир рядом с вашим и не ломать его. Ребенок – такой же человек, как и вы, и кто из вас чья собственность – ещё предстоит разобраться, если очень хочется.
Взаимочтение знаков между двумя и больше суверенными мирами приятнее, чем борьба за доминирование и единственность собой утвержденного и собой заселенного мира. Смотри, сколько вселенных набивается в один вагон метро в час пик. Там у каждого – в поисках своей (маленькой) суверенной территории – есть два простых варианта: 1) Здесь есть только я. 2.) Меня здесь нет. У детей там вообще только один выход, – второй. Суверенная территория всегда чуть больше тела, хоть на полметра, но обрати при этом внимание – сколько вселенных, сколько уникальных миров поместится на маленьком пространстве пылинки, летящей в уголке безбрежного космоса.
Происходя внутри границ естественного суверенитета человека, знак является суверенным по своему происхождению. Не все люди хотят ограничиться своим личным суверенитетом, в некоторых тлеет и вспыхивает завоеватель. В группе завоевателю делать нечего, там все расположены горизонтально, подтверждающие знаки этой горизонтальности устройства группы трудно не заметить и не прочитать. Завоевателям это скучно. Их потребность – все время свергать кого-нибудь и залезать на его место, стремясь к положению и состоянию "альфы". Когда они добираются до "альфы", то перестают править собой и подчиненным им миром правят их тараканы. Тараканы читают знаки своего господина вплоть до желаний его левой ноги и властвуют, заняв все важные для них ключевые посты. Такая вертикаль не оставляет выбора человеку, он должен либо встроиться в неё, либо быть репрессированным. Как видишь, к нашему с тобой делу все эти прыщики отношения не имеют, и они сами уйдут из группы, значит и от тебя. Пожелай им достатка и большого личного счастья, недостижимого для них: всё-таки они немножко люди. Если ты не заметишь в них людского, пожалей их просто как живых существ. Если где-то есть навигаторы завоевателей, пусть они найдут друг друга: мы с тобой не знаем настоящего значения нашей цивилизации, в которой они могут быть правы, а мы с тобой – нет.
Дружище, я не обещал тебе простых текстов. Не потому, что я какой заумный, а потому, что не умею выразить то, что хочу, сделать это округло, точно и коротко. Я должен еще не раз извиниться перед тобой за витиеватость моих писем, мультипликацию пляшущих смыслов и отсутствие внятной кодификации и терминологии. Это письмо, например, я пишу тебе сразу после того, как вперился глазом в маленькую статейку, следующую за словами "идеомоторный акт" в небольшом по формату словаре. Описанное в объяснениях слов, как правило, мне знакомо, я не знал только самих объясняемых слов. И не знаю еще множество слов, которые можно было бы точно использовать в потугах моих объяснений.
Вряд ли меня извиняет то, что я лучше умею делать дело, чем объяснять его. Поэтому я обещаю тебе и впредь – до конца жизни – читать словари от корки до корки, узнавая названия давно мне известного.
Массив и скорость знаков в группе, ответов на них и ответов на ответы в какой-то момент на первом году приведут тебя в замешательство и на секунду поставят на грань паники – как же это всё успеть? Привычно ты постараешься сфокусировать прицел восприятия, но его можно иметь на чём-нибудь одном, а перед тобой мельтешат не только знаки, но и совершенно разные потоки знаков, возникающие, исчезающие, взаимосвязанные невыразимой универсальностью и полнотой жизни. В этот миг брось всё и расфокусируй всё. Политонию, полифонию и полиритмию жизни не поймешь, обращаясь к одной ее ноте или одному её такту. Ты будешь видеть и "понимать" это одно, а всё остальное покажется тебе аритмией, афонией и атонией, и ты ошибешься. Ты, которого полощут свои и чужие флуктуации по невероятному количеству осей, можешь продолжить дело, только вернувшись к себе, чтобы больше никогда не выходить из себя.
Да, ты – орган группы, ответственный за качество вестибулярной ориентации каждого ее члена, ответственный за равновесие, но стремящийся и стремящий группу к цели не через обретение фундаментального покоя, а за счет движений, но не к покою, а равновесию многодвижущейся системы; покой и равновесие очень разные вещи, и жизнь не знает покоя, он – удел косной материи. Твоя ответственность – не потом на ковре у начальника, а в каждый миг жизни – перед собой и группой, ты не заметишь как одно сольётся с другим и станет "Мы".
Как ты заметил, я даю тебе навигацию сначала в набросках и упоминаниях, а уже потом пытаюсь разворачивать смыслы. Один из них заключается в том, что никто никому не равен, но все равноправны. Пример с небестолковым собиранием цветочного букета под названием "И к э б а н а" при развертке смыслов поставит перед нами множество проблем. С одной стороны – как приятно, ах, красивый букет. С другой – это оторванные человеком головки цветов для услаждения взора. Цветы равны в своей смерти в букете, но если исполнять советский лозунг "всё во имя человека, всё во благо человека", то возникает вопрос: а каков этот человек, чтобы всё ему во благо за счет страданий и смерти других?
Иными словами – где должна кончаться твоя воля при работе с группой и чем она должна продолжаться, исчезнув? Или ей не дано исчезнуть? Или что? Об этом я напишу тебе еще одно, отдельное письмо, а пока, как говорилось в журнальном варианте пособия по пилотированию лёгкомоторного самолета, "продолжение в следующем номере".
Чтобы описать последовательно то, что существует параллельно, нужно родиться Фазилем Искандером. У меня это не получилось, терпи мои потуги скрестить в одном тексте несколько одновременно бьющих из-под земли смысловых потоков. Такое благодатное терпение непосредственно пригодится тебе в работе, впрочем, я уже об этом сказал.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 15 апреля 2018 года. Письмо 21
Я там наврал в Заметках с "порогом ощущения". Думал, что это высота защиты от источника ощущения, а оказалось, что это высота самого источника. Так в словаре. Мне казалось, что высокий порог чувствительности лежит между мной и источником: чем выше порог – тем меньше почувствуешь. Оказывается, всё наоборот. Век живи, остальное приложится. Мои пардоны за необразованность. Надо бы исправить, но не дотянусь. Или это опять запутанка?
"Научное" – это когда его может повторить каждый. У нас с тобой ничто не повторяется, всё неповторимо и потому ненаучно. Например, ты не можешь быть калькой с меня, а я не являюсь тобой. Это следует учитывать, читая. У;часть читателя, если он не безучастен, - в обретении чужого как своего. Не знаю как ты, а я когда вижу впервые чей-то гиперзнак, читаю характер, а уже вслед за ним всё остальное. Ты же, например, можешь увидеть сначала физиологию или генетический "каркас".Все эти предположения и допущения разности восприятия я оставляю тебе, поскольку пишу о себе.
Точно так же, говоря о рамках этики, требованиях нравственности и обязательств порядочности, я исхожу из своих кодексов, а ты будешь исходить из своих – мы все разные люди.
Вот группа вся перед тобой, и ты в ней же – перед собой. У тебя, как и у каждого в группе, есть своя воля, свои представления обо всём и обо всех, свои симпатии, свои точки проявления толерантности. Где же границы твоего вмешательства в группу, в каждого. В помыслы и действия, в поэзию группы и ее приземленный быт?
Положение у тебя особое: тебе верят как навигатору и как человеку. Расставив эти границы и описав их, я погрешу против тебя и группы: фиксированные границы этики, нравственности и всего прочего этого ряда годятся разве для одного мгновения жизни и оно – видишь – уже пролетело. Закреплять миг дыхания или момент циркулирования крови в организме не только глупо - это смертельно. Придется быть готовым не только к мгновенному функциональному решению любой проблемы, но и обеспечить этот реальный функционал этически, нравственно, морально.
Невозможно прочитать учебный текст о переправе по бревну и исполнить переправу по бревну. Надо ходить по бревну и не падать, потому что ты этого хочешь, а не потому что прочел учебник.
Балансирование при решении ситуации между этичным и неэтичным, моральным и неморальным и прочее - сохранение равновесия меж тем и этим, того и этого, тех и этих. У тебя есть для этого природный дар, который начинает проявляться с предупредительности, тактичности и учтивости. Это твои перила, а солнечная, крепкая страховочная веревка над головой зовется Любовью. Надо за всё наперед простить всех без исключения и лучше это сделать давно. Вскоре станет очевидно, что дело не в бревне, не в идущем по нему или спорящим о чём-то на грани морали. Дело в тебе. Именно твоя конституция личности может и должна стать опорой для решения ситуаций в рамках этики, морали и нравственности. Задающий генератор – ты. Перелопатив себя, ты увидишь те свои особенности и свойства, которые, как минимум, подлежат рихтовке внутри твоего существа.
1. Свои знания о группе и о каждом в ней ты никак и никогда не можешь использовать в своих личных интересах. Это – повседневная норма, непреложное правило навигатора. Решается задача просто: интересы группы и каждого в ней должны располагаться выше твоих личных интересов, а вскоре и заменить их. Захотев получать удовольствие в ущемлении себя ради других, ты получишь его сполна и никогда уже не вернешься к приоритетам какой-нибудь "личной выгоды".
2. Ты должен быть максимально доступен для группы в период решения проблем, а когда группа не решает проблемы? Твоя искренность и открытость породит встречную искренность и открытость. Это позволит решать ситуации качественно и быстро, находясь в безбарьерной человеческой среде, ты не захочешь ударить лицом в грязь, сработать некачественно (схалтурить). У детей мало опыта жизни в безбарьерной среде. Нечаянно они будут зашибать тебя, наступать на твои любимые мозоли, и для многих первой школой нравственности станет именно доступность каждого для каждого. Тут и выдвинется наверх самый важный вопрос: какой ты? Какой я, какой он, какие они? В тебе изрядно поковыряются, – они уже не раз обмануты взрослыми, бравшими их в попутчики, когда оказывалось, что всё твое дело – исполнять приказы и распоряжения взрослых. Потерпи, оно того стоит. Сколько надо, столько и потерпи. И вообще, если не хочешь и не можешь терпеть, выйди отсюда на пару минут и больше не возвращайся.
3. Ты должен быть максимально информирован о факторах, в которых пребывает группа. Вникать в каждый фактор тебе не даст время, учитывать каждый из них не хватит места, а выводить синтетические алгоритмы действий при твоем тотальном самоконтроле не даст сознание. В многофакторной ситуации выключи сознание и перестань контролировать свои автоматические действия. Группа всегда живет в многофакторной ситуации в той или иной степени, факторы перемещаются из второго ряда в десятый, из двадцатого в первый, но не считай ряды, позаботься заранее о качестве автопилота, и он не подведет вас.
"И тут вдруг", а ты уже сто лет готов к этому вдруг, и у тебя есть время заметить цветок на скале.
Цветок на скале глубоко поражает воображение. Ради него стоит жить. Перед ним и ответишь за собственные представления о себе самом – за свою "Я-концепцию", о которой тут речь.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 16 апреля 2018 года. Письмо 22
Давай расскажу тебе, как с годами менялся состав группы на Тропе. Ты обязательно с этим столкнешься, и нередко многое будет зависеть от твоего верного выбора конфигурации и структуры группы в реальных текущих условиях.
– Вы бы лучше собрали самых трудных из всех классов и пошли бы с ними в этот свой поход, – сказала директриса.
Это было начало марта 1966 года, я обошел классных руководителей, составил список и собрал через день весь цвет школьного общества в каком-то свободном классе. Ребята сели за парты, замолкли и уставились на меня с удивлением, похожим на осуждение. За партами сидели по трое, трудных набралось много, и это были пацаны.
Выслушав моё краткое вступление, Кот запел:
– Ле-етят у-утки. А мы идем в поход.
Все согласились, стали переглядываться, подмигивать друг другу и тут же завязали, как я заметил, несколько небольших группировок неизвестного мне содержания.
– А когда пойдем? – спросил рыжий грубый, несносный матерщинник Соловей.
– Завтра, – сказал я. – Завтра суббота, вернёмся в воскресенье вечером.
Тут же опять наступила тишина.
То есть, Тропа началась с экстремального по содержанию путешествия с криминальной детской оравой. В субботу к 16-30 явилось 56 человек, но решились пойти, в конце концов, поменьше, но я напрочь забыл, сколько. Может быть, сорок семь. Про этот замечательный поход я уже писал раза два в Заметках, не буду повторяться. Через месяц после похода в группе устойчиво закрепилось восемнадцать человек, которые хотели "ещё" и готовы были ради лесной тишины и свободы наступить на горло собственной "Мурке". Через год, победив в нескольких соревнованиях по спортивному туризму и в турслетах, мы были замечены районными туристскими деятелями, среди которых был и Юлий Львович Вольф, одноклассник Михаила Анчарова и друг его семьи. Я в то время уже вышел работать в интернат и должен был вести интернатскую команду на городской слет.
Интернат №6 и школа №346 не дружили. Так сложилось исторически, хотя располагались они близко друг от друга – в минуте ходьбы. Летом со школьной группой мы сходили в "единичку" – дальний поход первой категории сложности, начав его в кубанских степях, преодолев Главный хребет и закончив в бухте Инал. Где же еще? В бухте моего детства, где спустя много лет построил свою дачу губернатор, на забор которой покушался с писчими принадлежностями (согласно утверждениям прокуратуры и суда) Евгений Витишко, отсидевший за этот забор (и слова на нём) там, где я сижу теперь. Но я не об этом.
Пока мы шлялись по лесам и горам со школьниками, все они были сняты с учета в детской комнате милиции и стали увлечены палатками, клевантами, компасами, рюкзаками, обвязками и прочими причиндалами спортивного туризма. Особенно потрясло педагогический коллектив школы то, что Соловей перестал материть всех подряд учителей и начал со многими из них чинно и сердечно здороваться. Я не бросал свою школьную группу, но на слёт предстояло идти с интернатской командой. Раз-два в неделю в каком-нибудь просторном дворе Денисовского или Токмакова переулка те и другие, вооружившись штакетинами сходились в смертном бою стенка на стенку, а я теперь попадал между этими отчаянно враждующими стихиями.
Сошлись в дворике ровно напротив прохода в интернат в Денисовском переулке. Там недавно поставили несколько "хрущоб", двор получился длинным, и все поместились. Драка "стенка на стенку" в те времена никогда не начиналась сходу, обе стороны образовывали свои "стенки", перебрасываясь обидными ругательными репликами и оценивали численность и решительность противника. Этот небольшой временной пятачок между событиями я и использовал, встав между стенками, – меня знали и те, и другие и сразу заметили. Молча я разделся до пояса, не щадя пуговиц на рубахе, которых вечно не хватало. Время было морозное, и ребята из обеих стенок затихли – центр события перешел на меня. Я встал крепко и заорал:
– Пока меня не свалите, друг друга не тронете!!!
Мне было двадцать, а в школьной "стенке" были десятиклассники, не сильно отличавшиеся от меня по габаритам. Старшими в интернате были щуплые восьмиклассники (интернат был "восьмилеткой").
– Кто первый?!! – заорал я со страшной силой, громко и раскатисто. Мои трахеи еще не были сломаны, и я орал так громко, как хотел. В "стенках" наступило лёгкое замешательство – те и другие знали, что шутить со сказанным словом я не буду. Через несколько секунд, положив штакетину на плечо, ко мне двинулся Кот. Он подошел и встал рядом со мной, а не напротив.
– Ну?! – крикнул я.
В руках у меня ничего не было. Кот швырнул штакетину в снег и быстро, рывками разделся до пояса. Из интернатской цепочки к нам подошел тщедушный пятиклассник Кротик и сделал то же самое.
– Крот, оденься, простудишься, – сказал я.
Это стало поворотным моментом: те и другие стали бросать оружие и уговаривать Крота одеться. На него ополчились все, кто-то щедро поливал его матом, кто-то уговаривал вполне цивилизованно. Крот стоял худой, узкоплечий, в своей вечной прилизанной прическе и молча смотрел куда-то вбок. Андрюха-Кот обнял его за плечи своими теплыми руками и притянул к себе. Кротик заплакал от запоздалого страха.
– Мир! – сказал Соловей своим. – Кидай штакету!
Но ни у кого уже не было штакет.
– Выяснить отношения можете в субботу на соревнованиях по туртехнике, – сказал я. – Девчонок только найдите. Состав команды – четыре парня и две девочки.
– А сколько команд можно выставить? – спросил Соловей.
– До фига, – сказал я. – Вы столько девчонок не найдете, их мамы не пустят.
– Юр, оденься, – попросил Кот.
– Пошли вы все в пень,– сказал я, забрал одежду и ушел, оставив всю толпу на месте встречи, заметив только, как Кот заботливо, как старший брат, одевает Кротика.
Соревнования в субботу-воскресенье происходили под мокрым снегом и закончились честной победой интернатских, хотя подготовлены они были хуже. Полоса препятствий, которую команды проходили на время и на штрафбаллы, состояла из укладки рюкзака, бега в мешках, прыжков по "кочкам", переноске "пострадавшего", навязки трех узлов из шести, установки двухскатной палатки-"полудатки" и разжиганием костра с пережиганием киперной ленты на высоте 1 м.
Результатом соревнований стало самоформирование сборной команды из школьных и интернатских. Такая команда не вписывалась ни в какой реестр, и Вольф предложил считать её сборной района, предоставив нам помещение для занятий и кой-какое снаряжение в районном ДПШ, располагавшемся в помещении старой биржи на Переведеновской площади. Так появилась закладка "четыре плюс две", открывшая девчонкам ход в наше трудновоспитуемое пространство. Сбалансировав себя по гендерному составу и потеряв безоглядное мальчишеское движение вперед "несмотря ни на что", группа приобрела остойчивость, внутренний уют и более широкие возможности перспектив внутренних взаимоотношений. Именно из неё выросла первая тропяная свадьба "Наташка + Вовка". Я как-то еще расскажу про них, это красивейшая история любви, а пока я не об этом.
В ДПШ на нас засмотрелась девчачья туристская группа инструктора Валеры. Побывав пару раз с нами вместе на каких-то соревнованиях, они поблагодарили инструктора Валеру за то, что он уделил им так много времени, и в полном составе припёрлись проситься к нам на занятия. Я метнулся к Валере. Он сидел красный до ушей и попросил меня:
– Юр, пожалуйста, возьми их.
Я бросился говорить ему, что конфликты бывают и что они проходят, но он не стал слушать и твердо сказал:
– Это не конфликт, Юр. Я больше не буду с ними работать. Нельзя. Возьми их, это хорошая команда.
Девчонки были замечательные, устремленные к служению, умелые в лесной жизни, добрые и ничуть не капризные. С ними пришли к нам и два единственных мальчика Валеркиной группы – Шурик и Саня, но их не хватило для статистического равновесия. Тропа на время стала девчачьей. Только к началу 70-х годов удельный вес мужчин позволил назвать Тропу зеркалом общества.
...Выбивая свою большую красивую трубку, Вольф сказал:
– Тебя хотят пригласить на должность районного турорганизатора.
– Меня? – испугался я. – На ваше место? Это как, Юлий Львович? Я не пойду!
– Сядь и успокойся, – сказал Вольф. – В другой район. Там тоже больше восьмидесяти школ.
– Я ребят не брошу, – сказал я.
– А ты и не бросай. Приходи, занимайся или туда пусть к тебе ездят. И хватит побеждать на слетах. Пора их организовывать и проводить. Ты уже надоел со своими победами.
Параллельно с этими событиями наша музыкальная джазовая команда лишилась помещения для репетиций возле метро "Семеновская", и друзья-музыканты предложили мне бросить мои "детские" затеи и полностью уйти в профессиональную музыку. Перспективы были заманчивые, и я глубоко задумался над своим будущим, впервые в жизни полагая, что стою перед очень важным выбором. Я задумался. После оттепели никто не мог предположить, что джаз вскоре опять превратится во враждебную буржуазную "музыку толстых", а потом и вовсе сойдет на нет в стране, так и не успевшей научиться акцентировать на вторую долю и продолжающей давить на первую.
К тому же мои сердечные дела явно перерастали в семейные, и надо было думать обо всём вместе, а не по отдельности. И я задумался обо всём вместе. Школьных я мог бросить, хотя это немыслимо, но если сильно поднатужиться… Музыка никуда не денется, она всегда со мной, а я с ней. Не мог я бросить только интернатских и свою нарождающуюся семью. В интернат я пришел и сразу оказался – с первых минут – в середине гражданской войны взрослых с детьми, сразу и однозначно встав на сторону детей. Как я мог их бросить посреди боя? Мы уже брали призовые места на городских турслетах, а наш "театр миниавантюр "Сквозняк"" не мог отбиваться от желающих вступить в его труппу, весьма неодобряемую дирекцией. Серёга Кечаев, пародировавший на сцене нашу директрису ровно ее голосом и манерой говорить, вызывал в интернатском взросляке ужас и негодование. Об интернате я еще расскажу тебе, а пока – надо сделать выбор. Не успел я отбиться от "Орленка", который настойчиво тянул меня в свои ряды прямо из школы, как снова предложения, от которых надо отказываться. Педагогом я себя не считал и был всего лишь неплохим инструктором по туризму и довольно внятным человеком в экстремальных ситуациях.
Группа в то время насчитывала 36 человек (две подгруппы) и была несколько деформирована и травмирована собственными трансформациями. Структурно она была рыхлой, но сохраняла свое идейное единство, а я был одержим вопросом: что будет с группой, если в неё не вмешиваться, а только помогать в чрезвычайных ситуациях? Своих школьных я мог продолжать опекать не работая в школе, но доступ к интернатским был бы закрыт не работающему в интернате.
Я заметался, но победила дружба. Дружбу звали Таня Карандашова. Когда-то она вожатила в какой-то отдаленной школе-новостройке, потом нечаянно вышла замуж за секретаря райкома комсомола и оказалась сотрудником райкома. Работать двум людям с одинаковой фамилией в одном райкоме было неприлично, и ее вскоре перевели в райком другого большого московского района и назначили заведовать каким-то отделом вроде "массовой работы" и что-то еще со школьниками.
Она была умная, и ей нравилось то, что я делаю, и что я долдоню по клавишам и пою песенки – она видела Тропу в лесу и была полна желания нас куда-то продвигать. Приехав ко мне в интернат в разгар моих выборочных терзаний, она спросила:
– Юр, а ты можешь сделать чтобы мы поговорили, и никто из детей в это время не лез? Они же все время на тебе висят.
– Могу, – сказал я, выглянул за дверь и сказал собравшейся возле нее кучке:
– Народ, извините. Нам надо поговорить вдвоём.
Народ понимающе закивал, а Вовка Маврин сказал:
– Ты закройся изнутри, у тебя же есть ключ.
– Точно, – сказал я. Ключ лежал в кармане, я достал его и запер дверь изнутри. "Он занят, не лезьте", звучало за дверью, потом всё затихло.
Мы сели с Таней с двух сторон стандартного стола с пластиковым покрытием, и она спросила:
– Ты знаешь, что этот интернат закрывают?
– Как? – опешил я.
– Пока не говори никому.
– А что же будет с ребятами? – спросил я.
– Их расформируют по другим интернатам.
– Почему? – спросил я. – За что?
– Ни за что. Идет переформирование всей интернатской системы.
– Что я могу сделать? – глупо спросил я.
– Тебя возьмут работать в любой интернат. Но я хочу предложить тебе большее, – сказала Таня.
Я молчал. Полоснула по сердцу предстоящая боль разлук. Таня поняла.
– Ты сможешь собрать своих ребят у меня в районе, – сказала Таня. – Нам нужен районный турорг.
– Так это ты?! – удивился я.
– Я, – сказала Таня. – И не только я. Это коллективное решение, считай, что я к тебе обращаюсь от многих людей.
– А когда нас закроют? – спросил я.
– Возможно, уже в этом году, – сказала Таня и спросила, показывая в угол:
– Это у тебя палатки?
– Да, – сказал я. – Палатки.
– Сколько? – спросила Таня.
– Четыре.
– Сорок палаток тебе хватит, чтобы провести районный турслёт? – спросила Таня.
– Хватит.
– Я в любом случае позову тебя с твоими ребятами делать нам турслет, если даже ты не пойдешь к нам на ставку.
– На какую ставку? – нелепо спросил я, хотя уже понял, что речь идет о зарплате.
– Восемьдесят рублей в месяц сразу и сто со следующего года, – объяснила Таня.
– А как мои будут ездить туда? – спросил я. – Это же другой конец города.
– Твои всегда к тебе доедут, ты же знаешь, – сказала Таня.
– Мои доедут, – согласился я. В голове замельтешило будто я находился среди нескольких играющих разное духовых оркестров. Сумятица, суматоха чувств посещали меня в жизни редко, но сейчас было именно это.
– Нет, – сказал я твердо. – Таня, я врос в этот интернат. Я не могу их бросить.
– Никто не заставляет тебя их бросать, – спокойно сказала Таня. – Ты получаешь новые, гораздо более широкие возможности работать с ребятами. Не принимай решение сейчас, подумай до завтра. У тебя есть мой телефон?
– Только старый, "первомайский", – сказал я.
– Вот, возьми. И позвони мне завтра.
За дверью уже страстно сопели и шуршали народные массы.
– Пожалуйста, хорошо подумай, – попросила Таня уходя.
Я кивнул.
Потом позвонил моему другу – выросшему тропяному – Володе Панюшкину и сказал:
– Вов, мне сделали предложение.
– Кто? – спросил Вовка.
– Таня, – ответил я.
– Её же еще вчера звали Оля, – изумился Панюшкин. Я стал что-то мычать. Володя сообразил, что я не в духе и сказал:
– Сейчас приеду. Ты где?
– В родном инкубаторе, – сказал я.
"Сейчас" от 16-й Парковой до Доброй Слободки – это минут сорок пять. Вовка приехал, и его тут же облепили знакомые четвероклассники, которых он недавно водил в поход. Он снял их с себя бережно, но настойчиво, и сказал мне:
– Пошли гулять.
Мы спустились по Доброслободской, вышли на Яузу и пошли, обсуждая мою будущую возможную работу в ДПШ на Мосфильмовской.
На следующий день я позвонил Тане Карандашовой, у которой уже была другая фамилия после замужества.
– Правильно, – сказала она. – Я боялась, что ты ошибешься. Приезжай.
Через несколько дней Вовка привез ко мне в мой новый ДПШ всех моих интернатских. Я объяснил им, что наше гнездо теперь будет здесь, что тут никто не будет нас гонять и что походные перспективы здесь гораздо больше, чем в интернате. Спустились на склад, посмотрели снаряжение.
– Капэ надо пошить, здесь нету, – сказал Ешка.
– Пошьём, – сказал Панюшкин. – Их нигде ещё в Москве нету, спортивное ориентирование только начинается.
Капэ (КП – контрольный пункт) – большие каркасные кубы из красного и белого материала, обозначающие точки для отметки на карте при спортивном ориентировании. Скоро оно полыхнет по стране, пойдут чемпионаты, городские и областные соревнования, а пока капэ шьются в комнатушке Вовки Панюшкина, а фотокарты для участников печатаются в моей ванной комнате.
…Кажется, я увлекся деталями и всякими попутными описаниями, а нас с тобой в этом тексте интересуют только приключения структуры и численности группы в разные годы. Прошу прощения.
В новом ДПШ интернатских, школьных и сборных переведеновских оказалось восемнадцать. Это полная группа в её предельной для похода численности, если она будет больше, то рассыплется. Согласовав дни и время кабинетных занятий и приняв во внимание, что у меня теперь должно быть четыре группы по 12-15 человек, наметили график занятий. Попутно в восьмидесяти школах района появились объявления о наборе в туристскую секцию. Работа районного турорганизатора широка и масштабна, а всё, за что взялся, я должен делать хорошо, качественно. Приходящие новички попадали на кабинетное занятие с выходом в однодневный поход уже в следующую субботу. Там они попадали обедать на стоянку двухдневного похода группы, вышедшей раньше. Это была "карусель", мы запустили в нее все четвертые классы района. Сходив в однодневку и побывав еще на одном суровом кабинетном интенсиве, новички выходили в двухдневный поход – с ночевкой в лесу, куда на второй день к обеду придут новые новички-однодневщики.
Группа стала расти, в нее вцеплялись, почуяв подлинность жизни и спокойную стилистику, замечательные ребята, что довольно быстро и ощутимо сказалось на качестве группы. Такой состав мог уже решать серьезные задачи и мы приняли на себя координацию разрозненных по стране групп, произведенных на свет коммунарским взрывом "шестидесятых".
То, что произошло с нами дальше, я уже подробно описывал, когда рассказывал о Союзе Отрядов.
После вселенской катастрофы 1971 года, которую на нас любезно опрокинули, группа, точнее, её остатки, рассредоточилась по домам, а ситуация была похожа на сегодняшнюю – вроде и хочется протянуть встречную руку, но как бы не вляпаться. О том, как Тропа продолжилась в 70-х годах и снова набрала силу, я тоже писал, – всё это сделал один тринадцатилетний пацан, сказавший "а пошли они все. Надоело".
Тропа расположилась в области, нашей головной организацией стала областная туристская станция, куда мы с Панюшкиным вскоре были приглашены работать инструкторами-методистами. Этот период нового становления Тропы застали Ланцберги и еще многие замечательные представители песенно-спасательного медсанбата, лечившего души и стремившегося к человеческому в человеке. Мы вполне оправились и благодаря своей непрерывности, с 1966 года были мощной оснащенной группой с высокой степенью самоопределения, самоорганизации и самостояния.
Нависшая над всеми Олимпиада 1980 года в Москве опять прорвала над нами канализацию, я снова исчез, причем – своим ходом, без насилия надо мной – других выходов не оставалось, а этот был неизбежным – возле дома всё время дежурил "чумовоз".
Провала в деятельности группы, однако, не случилось, – она жила и работала сама, дожидаясь лучших времён, а ко мне в подвальное дурдомовское окно минимум раз в неделю заглядывали родные ребячьи морды, я и сейчас помню их в этой небольшой форточке, как они пролезали через заборы и охрану – до сих пор не знаю.
Тропа всегда была возрастной, расположенной на пороге юности. Когда я вернулся, ребятам и девчонкам было уже по 15-16 лет, а притока новичков не было. Взяться им было неоткуда. К тому же я за время отсутствия потерял стереоскопию и цветность мира, перестал различать его запахи и вкусы, плоская одномерность бытия одолела меня, а группа жила во мне где-то под спудом памяти, не вызывая никаких свежих эмоций.
Лена Чебан позвонила неожиданно и сказала:
– Завтра тебе принесут билет на самолет, послезавтра у тебя концерт в Новосибирске, встречать тебя в аэропорту будут детдомовские.
– С чего это всё, Лена? – удивился я. – Что за такая затея?
– Не твоё дело, – сказала Чеба. – Послезавтра чтобы был здесь.
Я пожал плечами и положил трубку. На следующий день курьер-разносчик принёс авиабилет до Новосибирска. Через день я полетел, взяв гитару. Уж петь так петь, сказал Котенок…
Рейс немного задерживался, и я купил в буфете на последнюю денежку шесть миндальных пирожных – меня будут встречать какие-то детдомовские, наверное, дети.
Через пару часов полета что-то случилось с нашим 154-м. Он резко клюнул вниз, стал трястись и раскачиваться, какой-то бешеный вой несся вместо шума двигателей. Экипаж ничего нам не говорил, они все куда-то попрятались. Мы явно падали, люди паниковали, в ушах у меня давило и звенело как при перепадах давления, и я спокойно сидел закрыв глаза. Среди общего шума и вскриков раздался совсем детский но гневный голос:
– Папа! Когда же будут давать карамельки! Ты же сказал!
"Пирожные пропадают", вдруг осенило меня. Едва приоткрыв глаза, я засунул руку в сумку и стал поедать оттуда миндальные пирожные, одно за другим. Когда я надкусил шестое, самолет предательски выровнялся и стал набирать высоту. Гул прекратился. Чертыхнувшись, я доел и шестое пирожное, похожее на большое овсяное печенье. Мне стало нехорошо, оттого что прилечу я с пустыми руками. Собственная жизнь меня по-прежнему не интересовала.
Стайка ребятишек, человек 10 или 12, в одинаковых казенных детдомовских пальто ожидала меня у выхода с рейса. Лет им было по десять-двенадцать. Увидев мужика с гитарой, они тут же двинулись ко мне навстречу и окружили меня:
– Здравствуйте, – сказал я.
– Здравствуйте, – нестройно, но тепло сказали они. "Реакции на чужого" у них явно не было. Смотрели открыто, улыбались.
– Меня зовут Юра, – сказал я. – А вас?
– Детский дом номер один, – ответили они довольно стройно, а худенький хитролицый мальчик протянул мне руку и сказал:
– Петька.
– Здравствуй, Пётр, – сказал я, и пожал ему руку.
Тут же без суеты выстроилась небольшая очередь желающих лично представиться. Представились все, и я подумал, что хорошо бы запомнить имена – ошибаться в именах неправильно и неприлично.
– Вы одни? – спросил я, не видя вокруг ни одного взрослого, причастного к нашей встрече.
<продолжение пока не найдено>
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 18 апреля 2018 года. Письмо 22
Когда тебе нужно найти Потеряшку в лесу или в горах, ты должен стать им и идти как шёл он. Стать другим легко, когда ты уже стал самим собой. Стать другим – не значит вселиться в него. Ты становишься ещё одним им. Потом тебе захочется становиться не только Потеряшкой, но и каждым, кто вокруг тебя. Потому что это очень увлекательно, аж захватывает дух. Побывав другими попеременно, ты не захочешь расставаться с ними и поселишь в себе всех сразу, добавляя к ним не только ближних, но и дальних.
Я был ещё школьником, когда прочитал, что в Греции военная прислуга "черных полковников" срезала бритвами кожу со ступней десятилетнего мальчика, чтобы он заговорил и выдал секреты сопротивления. Я стал им. С тех пор я благодарю Землю за каждый мой шаг по ней. Все, кто живет в тебе, никуда не денутся. Места хватит всем и еще останется, чтобы поселить тех, у кого пока нет дома внутри тебя.
Когда ты взял след Потеряшки, обрати внимание на то, что факторы выбора пути бывают не только статичными, но и внезапными, неожиданными. Здесь могла взлететь птица из травы, тут размечай возможные порывы ветра, а вот здесь – внезапный страх неправильного пути. К ветру Потеряшка пошел спиной, вздрогнув от взлета птицы, метнулся в сторону, а страх ошибочного пути погонит его вверх и так далее. Проще, когда Потеряшек двое или больше – они будут идти по логике.
Важно догадываться, к кому пошел Потеряшка. К маме – это одно, к папе – другое, к тете Клаве – вовсе третье. Это разные пути, у них разный стиль, разный окрас, разная логика. Когда ты найдешь Потеряшку, на тебя посмотрят с удивлением, будто ты экстрасенс какой. Но ты всего лишь стал им и потому нашел его.
Отвлекаясь от группы на часы, дни или недели, ты будешь чувствовать всех и каждого как чуял Потеряшку. Он всегда в пути, этот Потеряшка, но не каждый хочет им быть.
Быть собой и всеми Потеряшками – твоя профессия, мой юный Навигатор. Осторожничая за другого, ты научишься сохранять себя. Это пригодится всем остальным твоим поселенцам. Сразу и навсегда.
Если ты любишь себя как собственник, то никогда не сможешь быть другим – в тебе нет для него места. Одиночество человека во вселенной начинается тогда, когда он заплатил, а ему в ответ ничего не дали. Он топает ногами, возмущается и становится ненавистником мира, в котором живет. Научая ребят безвозмездности жизни, ты будешь сталкиваться со множеством трудностей – человеческий мир пока устроен возмездно. Промежуточную площадку на пути к безвозмездности ты найдешь в получении удовольствия от отдачи. Удовольствия от невзаимности быть не должно, оно нами с тобой не рассматривается и для наших ребят не существует, это мазохизм. Счастье отдавать – тоже возмездие, за то, что ты отдаешь, поэтому с желающими иди на следующую ступень, когда отдавать себя и своё – не поступок, а часть естественного течения жизни: потребность.
Вера Бога в человека восхищает меня, она поразительна. Дотянуться до такой Любви – выше моих сил, но что-то получится у тебя. Путь в безвозмездного себя нужно показывать осторожно и никогда на него не толкать.
Автор приносит благодарность Елизавете Глинке, Франциску Ассизскому и Иисусу Христу за помощь в написании этого текста.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 21 апреля 2018 года. Письмо 23
Одна из важных твоих забот – приглядывать за динамическим равновесием группы. Вот вершина, на которую вы хотите взойти. Она – цель. Вот препятствия на склонах вершины, которые предстоит преодолевать, чтобы взойти на вершину. Препятствия – это задачи, которые должны быть решены для достижения цели. Решение любой задачи содержит в себе выход системы из равновесия, нелинейность и возмущение равновесного потока жизни. Рассматривая (ощущая) равновесное линейное движение как покой (велосипедиста, летящего самолета), ты обнаружишь, что в этом состоянии препятствия не берутся – задачи не решаются. Для преодоления необходимо возмущение системы, выход её из состояния "покоя", который здесь обозначим в кавычках.
Решив задачу, бывалая и хорошо самоорганизованная группа сама вернется в состояние динамического равновесия – у нее для этого есть навыки, ее цель остаётся её целью, а привычная дисциплина взаимоотношений, имеющая причиной совместное движение к цели, будет хорошим подспорьем к совместному возвращению в равновесие.
Всё это равно годится для решения любых задач, включая моральные, нравственные, интеллектуальные. В любых масштабах.
При ходьбе, заметь, человек всё время – на каждом шагу – выводит себя из состояния покоя, при этом возвращаясь в него, снова теряя для решения задачи – совершения следующего шага. Разглядывая всё это, мы с тобой упремся в позвоночник как причину качества движения и вмиг поймем, что дело в подвижности и проводимости станового хребта и его генерального канала.
Становой хребет группы, который бывает составлен из 5-7 человек, и есть твоя забота. Поощрение проводимости и сохранение подвижности станового хребта группы счастливо озаботят тебя и ты больше не станешь стремиться к "крепкой основе", где все позвонки намертво соединены сталью и бетоном, между ними нет подвижных дисков-мебран, подчеркивающих особость каждого. Такое крепление хребта годится разве что для таксидермистов. Чучело группы, её макет с таким хребтом иметь можно, оно будет неплохо смотреться, но даже простейшую действующую модель из этого не сделаешь, не говоря о живом.
Тебе может показаться, что я подбиваю тебя к разрушению основы группы, которая так тебе нравилась с самого начала своим единством, но именно в единстве и заключена смертельная опасность. Подвижность, люфт, рысканье так же важны в группе, как ее костлявость. Позвонки должны быть разными и крепиться подвижно.
Про рысканье ещё поговорим, это важнейший атрибут движения, которому можно противопоставить только тупое движение вперед по прямой – любой ценой к великой цели.
Берегись монолитности группы. Береги группу от монолитности.
Выкинь свою джипиэску. Для уважающего себя путника достаточно компаса и карты. Пусть всякие аккумуляторы зависят от тебя, а не ты от них. Зависеть от себя – опасность гораздо меньшая, чем все остальное. Тропа каждый свой миг жила в состоянии, которое можно назвать "мы только что собрались вместе и тут же можем разойтись". Расходиться, однако, не хотелось, и группа прожила в этом мгновении "свободного собрания" сорок лет.
Исключение из правила свободного выхода было только для беспризорных в приюте – если ты пришел и "вписался", а потом самовольно ушел – не возвращайся к нам. Такая "поправка" нужна была для противопоставления нас криминальной среде, из которой приходили беспризорные. На Тропе для них в то же время работал закон свободного выхода, но сохранялась и трудность возвращения при самовольном уходе. Между приютской жизнью и деланьем тропы есть существенная разница, она и определяет разное применение правил в тех и других случаях.
– Работы закончены, все свободны, – говорю я на последнем метре тропы в середине августа.
– А мы и были свободны, – искренне удивляется Боцман. – Несвободные давно уехали.
В общем, ты понял.
Ты тоже свободен отвалить от меня в любой момент. От меня, но не от группы, если ты взялся за её проводку.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 26 апреля 2018 года. Письмо 24
Чужим умом приятно измерять собственную глупость. Чужой ум вызывает восторг и восхищение, а если не вызывает, то значит твоя глупость крепко вцепилась в тебя и неистово защищается. В детстве ум не очень-то умеет выразить себя и прячется за неуклюжестями самовыражения; угадывать его и сотрудничать с ним – твоя важная задача.
Ум ребенка не собран в его голове, как у взрослых. Он существует в каждой клетке его организма. Особенность детского ума заключается в принципиальном отсутствии опыта, отягощающего познание, что на поверхностного наблюдателя производит впечатление глупости. Лет до четырех, иногда до пяти, ребенок углубленно занят познанием собственного тела и возможностей взаимодействия тела с окружающим миром. Тут снова надо оговориться, что душа ребенка не располагается где-то в районе средостения, а существует в каждой клетке, к восьми годам стараясь действовать уже за пределами тела. Сложность общения ребенка с его собственной душой обусловлена именно тем, что он не может и не должен осознавать ее отдельно. Это исключает возможность его диалога с душой, ибо для диалога нужны хотя бы двое, а он – один.
До восьмилетнего возраста, однако, нужды в таком диалоге нет: детская душа живет внутри материнской, такой диалог был бы похож на беседу матери с плодом, еще находящимся в утробе, – его зависимость от матери слишком велика, чтобы быть фигурантом диалога.
У детдомовских, отказных, зачатых в нелюбви и рожденных в неволе – всё по-другому, о них надо писать отдельно.
С восьми лет всё зависит не только от плотности материнского инстинкта, но и от мудрости матери, понимающей, что подходит пора ревизии представлений о соединяющей их с ребенком духовной пуповине. Восемь-двенадцать лет – период, когда формируется (может формироваться) самостояние ребенка, и материнское сердце в это время обязано трудиться в союзе с материнским разумом. С 12 лет – переходный, переломный, "трудный" возраст утверждения себя через собственные опыты. Но никаких трудностей в этих периодах не будет, если сердца и умы родителей и ребенка трудились вместе до этих самых двенадцати лет.
Конечно, среднеарифметического ребенка не существует. Его особенности обязательно выведут тебя за пределы любых классификаций и систематизации, поэтому спрячь эту возрастную линеечку в карман и пользуйся ею только в теоретических рассуждениях. На каждого ребенка есть своя линейка. Она; – твоя забота, а не общая линейка для всех, не годная для каждого.
Самая частая ошибка родителей – неумение и нежелание вовремя передавать ребенку сферу ответственности для роста территории его личности. То ребенку навяливают то, к чему он явно не готов, или чему он вообще не сроден, то жадничают отдать уже доступное ему и желаемое им. Такая раздербаловка и закладывает все будущие "трудности" возраста 13-15 лет. Делегировать ребенку свободу и ответственность надо всегда, дело только в масштабе. Ключ к пониманию – в образе матери, которая не сосет свою грудь для кормления ребенка, а делегирует эту возможность маленькому отдельному комочку от её плоти, всячески помогая ему, но не исполняя за него то, что он может и должен делать сам.
Распознавая ум своего ребенка и измеряя им свою родительскую глупость, ты будешь с самого начала его жизни сотрудничать с его умом и не попадешь в капканы необходимостей "перевоспитания".
Помоги каждой матери доверять своему ребенку не меньше, чем себе. Помоги добавить материнскую мудрость к материнской любви.
Неожиданностью для тебя может быть только "ик" и "пук". С некоторой натяжкой можно прибавить в этот список падение метеорита в костровой круг, но это случается реже. Всё остальное неожиданностью для тебя быть не может. Ты включен во всё происходящее в погоде, природе, в группе, в каждом и во всех, в рельеф, на котором вы находитесь, в социальный статус местоположения – ты нафарширован множеством идущих и бегущих процессов и всегда вовремя сделаешь то, что нужно, чтобы предотвратить внезапное. Пилотировать среди множества факторов – занятие вполне мужское, оно доставит тебе удовольствие.
Сторонний человек может подумать, что ты обречен всё время находиться в напряжении, на взводе, в мышечной и прочей готовности, но – успокой его, для тебя все эти готовности – своя тарелка, пусть даже летающая. Такая функциональная готовность нарабатывается постепенно, но захотеть её можно сразу, если это желание обещает тебе удовольствие от включённости. Через несколько лет эта включенность станет привычным фоном, твоим неотъемлемым свойством, той незаметной необходимостью, без которой тебе не хочется обходиться. Слышать всё не напрягая слух, видеть всё не напрягая глаз, спокойно наблюдать внутри себя прогностическое поле смыслов и событий – твоё нормальное состояние, ничего экстремального в нём нет.
Посреди дровяного часа ты вдруг скажешь группе: "Славка рубит опасно", и группа передаст ему твои слова, если успеет. Ты видел, что Славик ушел с "канадой" в лес, это топор с длинным, особой формы топорищем, ты знаешь его звук при нормальной работе, но ты слышишь, что у Славки лезвие "отзванивает", чего не должно быть.
Множество микротравм и даже травм можно предупредить, если видишь и слышишь, но если звук работающей на дровяном группы массово нехорош, дай команду "стоп работы!", все подойдут к тебе, и ты скажешь:
– Многие работают опасно. Количество йода и бинтов в аптечке ограничено.
– Поняли, – скажет группа, а ты добавь:
– Кто хочет работать опасно – пусть сдаст инструмент. Я найду ему безопасную работу.
Сдавать топоры и пилы никто не захочет и ты несколько минут будешь слышать как группа тюкает и хрюкает осторожно. Топор – это "тюк", а пила – "хрюк". Инструмент, которым поранился, ты не сможешь взять в руки минимум три дня, это очень долго.
Нет отдельно морального, нравственного, физического состояния группы, это всё одно, речь можно вести раздельно лишь по поводу обученности группы.
Обученная группа вовсе не станет пользоваться на "дровяном часе" топорами: дрова нужны сухие, а сухое дерево не рубят топором, а пилят пилой, которой всего-то лет триста, а топору – миллион лет. Зачем-то ведь её придумали. Почему-то.
В обученной группе число всяких "вдруг" очень невелико – в огромном большинстве ситуаций ты уже можешь положиться на группу.
Есть период развития группы, когда самые сообразительные и моторные метят себя знаком "Ш", что значит "штормовой" – всегда готовый работать в неожиданных условиях, включая экстремальные. Потом вся группа станет "штормовой", за исключением зеленых новичков, когда они есть, в горах важно не браться за то, что ты еще не умеешь делать хорошо.
Начав одиноким сторожевым гусём над головами безнадежных оболтусов, ты продолжишь обретением сродных тебе надежных друзей, которым потом и вовсе не придется объявлять "Шторм!". В чем-то и когда-то они станут лучшими экспресс-футурологами, чем ты – придет время учиться у них. Группу может"штормить" из-за внутренних в ней событий и в такие непогоды тебе надо быть особенно тактичным и по-разумному нейтральным, но к третьему году жизни группы такие шторма закончатся, оставив с твоей помощью память о рывках вверх, на новые ступени общего бытия. Зрелая группа всегда ищет разрешение конфликта выше, чем лежат его причины, но всегда всех оставляй свободными: быть заложниками добра ненамного лучше, чем быть заложниками зла.
Между этой Сциллой и этой Харибдой проведешь ваш корабль. А там уж и сирены завоют, а когда поют сирены – сам знаешь каково бывает Навигатору.
Наверное, хорошо было бы для навигаторов детских сообществ открыть какую-то свою школу, но тебе скажут, что есть педвузы и что они давно уже выпускают социальных педагогов. Тебе объяснят, что с детьми надо справляться и что ими надо владеть. После этого объяснения ты перестанешь пытаться что-то объяснять. Ребенок в их понимании должен быть управляемым, больше ничего.
Помню, у нас уволили одну хорошую училку за то, что она не владеет классом. А весь класс любил ее именно за то, что она им не владеет.
Впрочем, Школу навигаторов не дадут сделать по другой причине: она стойко пахнет гражданским обществом, а это активно не приветствуется. Занявшись самоорганизацией детских сообществ, ты займешься именно им, а это непозволительная роскошь: проще и дешевле придавить людей и владеть ими, а дети – тоже люди.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 27 апреля 2018 года. Письмо 25
Надо понимать, что твоя или моя группа – образование возрастное. Ты проводишь группу, в которой большинство имеет возраст 10-13 лет. Почему? К десяти годам приходит понимание себя в мире, масштабирование себя в социуме. Приходит оно чаще в виде озарения, когда горизонты бытия вдруг мысленно и чувственно расширяются, и ты из человека своей избы, хаты, квартиры, семьи вдруг сам для себя вырастаешь в человека своей улицы, города, страны, а то и Планеты. Ростки этого озарения появляются уже лет в восемь. В девять они становятся внятными, и ты существуешь уже как собственное предчувствие значимого существа, способного не только к познанию мира и приспособлению к нему, но и к изменению познанного, к созданию мира своего. В десять лет ты начинаешь кучковаться со сверстниками, обмениваясь знаниями возможных изменений и всячески сигналя о своей готовности примкнуть к стае, с которой тебе по пути. К одиннадцати годам поиск сообщества становится доминантой, иногда мучительной: ты готов многим пожертвовать для своей стаи, иногда и самим собой и, если стая не появилась или не приняла тебя, ты испытываешь тяжкие страдания. В древности таких подростков отрекали от дома (отрок) и гнали вон – пусть там ищут своё – как дети они уже не дети, но и трудиться как взрослые еще не способны.
В этом месте, в этом периоде жизни и существует твоя группа. Это её или подобную ей ищет одинокий и враз одичавший в родной колыбели подросток. Колыбелька уже мала ему, она выталкивает его или уродует, как прокрустово ложе. Между детством и юностью лежит твоя страна. Именно она закрывает собой дыру отрочества, становится мостом над пропастью первобытного группобразования, над охлосом и криминалом, над ужасом Повелителя мух.В двенадцать лет быть без группы немыслимо, болезненно и опасно. Это будет значить, что человечество не приняло тебя в свои ряды, хоть какие-нибудь, что ты родился зря и существуешь в мире только по оплошности родителей. Ты – ноль, ты – никто. А на очереди – твои тринадцать лет, когда ты несешь в себе собственное предчувствие отца, главы семейства, на которого можно опереться. Четырнадцать – время ухода из группы, если ты в ней был. Ты уже многое знаешь, многое умеешь и можешь сам. Ты состоялся как человек, как мужчина. Все твои устремления оборачиваются к поиску надежной пары – это и есть первое в жизни естественное планирование судьбы.
Уход из группы должен сопровождаться самым естественным хлопаньем дверью, а то и отталкиванием от того, из чего вырос, ногами. Так в онтогенезе, и каждый раз ты должен думать как это взаимно смягчить. Он уходит создавать свой очаг, "огонь племени" уже померк для него, и это нужно понимать и уважать. Мы с тобой – временные для них. Как очень нужные когда-то игрушки, как курточка, из которой безнадёжно вырос. Никакой грусти в этом нет, дружище. Новые 9-10-летние приходят и занимают их место, исследуя через группу множество проверенных необходимых человеку навыков, умений и свойств. Выросшие уже проживут без группы, а этим она нужна как жизнь.
Младшеньких, которые рвутся в группу, бери. Лет с шести. Иметь в общинной детской куче младших братьев и сестер – хорошо. Они всегда дополнительно гуманизируют группу и очень часто получают своё удовольствие и свою пользу, а будущие отцы будут иметь навык общения с младшими, он очень им пригодится и станет вкладом группы в после последующее поколение. Формирование у ребенка самоощущения и мирочувствия, самооценки и её консоли более всего происходит без слов и образов – прямыми ощущениями, данными нами ему в приветствие. Называлось это "пе;стовать" ребенка, у меня дома где-то могла сохраниться старая книга с "пестушками" – набором ритмических звукосочетаний, похожих на междометья. Для мальчиков и девочек разного возраста существовали разные способы пестования и разные "пестушки". Ещё лет пять назад я слышал, как молодая женщина в автобусе рассказывала подруге про своего мужа: "Как с работы придет, руки помоет, но не ест, а маленького всё тетёкает и тетёкает". Пестует то есть. Даёт возможность ребенку радостно и совместно ощутить свой рост, вес, подвижность членов и удовольствие от неё, да и всё прочее содержание мира, которое ребенок несет в себе. В пестовании и "пестушках" нуждаются все, но особенно они необходимы ребятам с особенностями развития – параличами и парезами, проблемами опорно-двигательного аппарата, морфологическими аномалиями и разного рода неврозами. По сути, пестование смотрится как загово;р, но этих загово;ров можно на лету придумывать миллионы, и все они будут работать. Главное в этом деле не знание, а любовь, которая правильно выстроит ладонь взрослого, берущего руку ребенка, насытит тембр голоса теплыми и нужными тонами верно угадает ритмы, которые нуждаются в поддержке в организме ребенка.
Ребенок должен быть не только выкормлен, воспитан и обучен, он должен быть вы;пестован. Только в этом случае он самоутверждён, знает себя и владеет телом и волей. А для ребенка, который еще не говорит, пестование – вообще единственная возможность взаимодействия с внешним миром.
Пестовать нужно всегда, пока не сольется он, выросший в прикосновениях любви, со своей парой в брачном танце; только тогда "пестушки" останутся в прошлом, но он тут же вспомнит их и включится в этот вид жизнетворчества когда у него родится ребенок.
Я умею пестовать. Сумеешь и ты, когда захочешь. Увидишь, как малыш улыбается тебе, услышишь, как он говорит с тобой, отвечая на ритмы и звуки. Это восторг, попробуй, но не бери его пальцами, только ладонью. С конца 60-х годов я вижу всё больше не выпестованных людей. Это не просто грустно и экономически невыгодно, это – опасно. Черствость, эгоизм, неблагодарность, криминальный эгоцентризм, всякого рода отмороженность, агрессивность и так далее – результаты отсутствия пестования, живых колыбельных песен и самого низкого расположения ребенка на социальной лестнице. Оставшись в прошлом, как забытое величайшее проявление народного педагогического творчества, пестование не возродится там, где все родительские обязанности выполняет робот-тренажёр, электронная няня и компьютер. Человеку, чтобы быть человеком, нужен человек. Совсем неплохо, когда твой папашка ориентируется в лесу, умеет взобраться на гору, разжечь костёр и сделать маме удобную сиделку даже у самого временного очага. Всё это я рассказал про "домашних" детей.
У интернированных (детдом, интернат и т.п.) всё по-другому. Они принудительно живут в сообществе – жестком и жестоком, зверином, первобытном. Искорёжено и затоптано их течение детства. Порядок детства должен быть свят.
Шестой интернат. Комарик написал слово "малина" с двумя "л".
– Андрюша, – говорю я. – Малина пишется с одним "л".
– Нет, – уверенно говорит Комарик. – Так вкуснее.
Он улыбается, слегка запрокидывает голову. Значит сейчас сморщит нос и будет хохотать. "Маллину" мы ели летом в лесу, её было так много, что в середине малинника явно должен был прятаться медведь.
Комарик уже сморщил нос и хохочет. Он всегда так хорошо хохочет, что все смеются вместе с ним, и я тоже. Андрюшка Комаров выживет в интернате – сохранит душу. Тот, кто умеет так смеяться, обязательно выживет в интернате. Надо только заботиться о том, чтобы ему хоть пару раз в неделю было смешно. Секунду мы с ним смотрим друг на друга, и нас обоих схватывает хохотом, сквозь который трудно вдохнуть воздух. Мы выживем в интернате.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 30 апреля 2018 года. Письмо 26
Со стихией, когда она нападает, трудно договариваться, ей можно только противостоять. Поскольку группа всё время находится среди самых разных стихийных процессов и явлений, тебя посетит искушение превратить всех своих и себя в осажденную крепость, дабы своевременно и качественно противостоять стихии. Если ты вступишь во исполнение такого искушения, считай, что на этом жизнь группы закончилась и началась война. Но Спокойное Солнце, в котором ты ведешь группу, с войной несовместимо. Как быть? Остаться беззащитными или сложить голову во взаимопоиске внешних и внутренних врагов? Те, кто хочет мирной жизни, будут бежать из осажденной крепости за её пределы. Женщины в осажденной крепости перестанут рожать детей, устроив демографическую яму. Наука станет работать на совершенствование пороха и пушек, а то, что недавно было культурой, превратится в служанку военной истерии. Образование не обойдется без сборки-разборки автомата и строевой подготовки. Медицина, не надевшая погоны, придет в упадок. Стихия войны возьмет верх над умственными конструкциями той малости мирного и гуманного, которого и так вечно не хватает.
Представлений о Родине много, и каждое из них – Родина, за какую из них ты готов погибнуть? Для какой из них ты готов жить?
"У верблюда два горба, потому что жизнь – борьба" – поговорка (из кинофильма Эльдара Рязанова "Гараж" - прим. ред.), прижившаяся на Тропе. Из неё почти прямо следовало, что если всё время будешь с кем-нибудь или чем-нибудь бороться, то станешь горбатым. Поэтому мы не боролись, а соревновались. Соревнование, в отличие от борьбы, не деформирует спину и не заставляет её прогибаться без собственной личной надобности. Ты чувствуешь, что мы подобрались к месту, где лежит ключик. Он – в разнице между соревнованием и войной.
Соревнование – не обязательно спорт. Ты берёшь миску с супом, ложку и вступаешь в соревнование: ложкой с супом можно попасть в ухо или в глаз, но ты выигрываешь, попадая в рот. В результате и ты побеждаешь, и суп, который можно и съесть, и не совсем, довольствуясь частичной победой. Ты соревнуешься с ложкой и супом, но не воюешь с ними – ровно так же, как пчела не воюет с цветком за нектар, а выигрывает его.
Продираясь сквозь колючки, ты можешь выиграть не поцарапанные руки-ноги, но ты не воюешь с колючками, даже если вырубаешь проход в их частоколе. Это уже не соревнование с костной материей или собственной неловкостью – ты соревнуешься с другой жизнью, выбирая между её целостностью и своей. Особая статья – соревнование с себе подобными, но и оно не является войной – в нём всегда есть огромные поля исполняемых смыслов, годных для разных характеров, темпераментов, разной прилагаемой интеллектуальной деятельности. На фоне всего этого или как фона всего этого никак не стоит опасаться мальчишеской игры в войнушку – это игра, соревнование.
Единственным серьезным нападением на Тропу была агрессия пьяной толпы в лесу под Опалихой весной 1969 года. Толпу тогда удалось остановить – дело было темное, около полуночи, у нас были фонарики и костер, а у них – нет. С тех пор Тропа всегда спокойно готова мигом отправить, если понадобится, девчонок и малышей в центр кострового круга и занять круговую оборону с использованием инструмента и подручных средств. Прямая физическая агрессия должна быть отражена как стихийное явление, но там, где действует не стихия и нет прямой физической угрозы, будет соревнование.
Вручая медаль "За победу над собой", мы даём ее не за военную победу, а за победу в соревновании. После военных побед над собой некому петь колыбельные, и это бывает проблемой целого поколения, в том числе поколения будущих родителей.
Со стихией трудно договориться, ей можно только противостоять. Но только в одном случае она будет для группы врагом, во всех остальных – соперником, а то и спарринг-партнёром. Помочь группе и каждому в ней верно располагать границу между необходимым достаточным и избыточным – хорошая твоя задача. Без твоей помощи ребята будут метаться и промахиваться. Вступить в соревнование за точность реакции – это суть задачи. Завоевывать и убивать никого и ничто не нужно. Побеждать будем соревнуясь. Это не только сохранит нам мирную жизнь, но и утвердит её.
Ты всегда останешься спокойным и уверенным в себе и группе. Не потому, что таким кажешься, не потому, что такого играешь, а потому, что ты спокоен и уверен. Никому в группе не может быть нанесён вред, если ты жив. Никто и ничто не может вывести тебя из равновесия, лишить быстрой и точной реакции, выбора степени и способа защиты. Шквал, шторм, комиссия горкома КПСС, идущая в лес нас закрывать; спасённая потоком продуктовка, две простуды и один понос и много всего прочего в один день сделало нас осмотрительней, умнее и крепче. Грушевый лес в верховьях Небуга мы тогда не отстояли, от вырубки не спасли, но остались целы (по лагерю шли трактора с пьяными орущими трактористами), вполне живы, здоровы на следующее утро и не сдали никаких своих нравственных позиций.
Бывают такие дни, когда сошлось всё; будут они и у тебя. Как сохранить группу в состоянии мирной жизни, ты уже знаешь. Останется добавить немного удачи, особенно когда нет продыха. Для тебя нет продыха, группа дышит нормально. Никто не запретит тебе быть громоотводом. По тебе молнии лупят, а ты улыбаешься, – разве это про войну?
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 1 мая 2018 года. Письмо 27
Судить – не твоя профессия, поэтому плохих детей для тебя нет, есть только несчастные. "Зачем ты возишься с этой дрянью?" – не раз спросят у тебя, и ответить понятно для автора вопроса ты не сможешь.
Чинилка смог бы, он чинит всё подряд и объяснил бы, что "н-ну, м-мне т-так хочется". Это вся его выгода от врачевания, такая же у тебя, объяснить судьям ее сложно. Еще Чинилка всегда поправляет то, что упало или неправильно сдвинулось со своего места. Ему нравится, когда ничто не падает и не сдвигается неправильно со своего места.
В мотивах врачевания ты можешь покопаться сам, они валяются где-то в области "мне не может быть хорошо, когда другому плохо".Сейчас такие внутренние установки смотрятся как нелепый атавизм, но они были у людей, и они вернутся. Врачевание, как инстинкт, вряд ли пригодится экстенсивному человечеству, где счастье часто заключено в беде другого, но у тебя архаичная внутренняя конструкция – с канделябрами и кариатидами, да еще и пара ручных сфинксов у входа.
Опираясь на высшие достижения гуманистической культуры, а не оправдываясь ее низшими точками, ты часто будешь слышать от "успешных" людей о своём не современном взгляде на мир. Они будут жалеть тебя, а ты пожалей их. Успешные нелюди захотят иметь успешных детей и выставят тебе счёт как детоводу, но это будет редко. Чаще всего они вовсе не понимают что ты делаешь. Вот в этой точке и разберись хорошо: одни дети пойдут за тобой, другим понадобится какой-нибудь тьютор, супервайзер, etc. Не держи их сладостями самопожертвования во имя человечества, у них обратная задача, см. Карнеги, Фрейда, etc. У тебя другая мера успешности, но не спеши раздавать ее детям – кто захочет, тот добудет её сам.
Чья похвала будет для тебя хулою? Чья хула будет для тебя похвалою? И есть ли похвала или выгода бо;льшая, чем результаты твоего труда? Ты открыватель и хранитель хорошего и доброго в ребенке, но ты не производишь в нем хорошее и доброе: ты открываешь и хранишь. Учишь пользоваться, согласуясь с задачами самого; суверенного ребёнка. Если он захочет быть "успешным" в текущем социуме, он сам уйдет из твоей группы – в ней другие критерии успешности. Это – его выбор, уважай его выбор. Он измерит свою успешность "Мерседесом" и счетом в банке, ты – останешься со своими кариатидами и атлантами, они работают на общественных началах, безвозмездно.
Благополучие и мораль несовместимы. Я видел это своими глазами в 20-м и 21-м веке, где располагалась моя жизнь. О других временах – читал. Выбор между благополучием и моралью не происходит для ребенка один раз и навсегда, он присутствует в каждом моменте его жизни. Взрослый, как и ребенок, тоже человек, и у него примерно то же самое. Тех, кто выбирает мораль, научи довольствоваться малым в повседневной жизни и добывать это малое самому и делиться с теми, у кого этого малого еще меньше. Сам уклад спортивно-туристской и рабочей группы формирует её состав: находить себе добровольные трудности для добровольного преодоления не каждому надо. Но и внутри совершенного выбора всегда формируется множественный новый выбор, в котором ты найдешь не только попутчиков, но и друзей, а они найдут тебя. Чтобы жить легко, сытно и беззаботно, нужно быть пиратом, но у них другие навигаторы, и ты не из их числа. Это должно быть понятно твоим детям, но никак и никогда ты не можешь, не должен оказывать давление в их выборе.
Труднейшая непроходимка ждет тебя там, где выбор ребенка и его родителей кардинально расходятся. Оставайся самим собой, не прогибайся, особенно когда этого ребенка насильственно заберут из группы. В этом случае ты можешь как минимум две вещи: написать песенку или быстро и долго шлёпать неизвестно куда по ночному дождливому городу.
Глянь на досуге французский фильм "Игрушка" с Ришаром. Там не группа, но там ровно об этом.
Когда у тебя опять спросят "зачем ты возишься с этой дрянью?" – скажи: "Чтобы она могла делать сознательный выбор".
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 3 мая 2018 года. Письмо 28
Привет, Навигатор.
Кое-где тебе покажется, что я гоню пургу. Проскочи взглядом, но не выбрасывай, положи куда-нибудь. Потом окажется, что не пурга. Кое-где.
Я познавал мир, не имея никакой базы для этого, не имея представления ни о методах познания, ни о том, что он давно познан другими. У меня не было слов для называния своих открытий, и я придумывал их сам или вовсе не придумывал, и не думал, что это понадобится, пока не взялся за эти заметки и письма.
Объяснять что-то чиновникам я умел легко, пользуясь их языком, который царствует везде, не знать его было невозможно, а люди с глубоким интересом встречались редко, как настоящие праздники. С ними можно было говорить о правизне и левизне фиолетового и лилового, о пространственно-временных цветках дольменов и о тайных значениях родинок на левых щеках. Для праздников и оказывалось, что невыразимого больше, чем всего остального, и мы, в попытках взаимопонимания, уходили в искусство, в разные его виды, за исключением искусства текста: там можно было легко наткнуться на словесную невыразимость, которой мы хотели бежать. Робкие каракули души, рождаемые в попытках самообъяснения, хорошо понимали Ролан Быков, Владимир Леви, и – без сомнения – множество людей, с которыми я не был лично знаком.
На детских слётах и конкурсах КСП важно было понимать не мастерство выражения мысли, а ее содержание – что хочет сказать ребенок с гитарой, а не как умело он это говорит.
Надеюсь, что и здесь ты сможешь различать то, что я пытаюсь сказать, оставляя за скобками то, как неумело я это делаю. Как видишь, я не очень освещаю всякие тяготы здешнего быта, чтобы ничуть не радовать оч. маленькую, но оч. вонючую компанию. Эти тяготы есть, но вполне компенсируются присутствием духа и привычкой всё всегда тянуть до конца, не падая ахахах на середине. К этому вряд ли что-то можно прибавить на тему невзгод, поэтому оставим их лежать в стороне и продолжим наши прения, которые пригодятся врагам и друзьям и никак не пригодятся равнодушному большинству.
Каждый выбирает по себе, в том числе – меня.
Тропа – среда. На границах среды всегда возникает энергия, сила, способная совершить работу. Именно эту силу Тропа использовала для сохранения устойчивости в обороне себя от вторжения (воздействия) иной среды. Тебе тоже для сохранности группы, для ее самосохранения предстоит вместе с ребятами запрягать эту силу, происходящую от соприкосновений радостей сред. Граница Тропы как среды, как социоприродного экосущества, почти невнятна и трудно представима в виде описания или карты. Но она есть, – всегда иная среди разных смыслов и ракурсов и всегда делегирующая силу для самосохранения. При встрече с родственными системами (Союз Отрядов) она практически незаметна, но и мало нужна – защищаться там не от кого.
Внутреннюю, собственную силу группы не надо пускать на обслуживание границ. Пусть она занимается своим делом – жизнеобеспечением жизнетворчества группы. Одиночествующему индивидуализму это всё мимо - он безграничен.
Смотри у Вернадского про эти границы и про эти силы. Там доступнее, внятнее и подробнее, чем я могу сказать здесь.
Громят школу Тубельского. Вредность самоопределения там, где всё определили за тебя, очевидна. Тропа – локальная малая группа, школа самоопределения Тубельского – образовательная система, которая множилась бы в любой нормальной стране, думающей о своём будущем. Когда мы договаривались с Александром Николаевичем о том, какие школе нужны музыкальные звонки, он просил, чтобы в звонках на урок было падение эмоционального напряжения и мобилизация интеллектуальной готовности, а в звонках с урока релаксация и удовлетворение совершённым трудом. Меня тогда поразила точность его пожеланий.
У нас в Поволжье тоже были в Лицее музыкальные звонки. И было самоопределение.
Прощай, эпоха? Нет. Не так. Все ещё впереди.
При здоровой голове и хвост будет личностью. Сравнивая людей по их достоинству, ты не обязательно измеришь их возможности: все пришли из разных миров. Кто-то быстро, на глазах обретает порядочность в её подлинном, не витринном значении, а кто-то медленно и с трудом отказывается от пошлятины, из которой частично состоит, поскольку его всю жизнь пошлятиной кормили. Это не натура, а привычка. Различив первородное в человеке – золото, серебро или иную субстанцию – ты будешь кормить его чистой пищей предгорий и гор – и он обретет себя.
Поведение группы в горах стремится к целесообразности. Поведение человека в группе стремится к целесообразности. Она прекрасна, чиста и немудрёна, эта целесообразность общего организма и каждого в нём. Поиск пищи для ума и сердца вовсе не утомляет, это приятное и справедливое занятие, никого не обличающее, не натужное, не подгоняющее палкой. Оно всегда существует при движении содружества к цели и, засовывая вначале найденный кусок кому-то в рот, ты быстро научишь его и всех их искать и находить пищу самостоятельно – кому что надо. Тебе останется уберегать от поганок, подлянок и приманок – различать настоящее.
Ты не можешь и не должен изменить естество человека. Но ты можешь и должен дать ему становиться самим собой. Этого достаточно, остальное сделает группа.
Каждого узнаешь по тому, что он ест и над чем смеется.
(08.03.2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 6 мая 2018 года. Письмо 29
Копия жизни.
Каждый может жить в копии жизни и не подозревать, что в настоящей жизни не живёт.
Живущие в копии жизни будут приходить к тебе, и ты различишь их по заметной механистичности движений, искусственности мотивов и бедном, при всей глубине, списке эмоций. Ни одного внешнего или внутреннего шага они не делают без одобрения разума. Он представляет в них социум со всеми его регламентами – представляет как колониалист, и каждый из них – маленькая колония социума. Они не хватают с неба звезд, потому что разум велел им знать, что до звезд не допрыгнуть. Они не опускаются вниз, до самых животных своих проявлений, если разум не велит этого делать. Они в плену у своего разума, который в плену у социума. Ты можешь ничего не делать, но если их удельный вес в группе станет больше двух, ты рискуешь оказаться перед копией группы.
Удобные копии людей – мечта тех, кто составляет регламенты, но каждая копия, осознав себя копией, рискует вмиг оказаться перед сокрушающими открытиями себя и мира, вполне опасными для жизни. Их вполне устраивают всякие репродукции жизни. Соприкасаясь с реальностями во всём их бегущем многообразии, они чувствуют себя минимум неловко, ибо разум никогда не успевает за реальной жизнью – он оперирует ее репродукциями и схемами. Перед тем, что не вписывается в схему, разум бессилен, но жизнь никогда не вписывается в схему, зато туда легко поместится копия жизни, копия человека, копия судьбы.
Если у тебя есть хоть малейшие опасения, что группа не перемелет какие-то девиации новичка или, хуже того, заразится ими, это значит, что группа еще не построена. Вернись к построению группы и немного ослабь реабилитационные нагрузки, которые на нее ложатся. Всё построится, всё перемелется. Не рассказывай налево и направо, что ты точно и быстро читаешь людей. Те, кто живет с фигой в кармане, очень этого не любят. Только у хороших и открытых людей ты своими способностями вызовешь радостное удивление. Им и говори. Признавайся, что умеешь и учи этому добрых отрытых ребят. Пусть читают сознательно, но и соломку им постели, их ждет много открытий в знакомых людях и в телевизоре. Береги чтецов, их не много, они всегда в зоне (психологического) риска.
Если нужно выправить какую-то дисфункцию в группе, тебе не обязательно воздействовать прямо на эту дисфункцию или прямо на всю группу. Вспомни терапию су-джок. Живое фрактально, и любая дисфункция отражается (расположена) на всех уровнях развертки фрактала. Приводя в порядок отражение (расположение) дисфункций в малой и даже самой малой проекции фрактала, ты приводишь в порядок весь организм, в нашем случае – всю группу. Убедительная и чистая терапия "по точкам" действенна для организма, а тот, кто ее проводит, - референтен. Это – твоя работа, твое начало работы, а продолжать и завершать её ты можешь вместе с ребятами, воспринявшими ее целесообразность: как правило, это все. К тому же, воздействуя не на саму дисфункцию, а на ее проекцию, ты не можешь навредить. Любая попытка навредить будет отвергнута организмом и останется критичной только для малой его части, несущей проекцию.
Рефлексия, качественная обратная связь важны при терапевтическом взаимодействии тебя и группового организма. Смело пробуй "су-джок" группы как существа. Смотри. Слушай. Наблюдай прохождения сигнала.
Выводя человека из схемы жизни в реальную жизнь, ты должен быть хорошим поводырём. Он будет в смятении, когда ты не впишешься в его исполняемую схему, и это станет первым моментом выбора для него. Ты дашь ему потрогать пальцем творчество жизни, которое люди видят как спонтанность, и увидишь его удивленную улыбку или привычный испуг – спонтанность жизни грозит трагедиями, а от них лучше заранее блокироваться, заплатив за это радостями и вершинами жизни.
Тут ты сможешь, например, мягко спародировать собой его вторичность, его "копийность". Умница улыбнется и даст тебе руку: веди.
Идите.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 8 мая 2018 года. Письмо 30
Привет, Навигатор.
Тебя будут искушать выгодами, которые вы с группой можете получить, если прогнетесь под кого-то. Иногда совсем немножко – на микрон, на молекулу, на один атом. Выгода будет реальной и ощутимой, а компромиссы совсем маленькими, вроде как малозначительными.
Беги от этих измен, они не бывают маленькими, они или есть, или нет.
Ровно так же тебе предстоит спокойно выдерживать силовое и прочее давление, шантаж, угрозы и прочие атрибуты известного арсенала.
Вскоре ты станешь похож на Явлинского в своём ЯБЛОКе и будешь встречать даже ропот собственной группы по поводу твоей разборчивости и рафинированности.
Просто-напросто будь готов ко всему, это часть нашей работы: только в интересах группы. Верно определять эти интересы тебе поможет ум, а честь и совесть поддержат тебя на твоём маршруте. Если будут пытать - держи ребят перед глазами, они помогут тебе всё преодолеть. Слушай их и не будет боли. Но будь счастлив отводить боль на себя.
Компромиссность, конформность инфекционны. Если ты пропустишь эту микробу в группу, то уже никто никогда с ней не справится. Если ты заразишься ею сам, то твой чистый контакт с группой будет невозможен, и вы лишитесь друг друга.
Когда вы будете с группой бедствовать, вам станут подавать милостыню. Не бери грязных и сомнительных денег. Этот фильтр на грязь надо сделать вместе с ребятами – они должны знать, от чего отказываются и почему, на что согласны и благодарны, и почему.
Надеюсь, что ты будешь жить в иных социальных (социально-политических) условиях, и многие мои советы тебе не понадобятся. У нас было принято ни от кого не прятаться, но и ни под кого не подставляться. Мы были открытой системой. Открытость укрепляет группу и делает ее границы в социуме условными. При этом должна справно работать защита от дураков. Тропа никогда и никому при этом не выдавала личную информацию и бережно хранила немногочисленные суверенные личные тайны ее участников.
18 марта решится – буду ли я оправдан в ближайшие 6 лет и в какой точке глобуса мне лучше писать тебе заметки, если останусь жив. В любом случае, мы с тобой работаем и не зависим ни от каких обстоятельств. Страна, которая разглядит надобность навигации детских сообществ, решит проблемы, которые без этой навигации не решить, и сделает важный шаг к внутреннему согласию, к союзу взрослых и детей, к развитию гуманного интеллектуального общества, качественно решающего проблему "отцов и детей", превращая их в сообщество с общими целями.
Ворчалка № 203
Борьба за что-то. Борьба против чего-то. Борьба с чем-то. А нельзя ли просто поработать во имя чего-то и кого-то?
Ещё про группу.
Соль. Солнце. Сила лицевых сторон. Где у Солнца Инь? Во глубине Яня. Они являются силой друг друга. Их не соизмерить по силе, только по значению. Где у Тропы Янь? Везде. Где у Тропы Инь? Внутри Яня. Я говорил тебе про правизну и левизну живого, но ты можешь рассматривать их как Инь и Янь. Сложновато? Положи в чулан, внуки прочтут. Но это – в полной мере о группе как о существе. А какова кем-то созданная жизнь? Сотворение вселенной, зачатие ребенка и оживление группы – явления одного порядка. "Крысами куплен мир", сказал Володя Ланцберг, но осталось маленько того, что не покупается и не продается. Это и есть берега тех бурных вод, по которым ты ведешь группу. Сотворение, зачатие и оживление никогда не кончаются, они постоянны и вечны в каждом своем миге.
Из всех этих заметок и писем можно будет, если захочешь, собрать кораблик и написать на нём "Тропа". Некоторых деталей не хватит, они потерялись в дороге, и тебе придется их изготовить самому. "Собери сам" - хорошая забава, она бывает увлекательной и познавательной, а тонкая моторика пальцев, без которой вряд ли обойдешься, дисциплинирует нейронные заботы вплоть до эвристики, которая та же эмпатия, но на другую тему.
Игрушка предназначена для вечного школьного возраста и не нуждается ни в каких инструкциях. Свободного тебе плавания по весенним ручейкам.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 12 мая 2018 года. Письмо 31
Неразработанные природные ископаемые есть в каждом человеке, есть они и в группе. Иногда их и выкапывать не надо, они лежат на поверхности незаметно, поскольку не названы словом. Чаще всего это слово попросту не знакомо группе, и она довольствуется мыслечувством, ощущением неназванной драгоценности. Ровно здесь тебя и поджидают исключительные трудности.
Называя словом какую-то особенность в человеке, в том числе драгоценную, ты вмиг приговариваешь человека обладать этой особенностью, а группу – быть такой, какой ты её назвал. Смекаешь, Навигатор?
Дело тут даже не в оценочных отношениях, а во власти слова над человеком и группой. Слово освобождает от незнания, но заковывает в знание. Какая из двух свобод нужнее? Какая из двух несвобод терпимее?
Пилотаж между нареченным и неназванным экстремален, он не может осуществляться только сознанием, для него тебе понадобятся все ресурсы. Метаться между вегетативным и "ятрогенным" самосознанием не нужно. Говорят, на Западе (я там не был) в картинных галереях на рамах картин указана стоимость полотен. Говорят, что у западного человека бо;льший интерес вызывают картины с бо;льшей стоимостью. Так ли это – не знаю, но ровно об этом пытаюсь сказать, найдя этот образ.
Приговорив спонтанного, меняющегося, свободного человека к его цене или его особенности, что одно и то же, можно сделать его глубоко несчастным, а вслед и окружающих его людей. Тяга ребенка к исполнению слова, которым его назвали, почти всегда выше, чем протест против этого слова, и ребенок выполняет себя согласно слову не потому, что боится назвавших его, а из уважения к ним.
К нам.
Тропа назначила десятилетнего Боцмана завпродом (заведующим продовольствием) за честность, но никто не сказал, что он честный, слово не употребилось, и это оставило Боцману возможность оставаться безупречным по собственному укладу, а не по ярлыку.
Андрюшка-Долгушка был умницей и настолько добряком, что даже незначительные события на краях душевной доброты причиняли ему травмы. Он стал лучше защищен, когда Тропа присвоила ему звание Самого Доброго Человека Земного Шара. Вокруг него вмиг возникла "подушка безопасности" из осмотрительности окружающих, и они стали общаться с ним своими добрыми сторонами.
Суть не в том, чтобы отвергнуть или принять все слова и названия, а в том, чтобы пользоваться ими при необходимости – редко как ярлыками, но как сигналами, маркерами особенностей и свойств. Говоря иначе, это может быть диагнозом, но никогда не может быть приговором. Это в равной степени касается как положительного, так и отрицательного в человеке. Исключением могут быть только слова, которые являются лекарством или соразмерной защитой. Но и они должны быть временными – болезнь лечится, а в осаде все равно придется победить, сдаться или договориться.
Прости за невнятность речи, я сегодня пишу в особо сложных условиях и обстоятельствах.
Вопрос на вечернем разборе (Круге) был: "Как ты думаешь, что скрывается за грубостью мальчика с родинкой?" Родинка красовалась на щеке у Вовки Полкана, всегда нарочито резко и грубовато общавшегося с окружающими. Дальше помню так:
Марина: "Я думаю, что просто он так привык. Ему кажется, что все будут ему грубить, и он как бы хочет опередить их".
Сёмка: "Он добрый. Он во дворе рядом с нами живет. Он бездомным щенкам сделал будку. Он их кормил. А когда эти пришли сломать и топтали щенков, он на этих кидался и матюгами кричал. А я струсил и только смотрел. Я пойду с ним в разведку. А он со мной – не знаю".
Буш: "Я думаю, что он иногда говорит плохо, но делает всё хорошо. Он никому ничего плохого не сделал, только словами. И работает он хорошо. А как он думает, я не знаю. Может, плохо, а может хорошо. Только говорит плохо".
Мика: "Наверное, он так защищается. Потому что привык защищаться. А что скрывается… Там доброта скрывается".
Килька: "Он хочет обидеть кого-нибудь, но не может. Он никак не может и поэтому злится еще больше. А зачем ему это надо, я не знаю. Что скрывается – не знаю".
Все говорили по кругу, а когда очередь дошла до самого Полкана, он сказал:
- Не знаю. Мне подумать надо.
Мика начал радостно аплодировать, и к нему присоединился весь Круг.
(2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 1 июня 2018 года. Письмо 32
…Тут дверь приоткрылась, и, путаясь в терминах, канонах и постулатах, вошел я и сходу принялся тебя чему-то учить ("Путаясь в соплях, вошел мальчик" – это из записных книжек И. Ильфа). Смутно догадываясь, что навигаторов детских сообществ не так уж много и вряд ли они где-то кишат, я набрасываю тебе ингредиенты, полуфабрикаты, приправы, кухонные инструменты и посуду – в надежде на то, что ты сам приготовишь нужное блюдо и сам выведешь правила его употребления. Мне просто некогда, извини.
Блюдо, видишь ли, пример из нижнего горизонта инстинктов, где существует лишь выживание особи и продолжение рода, а наша с тобой тема, при всём уважении и соблюдении, расположена несколько выше – в поле инстинкта культуры. Бывает нечто прекрасное, которое немыслимо ни съесть, ни трахнуть. Его также неправильно было бы постелить у двери для вытирания ног или подложить под голову как подушку. Хотя на подушке можно что-то вышить или обнять её как неземное прекрасное существо. Но лучше всего запустить свой культурный инстинкт в поисках утоления культурной жажды, которая бывает у нас с тобой посильнее желудочного голода или вынужденного полового воздержания: это жажда Абсолюта, а не абстиненция телесного существа.
Два крайних полюса инстинкта Культуры занимаются либо только производством культурных ценностей без попытки их потребления, либо их потреблением без попыток производства. В какую сторону нам с тобой удачнее двигаться по этой оси, если нашу лошадку зовут Свобода? Тпр-р-р! Что-то не так. Не хватает каких-то абсцисс и ординат? Или мешает не запрягаемость Свободы? Или разум крикливо скандалит с отсутствием выгоды, расположенной на нижней оси инстинктов? Просто не хватает одержимости. Обладая одержимостью (но не подчиняясь ей!), ты сам потянешь повозку по всем бесконечным осям, а в повозке будет сидеть лошадь по имени Свобода, но принадлежность лошади поменяется – на ней будут кататься твои дети, а ты сам – редко, очень редко, когда все спят. То есть вообще все, кроме лошади, а Не исключенного Третьего быть не может, поскольку нет даже второго.
Воображение построит тебе в самом начале семейную модель обитания твоей повозки, и ты примешься искать всеобщую маму, она же жена Навигатора и… она же жена. Я знаю только две супружеские пары в мире, которые полноценно и содержательно вели детские сообщества – вместе. Это – громадный и нескончаемый праздник, высочайший уровень качества решения проблем, существование Мужчины и Женщины во имя Ребенка. Конечно, я желаю тебе и твоим детям такого редкостного везения в жизни, но…
Скорее всего, обломавшись на "или они – или я", ты сделаешь выбор – тот или иной, пусть сердце ведет тебя, буриданов разум там бессилен. Несбывшееся в любом случае будет всю жизнь морочить тебя, иногда до изнеможения, но подчинение материальных инстинктов инстинкту духовному – штучное занятие, а обозначив детям свой выбор, ты уже никогда не сможешь его изменить. Это не проще, чем застать на футбольном поле сражение двух команд – команды мыслей и команды чувств, если ты принужден выступить за одну из них. В такую игру с высочайшей ставкой тебе придется вступать не раз, если ты – навигатор.
...Давай слово "навигатор" я всё-таки буду писать с маленькой буквы, это профессия, а не какое-то почётное звание. Образ отца-одиночки тебе не годится, он жалок и ущербен. Разбуди и воспитай в себе оба начала – и отцовское, и материнское. Пусть они скандалят и бьют тарелки на кухне внутри тебя, но никогда – снаружи. Лад между ними стоит больше всех разбитых тарелок.
Разбудив и оснастив в каждом своём ребенке Инстинкт Культуры – Не исключенный Третий Инстинкт, ты нечаянно заручишься соратничеством многих, еще не ушедших в исполнение только базовых инстинктов – детство дано для выбора себя, свободного выбора себя в равноудалении от инстинктов, в нерасположении их выше или ниже, во временном соподчинении духовного и телесного вплоть до их неразличимости.
Только пубертат может развести вас в разные стороны: ребенок уже научился строить общий дом и жить в нём, - теперь он умеет построить свой собственный дом, чтобы привести туда подругу, он не нуждается далее в общем доме. Если сообщество качественно оснастило его всеми навыками будущего отца, если он хорошо их усвоил, - помоги ему безболезненно покинуть сообщество. Это очень трудная задача, настоящее канатоходство, но – помоги ему, ибо он уже хочет победить тебя как альфу, но зачем ему твои заботы? У него будут свои. Он сам перетряхнет все горизонты инстинктов и построит свои треугольники, вписанные в пентаграмму, вписанную в квадрат нового дома.
Уметь прощаться – не проще, чем уметь будить. В этих занятиях невозможно соврать, можно только быть самим собой. А уж если дитё захочет строить своё не покидая навигатора – это каюк, карачун. Скорее всего, вы расплюётесь в таком случае и от сообщества (и от тебя) он оттолкнется обеими ногами.
Всё это тебе придется принять на себя, чтобы не подставить остальных сообщающихся. Такие случаи редки, но ярки, и помнятся долго, но без злобы, её заменит грусть об основах устройства животного мира. Но обернись снова к миру человеческому, где царит инстинкт культуры, и эта желто-черная грусть прибавит тебе осмотрительности, а то и мудрости. До шести лет ребенок вряд ли выживет без помощи взрослого, с 6 до 12 он научится этой помощи сам, а после пубертата не примет никакую помощь, если он не поверхностный потребитель. Насильно переставлять ноги умеющему ходить было бы нелепо.
Достаточно кому-то приложить лодочкой ладонь к уху, как говорящий на вечернем круговом разборе станет говорить громче и лучше артикулировать. Акустические агрессоры, покрывающие своим голосом как можно более широкое пространство, встречаются среди новичков. Их спокойно терпят, иногда пародируют, но среди бывалых крикунов нет. Тропа знает, почему и зачем кричат животные и птицы, помечая свою территорию спаривания, и знает, что во всём зоопарке громче всех кричит ишак.
Ишак – уважаемое животное, он – лучший в мире трассировщик троп, за это мы его и любим, а не за то, что он кричит громче всех в зоопарке.
Истерическая школьная привычка быть заметным, подавая громкие сигналы, растворяется в спокойном говоре группы, в тишине леса или альпийских лугов. Тебя замечают, потому что ты есть, ты интересен, ты – желанный человек, добрый и скромный.
Крик – сигнал нахождения в опасности, просьба о помощи. Кричать можно и в купалке, и по случаю своей роли в вечернем представлении, на поисковых работах, при переговорах через шумный ручей. Запрета на крик нет, тишина – это всего лишь обычное состояние Тропы. Оно дает возможность отдохнуть от истерии школ и городских дворов, где самоутверждаться часто нечем, кроме крика, рока, металла, эпатажа или иного протеста против собственного небытия как смерти личности, как потери её из центра общественного внимания.
Кроме того, голос дан детям, чтобы не потеряться. Если ты не боишься, что тебя потеряют, то и кричать не будешь. Есть опасность – кричи. Никакой тропяной не боится, что его потеряют, это немыслимо. Перекрикиваться из-за лени подойти друг к другу тоже не принято, хотя возможно, при проведении сложных технических занятий, когда человек зафиксирован самой ситуацией на своем рабочем месте, например, – в скалолазании.
Тропа оказалась маленьким ковчегом из шестидесятых через девяностые в двухтысячные. Перевозились непарные твари вроде совести и сострадания, искренности и доброты и всяких прочих ребят из этого ряда. В двадцать первом веке все они оказались сущей экзотикой неизвестного назначения. Поведение их по нынешним временам странно, они – или лохи, или сумасшедшие.
То, что не пригодится тебе, не выбрасывай, сохрани для навигаторов-внуков и навигаторов-правнуков. Еще несколько десятков тысяч лет десятилетние будут стремиться в своё сообщество и отыскивать навигатора с детской душой и взрослым опытом. Наша с тобой профессия проживет долго.
Из тропяного словарика:
"Хрюшница" - небольшая ёмкость, чаще всего фотованночка, для выкладывания пищевых подарков для обитателей леса. Находится в некотором отдалении от лагеря в укромном для зверей и птиц месте.
(04.04.2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 2 июня 2018 года. Письмо 33
В первые 3-4 года работы тебе покажется, что ты выкатил на своей повозке всем кагалом на немереные минные поля собственных ошибок. Так оно и есть, это не кажется, и отстреливать тебе предстоит не сами ошибки, а их причины, когда времени и места на попутное самокопание вовсе нет, а поворотив глаза внутрь себя ты рискуешь тут же наехать на новые мины, остановка исключена. В этом случае есть несколько уровней общих знаменателей, первые из которых: "чтобы все были живы", "чтобы все были живы и здоровы", "чтобы все были живы, здоровы и получили навык преодоления ошибок". В это время вместе с группой ты должен быть беспощаден к себе, никак не скрывать своих открытий о собственной глупости и не называть ее "неопытностью".
Эти годы замечательны тем, что ты ещё не родился, не отделился от группы как блок навигации и существуешь внутри ее первозданности, и сам являешься ею. Ни о каких "мембранах" в соединении с группой речи еще нет, ты сам – группа, а навигация – лишь твоя специализация как члена группы, но еще не профессия. Тебя подбодрят по-свойски, но и спросят с тебя по-свойски – без скидок на твой возраст, опыт или (стыдно сказать) авторитет, которого еще нет у тебя и самое время позаботиться о том, чтобы его никогда не было.
Внутри себя, создавая эйдосы и наметки алгоритмов движений, держи хороший банк заплаток, если не исправляющих, то хоть обезболивающих твои ошибки. Черту между самоуверенностью и неуверенностью в себе найдешь сам, это не моё дело. Моё – предупредить тебя о том, что ошибки будут даже при самых лучших намерениях и что они, ошибки, должны быть максимально и быстро компенсированы. Ошибкой вряд ли стоит считать неверный ход при одновременной активности множества негативных факторов, когда никакое сознание мгновенно выработать спасительный алгоритм не может в силу своей природной ограниченности. Особенно если негативные факторы не линейны, спонтанны, не подлежат прогнозированию в их совокупности – как пули со смещённым центром. Искренне желаю тебе не попадать в такие обороты, а если уж попал – извлеки максимум возможной пользы для ребят из своего спокойного ответственного поведения. За любую ошибку ты можешь платить только собой, что и должно происходить, что и происходит, и никак иначе. Даже за самую вынужденную.
Сегодня 2 мая 2018. Будем считать, что я закончил записывать потоковый текст "Заметок до востребования" и принялся за письма навигатору, хотя они приблизительно рассыпаны и в "Заметках". Разберешься при желании. Потоковый текст ушел в больничке, в апреле, когда я по собственной доверчивости оказался подставлен, находясь в плохом состоянии и лишенный своих лекарств, нужных для поддержания жизнедеятельности. Артериальное давление ушло на 260, и потоковый текст лопнул где-то внутри: организм посыпался.
Письма Навигатору буду писать по обязанности, вне связи с состоянием и условиями содержания. Вряд ли такие письма будут читабельными, но я многого еще не досказал в "Заметках", всё-таки жизнь была длинной и принесла мне какой-то опыт, хотя бы в области подходов к исполнению профессии. Об "условиях содержания" я не буду писать, чтобы не радовать загонщиков. Для здорового и не старого человека они были бы вполне преодолимы, если идти на пределе возможностей.
Но – вернёмся к нашим оболтусам и не будем терять время на то, что их никак не касается. Давай разглядим теперь некоторые проблемы, с которыми ты можешь столкнуться, работая с недавно создавшей себя группой. Последние лет тридцать работы, а то и больше, я уже не сталкивался с такими проблемами, работал с самоорганизованной группой довольно высокого уровня, и многие из проблем первого периода благополучно забыл. Теперь я откопаю их из своей памяти, и посмотрим на них так, как я видел их тогда и как вижу теперь, и как видишь их ты.
Детский организм, в том числе организм группы в ее детстве, растет неравномерно, вплоть до рассогласованного роста различных своих частей, органов, систем. То сердечко отстанет, и нагрузка на него повышается, то вдруг голени вытянутся, а локти отстанут или наоборот. В горах, в лесу, при полевой жизни такой разнобой сглаживается из-за универсальности нагрузок, но сначала он вполне присутствует.
Разговариваешь, например, с двумя сразу, и вдруг замечаешь, что они конкурируют, соперничают друг с другом за степень твоего внимания. Это происходит потому, что они еще значительно разобщены, а твоё внимание воспринимают не в единой ткани общения в группе, а как личный подарок, за который можно побороться. Разговор при этом идет о важных и нужных вещах, но чертёнок соперничества, противостояния еще сидит в твоих собеседниках. Делить им тебя или умножать?
Есть уйма возможностей не травматично выйти из такой ситуации, но все эти возможности объединяет одно: ты – Не исключенный Третий между ими двоими и твоя задача разрешить противоречия между ними синтезом. Если ты не успел этого сделать сразу, в начале трилога, то очень быстро к проблемам добавится ревность, она охватывает одного из твоих собеседников, но чаще – обоих, а ревность – штука очень липкая и очень текучая, она заползает в самые разные смысловые построения вашего разговора и, высыхая, становится еще большей отравой, чем в жидком состоянии. Ффу, дрянь какая.
Ровно тут тебе и понадобится собственная внятная речь, которая должна быть в твоем арсенале, а не только "каша во рту". Пилотаж предстоит нешуточный, его близкая модель – водный слалом на байдарке между опасных препятствий, порогов, перепадов, подводных камней и прочего из этого ряда. Все усугубляется тем, что эти препятствия живые и находятся внутри твоих милых собеседников или вовсе являются ими. Никого не оттолкнуть, ни к кому не притянувшись – хорошая задача. Удачно пройдя дистанцию, ты принадлежишь самому себе, а не какому-то из берегов этой бурной реки. Всегда уделяй внимание тому, который находится в нижней точке разговора, ближе к проигрышу соперничества, а финиш на этой дистанции заключается в том, что они оба должны объединить усилия в групповых, а не в своих интересах.
Хорошо, когда путь к каждому другому лежит через третьего, соединив их, ты принадлежишь им обоим, а тебе не принадлежит никто, что и требовалось. Разумеется, я говорю про канон. С детдомовскими будет по-другому, с интернатскими – по-третьему, с беспризорными – по четвертому и т.д. Это всегда будет по-разному, приводить модели трилогов излишне – это разговоры о чём угодно.
Кроме твоих внятных слов, важны знаки, позиции, расположение, взаимные дистанции, тембр, громкость, интонация, дыхание, – видишь, как много полагающих ресурсов, но контролировать их невозможно, можно только жить в них самим собой. Если один из собеседников тебе симпатичен меньше, чем другой, или не так интересен, как другой, ты никак и ничем это не спрячешь. Будь уверен, что при любых твоих потугах взаимоотношения в группе будут формироваться самым естественным природным образом, а не по твоему желанию или конструктивной необходимости. Поэтому важно и продуктивно то, что ты чувствуешь, а не то, что ты задумал. Если ты повелся на создание дружеской пары из себя и кого-то, – попрощайся с группой. Твой масштаб – двухместный ялик, тандем, "есть я и ты, а всё, что "кроме", легко уладить с помощью зонта". Гуляй, Вася, я не тебе тут пишу.
В группе у тебя всегда будут любимые и самые любимые. Главное – чтобы нелюбимых не было. Любимым и нужно потакать. Самые любимые – так обойдутся, любовь можно и нужно эксплуатировать нещадно и держать ее в черном теле. На тебя и на нескольких золотых, тебе приметных, ляжет самая тяжелая черновая работа. Симулировать ровное отношение ко всем не только нельзя, но и не получится. Лучше любимых узнать по усталым глазам, отражающим твой взгляд. Кто хочет лучший кусок, лучшее место и лучшее отношение – пусть его получит, но предоставить ему всё должна сама группа вместе с тобой.
Кто хочет худший кусок и худшее место и ровное отношение, пусть получит всё это, но предоставить ему всё это должен лично ты, и только ты сам. Это – твой брат, различи его, отогрей и будь близок ему. Его доминанта – культурный инстинкт. Твой брат, если он в группе, не лучше и не хуже других, живущих в иных координатах, – они очень славные, даже когда "морда в сметане". Вместе со своими братьями ты накормишь их и дашь им тот уют, которого они хотят. Когда и если вся группа будет состоять из твоих братьев, ты перестанешь понимать, зачем ты нужен на этой Земле. Это шок, когда все они стоят на ногах и некого поднять с земли. Это хуже, чем если бы все лежали. Будь готов и обойдись без инсульта.
"Внутренним глазом моим увидеть твой внутренний образ" – вот созерцание, равное пониманию. Созерцай-понимай, это занимает малые доли секунды. И убирай препятствия, теснящиеся против внутреннего роста ребенка, но не подсказывай – не навязывай сам рост, не сооружай для него препятствия из благих побуждений: мы ничего не знаем, и потому живы. Начальником развития человека быть невозможно, палачом развития стать легко. Не вноси себя в другого, дай ему быть им. Тогда и братьев у тебя будет немного, и безработным ты не станешь.
Уговорил?
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 8 июня 2018 года. Письмо 34
Немного о розничной торговле.
Мы с тобой условно поместили человека в треугольник инстинктов: инстинкт выживания особи, инстинкт выживания вида и культурный инстинкт, присущий только человеку. Времена охоты и собирательства прошли, для выживания особи всё продается, а культурный инстинкт явно мешает отбирать силой чужую пищу, жилище, очаг, одежду и так далее. Купи и съешь, надень, владей. Не важно, бартер это или употребление изобретения тамплиеров, в любом случае это – покупка. Купить секс тоже можно, но тот, кто его покупает, меньше всего думает о сохранении и развитии вида, его заботы дальше самого секса не идут.
Культурный инстинкт одевает голый секс в прекрасные одежды Любви. Любовь, заметим, не продается и не покупается, она подчинена Природе, а не банковской карточке. А уж культура и вовсе не подлежит покупке или продаже. Предметы культуры купить можно, а саму ее – никак. Муза по вызову не прилетает, Пегас на приманку не клюёт, а на Парнасе нет ни одного магазина и даже ларька.
Восприятие Культуры и способность жить в ней находится внутри нас; их невозможно приобрести и вставить, хоть весь завернись в полотна великих художников – ничего не почувствуешь кроме холста.
Теперь вернёмся к нашим баранам и баранессам – к нашим оболтусам. Все три инстинкта человек несет в себе от рождения. Если он растет и развивается в нижних слоях человеческой атмосферы, первые два инстинкта выживают, третий – атрофируется, отмирает. Чаще всего мы с тобой имеем дело с детьми, у которых атрофирован культурный инстинкт. Степень атрофии бывает разная, но и сам инстинкт никто не унифицировал – он у каждого неповторимый.
Наша с тобой задача – вернуть к жизни отсыхающий культурный инстинкт. Это и есть очеловечивание человека, ибо (повторюсь) именно Инстинкт Культуры делает человека человеком.
Достаточно держать эту задачу в голове и в сердце, чтобы она начала выполняться. Культура, Искусство, Творчество (КИТ) имеют место везде, где человек может их создать, начиная со своего внутреннего мира. Поэзия Жизни с её темпоритмами, размерами и формами придет к вам и станет постоянным участником всех ваших дел.
…Обладатели только двух инстинктов отправили Культуру в сферу обслуживания, опустив ее до уровня развлечений. Коронуйте Культуру вместе с детьми в каждом миге своей жизни. Воображение, Вдохновение и Великодушие – три её опоры. Она и есть воспитатель человека, – его собственная Культура, а уже внутри нее живут совесть, честь, порядочность, духовность, отказ от всего насильственного, наборы табу для прочих (нижних) инстинктов. Культурному человечеству не понадобятся тюрьмы, палачи, прокуроры, – они все поселятся внутри, но начнем с малого – с группы, где человек может разбудить и воспитать свой культурный инстинкт, – Инстинкт Культуры.
Вектор Культуры направлен к абсолюту человека и не предусматривает по дороге мыслей и поступков, снижающих человека.
Через малое время ты обнаружишь внутри своего младшего друга еще одного культурного деятеля – внутреннего самовоспитателя. В диалоге с ним вы и продолжите свое общее дело, освободив его обладателя для свободного жизнетворчества. Останется приделать боковую дверку для тех, кто искажен душой от природы или получил незаживающие раны в малом возрасте. Для них погрузись в изучение наследственных синдромов, в психопатологию и психиатрию, в сектоведение и прочие неноминальные знания, и строительство твоего воспитательного домика будет в основном завершено.
Тропа, кстати, таскает все свои домики на собственных плечах и ставит их, где захочет. Природа, отразившись в человеке, становится Культурой. Часто – при самом активном его участии. Все прочие инстинкты подчиняются своему верховному, и мы отличим людей от человекообразных.
…Побудить воображение вдохновиться на поле великодушия. Только и всего. Будут тебе и дерзания, и свершения, и как их там еще называют. Будет тебе белка и свисток, вот как. Даже если они напрочь отсутствуют в розничной торговле.
Группа – это организм, а не Существо? Ладно, договорились, "хоть горшком назови". Она между тем ещё и процесс – как личность. Я никогда не был силен в терминах, как на душу легло – так и пишу. Нет, в своей профессии – вождении по местности, я все слова знаю, но то, что за пределами профессии, – мне неведомо. Уж точно это никакая не педагогика. А если и она, то наивно-прикладная. Рефлексирую, тебя тоже это ждет как довольно большая и необходимая часть нашей навигаторской заботы. Работы. Вот уж где наивным быть не надо. Открытым, непредвзятым, доброжелательным, лёгким, подвижным, простодушным, доверчивым, но не наивным.
Время негодяев?
Жаль, если не спасли мои книги. Они бы тебе пригодились. Я что-то посыпался. Времена такие – когда побеждают мерзавцы. Надеюсь, ты будешь жить в другие времена или сделаешь их с ребятами. А я уж до конца буду защищать Ясного от Ярика, это очень разные люди несмотря на то, что это физически один и тот же человек. Времена бывают разные, и в этих разных временах по-разному живется и мерзавцам, и порядочным людям. Одинаково живется только тем, кто сидит под своим листком и не высовывается. Они не враги, но и не друзья. Никто не разбудил их и не дал опору.А сами они и не знали, что можно проснуться и опереться или стать опорой. Их очень много, они – большинство. Это протоплазма. Оно уже не мертвое, но и по-человечески не живое, ему фиолетово где наши с тобой книги.
Разбудив такое существо, ты будешь обречен какое-то время таскаться за ним, таская на себе и в себе системы его жизнеобеспечения. Тут тебя и застигнет какая-то случайность или болезнь, и твое подопечное существо рухнет, оказавшись временно без тебя, оно заснет тяжелым мертвым сном, превратившись всего лишь в собственную оболочку, и в эту оболочку мерзавцы насуют и напихают то, что захотят. Ты увидишь чужие глаза там, где были родные, а открыв дверь своего дома попадешь в чужой дом. Так бывает в страшных снах детства, так бывает и во взрослой яви, Природа имеет право поступать так, и неча пенять, что ты не знал, что так бывает. Знал. И что это будет именно с тобой – знал. Мог ли что-то изменить? Нет. Не мог. Не мог, но книжки-то надо спасти, они еще пригодятся тебе. А то, глядишь, Захар всё растащит и скажет, что так и было. А жена его подтвердит, она у нас несколько лет штатным оборотнем работала. В суд что ли подавать на этих мразей? Жизнь и так коротка. У них и так свербит, чувствуют, что не вошли в историю, а вляпались. Что родина их не забудет, но – иное дело: как вспомнит? Ладно, давай по делу. Времени действительно мало.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 14 июня 2018 года. Письмо 35
Группа должна солидарно определить твоё место в ней. В молодой (до 3-х лет) группе каждый будет примерять навигатора основываясь на своём личном опыте, а опыт этот невелик. По мнению одного, ты должен быть, как мама, и расположен там, по мнению другого, как папа, и тут, это касается, конечно, не твоего физического расположения, ты выбираешь его сам, как и каждый другой, но где ты располагаешься в самом понятии "группа", каковы твои обязанности возможности, где твоя ответственность, – всё это вырабатывается вместе с группой и всегда потом корректируется ею.
Вербальное поле, обсуждения и дискуссии по этому делу практически невозможны. Пацаны редко что переводят в вербальную плоскость, им это не свойственно по их устройству, поэтому не в словах ищи своё место – пусть группа его ищет. С самого начала тебе следует только застолбить авторитарку во время чрезвычайных ситуаций, когда дело касается жизни и здоровья – в таких случаях всегда должна руководить одна какая-то голова, а не две или больше. Во все другие времена тебе придется иногда выдавливать самостоятельность и независимость группы, как засохшую краску из тюбика. Группа и каждый (многие) в ней будут сопротивляться: ответственность за решение всегда несет тот, кто его принимает, в прошедшей жизни за них всё решали, оставалось только слушаться и выполнять, а тут…
Иногда это своеобразное твоё противостояние с группой будет принимать довольно острые формы, на этот случай стоит помнить, что лучше много маленьких конфликтов, чем один большой. Маленькие конфликты, преодолеваемые совместно, представляют из себя лестницу с детскими ступеньками, а большой – это уже прыжки с шестом. Если уж такое произошло, постарайся вместе с группой разделить его на серию мелочей, годных для преодоления детской ногой и мозгой.
"Детство" группы длится 3-3,5 года. В нашем случае это целое поколение ребят, и важно, чтобы состав менялся не разом, а ступенчато, постепенно – наследование свойств группы должно идти с первых её дней, минут. Если что-то устарело – группа сама это выкинет, благополучно забыв. Нужное – наоборот – всегда будет использоваться и не зарастет от безлюдья, как торная тропа, брошенная путниками.
Дальше, с 3-го года, ты имеешь дело со стихией, составляя естественную её часть – ровно как человечество во вселенской стихии, оно тоже часть этой стихии, но всегда занято распознаванием законов природы, по которым стихия организована (самоорганизована) и стремится уже само слово "стихия" поставить в кавычки, догадываясь, что это и не стихия вовсе, а ступень самоорганизации вселенского существа. Даже у самого; человека внутри есть мозги, похожие на человека, сердце, похожее на коня, и печень, похожая на свинью. Что делать всем этим братьям меньшим без мозга – их навигатора и согласовывателя? Хорошо, когда мозг человека расположен у него внутри, а не снаружи. Это и есть разница – ты принимаешь решения или кто-то за тебя, свое решение ты выполняешь или чужое.
Кстати, любой ребенок "с внешним управлением", если ему перевалило за восемь или за десять, вряд ли сможет принять жизнь как собственное творчество, он будет умолять взрослого: "ты прикажи, я сделаю". Момент (период) выхода в самостояние будет упущен. Так же и группа. Зародыши (сегменты) самостояния должны быть с первых часов ее рождения, и неправильно будет, если через год-полтора она не станет претендовать на все принятия решений. Если просмотреть время становления самостояния, то родится та самая пресловутая "социальная апатия", которая удобна тем, кто правит, но не должна быть свойством полноценного человека. Или группы.
Попробуй в это время конформизм как повод и основу для неконформизма – вот занятная штука. У всего есть две стороны, и только Не исключенный Третий может использовать их во благо. При этом важно правильно расставить пары этих разных сторон, чтобы не оказаться у самого себя в капкане и не завести туда же группу. Потренируйся: возьми список свойств, включая человеческие, и верно найди названия смыслов их оборотных сторон. Получишь удовольствие. Конечно, такие внутренние тренировки возможны только когда ты один, а это не так уж часто. Мать и отец, например, – двойная звезда родительства, а не две его стороны, и так далее. Конечно, я говорю про материнство и отцовство, а не про дяденьку и тетеньку.
Созвездье душ, которым является группа, не диктует нам одинаковость душ. Среди них есть и твоя Пастушья Звезда, она не хуже и не лучше других, но подсказывает путь. Даже скажем по-другому: сообразуясь с ней можно строить свой путь. Компас тоже не подсказывает куда идти, его стрелка образует опору, сообразуясь с которой можно строить свой выбранный путь. Это и есть твоё место – в нагрудном кармашке у каждого и там же – у всех. В то же время ты и астролябия, и секстан(т), а то и "джипиэска" какая-нибудь, у меня никогда не было "джипиэски" и только представляю себе её работу – не самостоятельные, а с опорой на спутники, которые в нашем случае могли бы обозначить науку и культуру.
Культура группы стартует одновременно с группой, именно она передается как наследство из поколения в поколение, в ней тоже есть своя "классика" и случается свой "авангард", – всё как у людей. Основа группы – именно ее культура, а не структура. Структуры сначала и вовсе никакой нет, пока сама группа ею не озаботится, а культура есть всегда – с первой секунды, может и раньше, когда группа еще эйдос.
Во как я нашел хороший способ отсеивать читателей – писать длинными абзацами и без прямой речи, даже без таблиц и графиков, которые могли бы порадовать равнодушный взгляд постороннего человека, но я продолжу и этот абзац: мы с тобой должны предполагать, что абсолютно вдруг наша с тобой тема заинтересует стороннего человека, который не предполагал, что в списке профессий может быть и наша – навигатор детских сообществ. Я, например, когда меня мои старые добрые учителя заманили работать в школу, понятия о таком занятии не имел и хотел сделать что-то на пересечении музыки и электроника, раз уж стать паровозным машинистом невозможно по причине исчезновения паровозов. "Мелкие" меня вообще никак не интересовали до возникновения Тропы в марте 1966 года, но уже через месяц я не смог уйти от них – бросить. Им явно требовалось что-то вроде меня или тебя, они заглядывали в глаза и спрашивали, что будет завтра или в субботу, я придумывал что будет, и мне приходилось исполнять то, что я обещал. Это свойство характера или натуры, я не очень отличаю их друг от друга. Наверное, натура ближе к генетике, а характер – социальному опыту, социальным ожиданиям. Фиг его знает.
Думаю, что ты простишь мне мои просторечия, которых полно в письмах, и в "Заметках", и в "Рондо для Коряжки". Люди обычно сначала учатся, а уже потом что-то делают, у меня получилось наоборот – сначала я прожил жизнь и только теперь учусь говорить. Ровно на тебе и учусь. Нормально, правда? Отдохни до следующего письма, и я наберусь сил и слов.
(2018)
(с) Юрий Устинов
Опубликовано 19 июня 2018 года. Письмо 36
Тропа не знает вертикали власти, поэтому стремление занять верхние позиции в такой вертикали отсутствует. Это наше сознательное и защищаемое отличие от множества проявлений такой вертикали в социуме. Мы вполне сознательно строим свою маленькую республику по-другому и знаем, что она "по-другому". Никто не станет владеть человеком кроме него самого. Никто не станет подчинять и подчиняться. У нас, если угодно, "горизонталь власти". Координатор владеет информацией, необходимой для производства работ. Модератор владеет информацией о тех ситуациях, где он может пригодиться. Каждый волен делегировать часть своих прав координатору и/или модератору, а в случае ЧС - всех своих прав руководителю, который на период ЧС становится авторитарным. Голосованием ничего не решается, большинства и меньшинства нет, один – не меньше, чем все, все – не больше, чем один.
На трудные для группы случаи есть советник (навигатор), но подчиняться ему не обязательно, если он не убедителен. Все "полеты" разбираются тщательно, досконально: нам важно распознать не только ошибки, но – главное – причины ошибок. Переключение между обычной жизнью и ЧС – резко ступенчатое, в нём нет никаких средних вариантов.
Группа живет своей жизнью, понимая где и что должно для этой жизни происходить. Каждый человек в группе и сама группа обладают ответственным поведением – это ответственность перед собой и друзьями, а не перед начальником. Ответственное поведение уберегает от бед лучше, чем самое строгое начальство. Абсолютные запреты минимальны, их четыре.
Конфликты возникают редко, и группа сначала предлагает разрешить конфликт самим его участникам. Если не получилось, есть возможность привлечь к его разрешению группу. Сидеть в круге и слушать, как группа обсуждает и разбирает твой с кем-то конфликт, занятие сильное, редкое, предлагающее взглянуть на ситуацию по-другому, по-третьему, но решить её - что обычно и происходит.
Координатор (тот, кто привлечен к координации) имеет право предупреждать о неприемлемых действиях – "давать предупреждение". Это право дано ему группой. Набрал три предупреждения за день – отдохни от работы весь следующий день. Мы тебя любим, поэтому и отдохни. Если же ты набрал два или одно, а следующий день провел без предупреждений, все предыдущие сгорают. Предупреждения, полученные в разные дни, не суммируются, каждый новый день ты начинаешь с чистого листа.
Законодательная власть – Большой Круг. Исполнительная – Малый Круг ребят-референтов группы. У меня есть право "вето" на решения Большого Круга, в работе Малого я, как правило, участвую сам.
Координатор группы называется Командиром группы (так понятнее), и это "календарная" должность – каждый побудет командиром несколько дней. Командир ненаказуем, максимум, что можно с ним сделать, – выразить ему своё "пфф" на вечернем разборе. Уклоняться от его распоряжений не принято, даже если ты считаешь их ошибочными. Вечером в круге разберёмся. Словами "координатор" или "модератор" Тропа не пользуется, обходясь давно знакомыми словами, но в их новом значении. Я, например, для внешнего мира называюсь "руководитель", хотя ничем не руковожу, исключение составляют группы с большим удельным весом новичков и те случаи, когда группа сама поручила мне руководить чем-то и сколько-то времени.
Поощрений на Тропе нет. Точнее сказать, поощрением является нормальная безаварийная интересная жизнь, улыбки друзей, деревянные медали (спилы) по случаям подвигов и "Зеленый Билет" – право приезжать на Тропу хоть когда и хоть сколько. Выпускники (ребята старше 14-15 лет) становятся советниками, иногда работают как координаторы, помощники навигатора. В своих сегментах ответственности трудятся завпрод, завснар, санитар, завсвязью, эколог (может остановить работы и изменить нитку тропы, если ее прокладка идет через гнездовья, жилища зверей, реликтовую растительность и другие защищаемые объекты), завсвет, ремонтник и другие. Всё это вместе помогает каждому быть субъектом властного процесса и его ответственным участником. Синекура или "почетное звание" у нас полностью отсутствуют, власть – это и каждый, и все вместе, а подвижность центра власти всем понятна и подвижна. Нет и постоянных "лидеров", лидирует тот, кто ведет какую-либо конкретную ситуацию. Нет и изгоев, в жизни Тропы участвует каждый как может.
Напомню, что я пишу тебе канон Тропы. Чтобы описать все флуктуации, всю поливариантность тропяной жизни, у меня нет времени и места. Канон и сам имеет множество версий, причём ни одна из них не может быть повторена. Рожденная в очень конкретных условиях, она (версия, флуктуация) всегда уникальна и неповторима.
А.В. Суворов называл власть на Тропе педократией. Я могу согласиться с этим, заметив что дети у нас – не марионетки, а взрослые – не кукловоды. Тропа любит всё настоящее, неподдельное, подлинное. И люди у нас настоящие. Дети.
Вертикаль власти подарила России Золотая Орда, и страна никак не может избавиться от этого подарка, как абориген от бумеранга.
Конечно, на Тропе происходило за 40 лет множество наблюдений, в том числе системных, которые могли бы разместиться как в педологии, так и в boyhood studies, но они могут быть доступны лишь после отмывания Тропы от грязи, которую доброхоты наложили на нас в семь слоев – чтобы под ней ничего не было видно. Вот под ней и не видно ничего. Поиски системных свойств и явлений в мальчишеском сообществе требуют деликатности, непредвзятости и способности воспринимать новизну как факт, а не как угрозу миропониманию. Я подозреваю, что представителям наук, в частности психологам, социологам и даже антропологам, вряд ли доступны были для наблюдения те глубины, которые открывала Тропа, та степень доверия взрослым множества детей, которая для нас была нормой.
Не в лабораторных, а в самых что ни на есть естественных условиях происходила жизнь, а не наблюдалась через стенки аквариума или прутья лабораторной клетки. Любого вида "экскурсия в детский мир" не могла бы сравниться с проживанием в этом мире. Накопленные знания надежно укрыты от дураков, но время одних еще не пришло, а время других ещё не закончилось. Непонятно пишу? Это про дураков и про знания. Не предположения, не фантазии – знания, несметно подтвержденные, но Зевс убил своего сына, потому что тот рожден был убить Зевса. Не будем повторяться и не будем вещать Зевсу на эту тему, пусть не знает. Могу только сказать, что могильщики для дураков (для их глупости) уже родились и подрастают. Только дураки станут воевать с ними, и - проиграют.
Например, у тебя есть виолончель, ты умеешь играть на ней, но не знаешь как она называется. Перестанешь ли ты играть на ней из-за этого незнания? Нет, не перестанешь, поскольку получаешь удовольствие, тебе нравится играть "на этом". Внутри ребенка неназванная им виолончель? Нет. Там вселенский оркестр в полном составе, который играет складно и справно не зная нот и названий инструментов, он не подчиняется палочке дирижера, но исполнительски подчинен дирижерским чувствам, когда ты сам себе дирижер.
Человек растет, взрослеет, его образовывают как умеют, и некоторым из всего оркестра остается помповая труба с барабаном или одинокая скрипка. Эти оставшиеся инструменты имеют свои законные названия и умеют по нотам, и чаще всего уже не умеют без нот. Как сохранить вселенский оркестр человека? Разгадке этой тайны я отдал всю жизнь.
Детство – это непрерывная песня, танец, все другие действа внутри этого оркестра, который внутри тебя. Как приложить к Детству взрослый опыт не заменяя одно другим – вот моя главная тема. Опять вспоминаю явление Феофана Грека Андрею Рублеву в фильме Тарковского "Андрей Рублев". "Здесь всё на так, как вам там представляется", говорит Феофан Грек. То же самое мог бы сказать ребенок о том мире, в котором он живет, если бы знал слова, названия, наименования, номиналы и прейскуранты. Неизъяснимость огромного и богатейшего детского мира кажется взрослым сумбуром или чистым листом, пустым непаханым полем, серым небом без звёзд. Нет, это совсем не так. Это взрослые внутренне обеднели, ребенок ещё оглушительно богат. Он просто не знает как называются его сокровища. Если он допустит вас к ним, вы станете счастливейшими людьми на Планете.
Гений – это сохранившийся ребенок, освоивший средства самовыражения.
То, что я сейчас пытаюсь объяснить, – не только об искусстве, науке или изобретательской деятельности. Это обо всех без исключения сферах и сторонах человеческой жизни. Для всех без исключения – повторяю я для хранителей скреп. Без исключения. Полагать, что ребенок – это недоделанный взрослый, преступно. Вслушиваемся в разноголосие глубокого космоса, всматриваемся в его звезды и планеты в поисках собратьев по разуму, а они под ногами путаются и под стол пешком ходят. Собратья, не растерявшие разум.
Инвентаризацию детских миров проводят детские психологи. Они развешивают бирки, таблички и ярлыки с названиями. Им невдомек, что среди детей есть множество замечательных психологов, что эмпатия – их атмосфера, а их дыхание – без нот, без бирок, без названий. Навсегда я потрясён и очарован богатствами детских миров. Я ощущаю свою ущербность взрослого человека – за множеством детских мелодий, гармоний и тем мне уже не угнаться. "Мелкие" гораздо совершеннее нас, "крупных". Наш "возраст дожития" начинается вскоре после пубертата. Благословен Лётчик, разглядевший Маленького Принца и написавший нам про него. Романтическая метафизическая интоксикация? Моветон? Нет, конечно.
Дети бывают ужасны, отвратны, невыносимы, глупы, самонадеянны, безвольны, порочны, червивы, несносны...
а мы?
Я хотел сохранить в себе детство, и мне это удалось. Мне 72, я пацан. На все свои взрослые "приобретения" смотрю иронически. Никакой золотой дворец не стоит содержимого моего кармана. Там цветное стеклышко, кусочек фольги и молочный зуб. Внутри меня примерно то же самое. Я никому не дам завладеть моими богатствами. Я могу только подарить их.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 21 июня 2018 года. Письмо 37
Привет, навигатор.
Хочешь узнать человека – примерь на себя его лицо. Хочешь узнать состояние человека – примерь на себя его лицо. Не глядя в зеркало, конечно.
Тропа любила ходить в Русский Музей. Там можно было побывать кем угодно, если художник или скульптор оставил нам образ, который можно примерить на себя.
Когда разговор - разбор - у костра идет по Кругу, я втихаря примеряю на себя лицо говорящего и хорошо понимаю его, гораздо лучше, чем если бы я оставался только самим собой.
Гаденыш (Лесное имя), завидев хара;ктерную корягу или затейливый ствол дерева, тут же изображал это явление своим телом и очень радовался.
– Ты кто? – спросил я, когда он пластично и точно превратился в очередную причудливую коряжку.
– Коряжка, – сказал Гаденыш, и стал Коряжкой.
– А какая это коряжка, – сказал Гадёныш и стал Черепашьей Коряжкой. Сокращенно – Коряжкой.
Я даже написал ему "Рондо для Коряжки", и это не песенка вовсе, а "многабукоф".
Мы, мальчишки, любим превращаться. Девчонкам это особо нельзя – их собственные дети не узнают, а это атас. Девчонкам копировать, изображать можно немножко, а превращаться – никогда. Это мужское занятие. Гадкий Утенок тоже пацан, а не Гадкая Уточка, но он ни в кого не превращался, и всегда был самим собой. Это птичий двор думал, что он превращается. ("Вы что, любите Андерсена и Грина? Какой ужас!")
– Юр, что это – скрипка лиса;? – спрашивает Димка.
– Где взял? – спрашиваю я.
– Мужик по радио пел.
– А… Это – скрип колеса, – говорю я. (Димка не может превратиться в скрипку и лису одновременно, непонятно куда девать хвост и что будет делать смычок.)
– Вот я и говорю, – как это скрипка лиса;?..
Бегучий знак лица – один из основных иероглифов общения. Поэтому дети всех возрастов любят играючи надевать маски. Иногда маска прирастает и становится лицом. Важно отличать лицо от приросшей маски. С годами его видно всё хуже.
Боцман изображает паровоз-"кукушку", у него все получается, кроме гудка. Потом он всё-таки гудит, и Тропа катится со смеху.
Я и Грига люблю. Не то, чтоб прямо пылаю, но слушаю сосредоточенно и с удовольствием. Летит какая-нибудь Валькирия, и ты понимаешь, что она вся сплошь стихия.
"Мы с песнями Грига
И сказками Грина
Готовы к чертям на рога".
Это из какой-то старой песенки, не знаю кто написал, но – верно, готовы. На рога, но не под копыта, есть разница.
Сидим с Галкой на верхней точке "Орленка" в заветном месте. Я говорю:
– Смотри облако какое!
– На ишака похоже, - смеётся Галка.
Это ци;русы, облака такие. Их много, и они похожи друг на друга.
– Смотри! Они все такие! – удивляется Галка.
– Ишаки летят, – говорю я. – Осень скоро.
Когда приходит Большая Осень, в ней обретаются все осени прошедшей жизни. Летишь по небу, и не понимаешь кто ты – ишак или буревестник какой. Ле-ето, ах, ле-ето. Осенняя паутинка.
Тебе предстоит быть пейзажем, навигатор. Можешь играть в кого угодно, но для Них ты всё равно будешь пейзажем, обстоятельством второго ряда. Фоном, о котором я много говорил в начале "Заметок" в 2015 году. "На фоне Пушкина снимается семейство".
"И птичка вылетает". Всё дело в птичке, в ней-то всё и дело…
Черно-белые лица шестидесятых. Смотри им в глаза. Черно-белая фотография – это чудо, не надо ничего примерять, всё само происходит.
(2018)
© Юрий Устинов
Опубликовано 30 июня 2018 года. Письмо 38
Как искать потерявшегося/заблудившегося? В цивилизации, в городах - очень сложно, слишком много случайных факторов. В тайге, в горах - просто. С помощью эмпатии становишься этим потерявшимся и идешь "как он шел". Притормаживаешь в местах, где есть развилки его хода, где они могут быть, и где могли вмешаться временные факторы. Обращаешь особое внимание на "нет" в своем (его) внутреннем диалоге и выбираешь путь так, как выбрал бы он, потерявшийся. Эмпатия и везение, "чуйка" выведут тебя к нему. Что делать дальше - ты знаешь. Заблудившихся много. Кто в лесу, кто в каменных джунглях, кто в самом себе. Все они подлежат поисково-спасательным работам. Особенно если кто-то насильно удерживает их в состоянии заблуждения. Визит в детский дом, интернат или психушку требует навыков медиатора-переговорщика, работающего при захвате заложников. А его работа – сродни саперской. Один только разум, в таких вещах не помогает, нужно включать в себе всё и держать себя в состоянии самомобилизации не до первой усталости, а столько, сколько нужно.
Найти заблудившегося – не значит вывести его на свой выстраданный раздумьями и единственно верный путь. Его надо вывести на точку выбора путей, дав информацию о них корректно, равноудаленно и беспристрастно. Разумеется, найденный может находиться в любом состоянии, и то, что ему требуется оказать первую помощь, – общее место, существующее по умолчанию. Эмпатия твоя не должна быть неподвижной картинкой. Проходя путь заблудившегося, смотри – где изменялось его состояние, самочувствие, мироощущение и делай поправки в поисковом пути.
Так же мы искали давно потерянные заросшие тропы. "Здесь он пошел вот так" - рабочая фраза поисковой трассировочной разведки. "А здесь он не мог пойти вот сюда, дальше слишком круто. А если он шел в тумане и не видел продолжения пути, только то, что под ногами? А здесь, может быть, птица с криком вылетела из своего гнезда в высокой траве из-под его ног, и он пошел правее. А надо было только прямо". И так далее. Скорочтение поисковых путей – полезная и увлекательная штука. Мечется масштаб местности, за миг превращаясь из крупного в мелкий, средний и обратно. Здесь он пил воду из каменистого ручья и мог перепутать берега. А здесь отчаяние могло запустить его вниз по отрогу в поисках торной тропы, но отрог продолжается скальным отвесом, невидимый сверху.
Выходя в поиск, планируй встречу во всех ее вариантах. Тебе предстоит мгновенно оценить состояние, и ты должен быть внятен, понятен, надежен, как мать. Несомненен.
Труднее всего искать потерявшихся в толпе. Охлос всегда турбулентен, хаотичен. Но хаос превращается в Космос, если его ламинирует Время. Задав Охлосу временные параметры, ты превратишь его в поле поиска. Хаос плюс Время равно Космос. Время - важное свойство Бога, стремящего нас к более высокому уровню существования. Обрати внимание на понятие и ощущение Времени во снах, и догадаешься, что во время поиска ты должен находиться в обоих состояниях – и бодрствовать, и спать.
Бодрствовать тоже нужно уметь. Если только спать и жить с этим, – тебя закроют в психушку, и будут правы. Неча транслировать свои сны бодрствующим людям, аутист. Проснись, шизофреник, тут сплошная явь, а ты со своими снами. Да, в какой-то момент жизнь в этом мире показалась тебе (или оказалась) невозможной, и ты заснул посреди невыносимой яви, сбежав в себя от неизбежности страданий, да там и остался, тебя трудно разбудить. Трудно, но можно. Для этого не нужны ни галоперидолы, ни модитены. Они только усугубляют твой сон. Просто прими в гости душу лекаря, пусть она расскажет твоей про явь на языке её сна. Уговорит - проснешься и забудешь свою шизуху, как забывают сны. Для возвращения в общество преступника или психа нужна самоотверженная спасательная работа души корректора. И ключевое слово здесь – "самоотверженная". Твоя душа – протез для его души. Часто – параллельная или попеременная страховка, как в скалолазании. Сон разума у них – защитная реакция на невыносимые перегрузки бытия. Некоторые рождаются уже защищенными, а если они рождены в неволе, да еще зачаты по пьянке, вот тут и наступает полный атас, даже криминальное сообщество относится к этим отмороженным опасливо и брезгливо: в них нет главного эталона – Эталона Матери. Такой человек ничего не отличит в этом мире, ни черное, ни белое, ни хорошее от плохого, да и вовсе он безразличен, у него отсутствуют сами координаты ценностной ориентации, который хранится Эталоном Матери.
Вытащить из этой ямы за всё время мне удалось только Серого. Он потерялся где-то в дебрях усыновления уже улыбчивым и отзывчивым, а вот его такой же друг Колька вообще был уникален. С тем же самым комплексом и такой же историей он умудрялся быть добрым и щедрым. В Туапсе на улицах раздавал тайком нищим те рубли, которые я ему подкидывал на мороженое. Домашние дети всегда с деньгами, а у детдомовских денег нет.
Колька тайком от всех, украдкой совал в лежащие на асфальте шапки просителей всё, что у него было. Это было непостижимо. Даже Владимир Иванович Эфроимсон со своей "Родословной альтруизма" отдыхал в это время, но, надеюсь, праздновал этот немыслимый праздник вместе со мной.
"Ах, музыкант мой, музыкант,
Играешь, да не знаешь,
Что нет несчастных и больных,
И виноватых нет,
Когда в прокуренных руках
Так просто ты сжимаешь,
Ах, музыкант мой, музыкант,
Черешневый кларнет".
(Булат Окуджава)
Если ты нашел потерявшегося, и тебе нечего ему предложить, – ты и сам потерялся. Поводырь из тебя никакой. Если в твоей жизни каждый за себя – какого ты прешься кого-то искать? Никакой выгоды с этого ты не поимеешь. Ты же не детдомовский Колька, для которого удовольствие быть щедрым и добрым. Он и ежевику собирал в кулачок, чтобы засунуть душистые сладкие ягоды в чужой рот. Группа, кстати, мигом у него этому научилась, и на следующий день уже было нормой кормить лично собранными плодами кого-то другого, а через неделю уже и отдавать ему лучший кусок. Если ты – лучший кусок, – отдай себя другому сам. Будь антиподом заблудившегося и найдешь свое счастье.
Дьюи и Оуэн создали свои миры, но больше всего мы помним Кампанеллу. Мечта о всеобщем справедливом благоденствии занимает людей давно, за тысячелетия до появления коммунарской методики Игоря Шанова. Человечество моделирует человечество, ищет его сводный эталон, и эта жажда есть в каждом человеке, даже в авторитарном правителе. Тропа никогда не имела на себя никакого предварительного прожекта, она создавала себя из боязни потеряться, необходимости действия и его возможности, если нас дюжина. Тропа выросла как полевой цветок, не имея в начале эйдоса, по крайней мере, – осознанного. Она не была нарочной, а была случайной, спонтанной и потому – настоящей, осуществленной. Она настоящая во всех своих проявлениях, в ней напрочь отсутствует понятие "как бы".
Тропа была таким же естественным явлением, как тяга людей к огню, который, как Диогенов фонарь, позволяет искать человека, в том числе – в себе. Несколько раз я заканчивал Тропу, но она собиралась сама и требовательно указывала мне на мое место, не вернуться на которое значило оставить без навигационного прибора корабль, готовый к плаванью и начиненный командой.
(2016)
© Юрий Устинов
Опубликовано 12 июля 2018 года. Письмо 39
Решим вопрос о самоуправстве и волюнтаризме в воспитании дорисовыванием, дособиранием, заполнением. Здесь работают моральные и нравственные категории, ограничения и мотивации. Твое представление о человеке не может быть верным, он сам и любой другой представляют его иначе. Если ты скажешь "я знаю как надо" – пойди застрелись. Никто не знает как надо, включая его самого. Сколько людей – столько вселенных, столько путей внутри Единого Сущего в поисках Его. Так он ищет Себя. Но у каждого человека есть своя доминанта. Она выражается в цвете, звуке, образе, графике, рисунке ушной раковины, узоре пальцевых линий и линий ладони, в почерке и обертонах голоса, походке и привязанностях, – во всём, что несет этот человек, во всех его проявлениях. Первые доли секунды общения с ним подскажут тебе – насколько ваши доминанты (основы) резонансны, по встрече ваших взглядов пробежит зеленый луч, зелено-золотистый, теплый, надежный, упругий. Ты почувствуешь родство с этим незнакомым человеком, и он почувствует тоже. Ваши Музыки Небесные вступят в ладный дуэт, а в случае с группой – ансамбль, ты будешь чувствовать его лучше, чем себя, и при следующей встрече можешь сказать: "Привет! Как ты меня чувствуешь?", и он улыбнется, понимая тебя. Его интересы во вселенной – не меньшие, чем твои, и ты своим существом теперь уже утверждаешь его и ваши интересы во вселенной, какой тут волюнтаризм? Никакого холодного конструирования его личности ты себе не позволишь, если ты не окончательный пламенный дурак и не козел-царь природы.
Взаимовыбор Ученика и Учителя должен быть свободным, что неудобно любому государству, любому аппарату насилия и пропаганды, любой машине распределения благ и репрессий. Но только в свободном взаимовыборе ключ к совершенствованию обоих, а не в вынужденном, насильственном соединении в одном прямоугольном помещении случайного набора людей, сидящих спиной друг к другу. Это камера хранения, а не школа, и хранит она только тела, а не души. Лучше бродить стайками по городу, по саду и лесу и выбирать Учителя, который нужен тебе для распаковки смыслов и нового их поиска, который ждет и ищет тебя, не думая о зарплате и разнице "в труде и в личной жизни". Сады Академии, похоже, были таким местом. Последним на Земле?
Первые, еще кировоградские, школы Михаила Щетинина были свободными внутри. Снаружи был всё тот же социум, разделенный мерками прямого угла, а у Михаила Петровича ученики, придя утром в школу, выбирали себе на день предметы и учителей. Переменок не было, переменой являлся весь школьный день, – математика чередовалась с ритмикой, физика с физкультурой. Фрагменты свободного обучения содержали в себе и многие образовательные структуры середины 60-х годов – периода взлета надежд, отогревшего общество до состояния оттепели в послесталинский период. Те же коммунарские отряды и клубы взяли на вооружение новую тогда "педагогику сотрудничества", отвергнув "педагогику требования", при которой выполняющий требования ученик безусловно выше, чем думающий. К середине 70-х годов думающий ученик был окончательно вытеснен в микросоциальный и социальный низ бездумно исполняющими требования начальников детей, а обретенные в 60-х общечеловеческие ценности завяли в застойном воздухе государства, ведущего холодную войну за идеологическое господство над соперником, имеющим материальное превосходство.
Думающий солдат никакой войне не нужен. А думающий гражданский специалист прямо опасен для государства, ибо мысль всегда разрушает мертвую репрессивную структуру, в какие бы лозунги она ни рядилась и какими бы пушками-ракетами себя ни обставляла. Думающий – значит чувствующий. Чувствующий – значит моральный. Если отодвинуть в сторону муляжи типа "коммунистической морали", "морального кодекса строителя коммунизма" и тавтологической "народной демократии", то вполне отчетливо видны корни уничтожения образования и замены его бодрящими блюдами из пропагандистской кухни. Между очарованием прагмы и очарованием идеи не один век мечется российский народ в ожидании нравственной реабилитации после каждого очередного броска в крайность. Вместе с "линией партии" мечется и образование, впадая в грех спекуляции, подтасовок и умолчаний и производя на свет совершенно разные поколения в разные свои исторические периоды, мелькающие как ярлыки банановых республик даже в одни и те же идеологические времена. Заставить людей сызмальства перепутать Родину с государством, а наместника с Гоподом Богом – сложная ли задача?
Хрущевская оттепель пробила не зарастающую брешь не только в "железном занавесе", но затронула и панцирь коммунистического сердца, толкающего чужую кровь в своих утопических интересах. Мы вдруг стали открывать себя, свою страну, свою планету "как есть", а не как "Свадьба в Малиновке". Физики и лирики, малыши и карлсоны, винни-пухи и пятачки, волки и зайцы, чебурашки и крокодилы как разные, иные друг от друга, а не "все как один" наполнили наше сознание, подтверждая, что у реки два берега, что если она течет слева, а ты переправился на другой берег, то она будет течь справа. А уж в истоках реки и паром делать не надо, шагни шаг – и ты на другом берегу.
В истоках ищи пути познания и изменения чего угодно. В истоках мотивируй и легко проводи любую терапию, но не "все как один", а каждому быть самим собой. В истоках даже зелено-золотистый луч не нужен, там светит зелёно-золотое солнце. Если человек – человек, то следует ему догадаться, что стать человеком невозможно, можно только им становиться – в каждом своем решении, действии, шаге, слове. Человек всю жизнь гребет против течения и поперек ему, само течение зовется "в мире животных". Ничего героического в таком плавании нет, обычная командировка души в тело, командировку надо отработать, а не сачковать на пляже в кафе "Нирвана", только и всего. Балдеть будешь – когда тело тебе не нужно, как это было до рождения. Но раз вселенная суть нравственное противостояние, а ты живешь именно в этой вселенной – живи тут и будь собой, будь маленькой частью неделимого Бога, этого нравственного Противостояния пустоте, которая научилась защищаться от вторжения Любви.
Я не знаю, на каком социальном фоне и при каком государственном строе ты живешь, но степень самоотдачи, нужная для воспитания, не зависит ни от фона, ни от строя, она всегда максимально высока. Эта высота настоящая, она приносит радость и никогда не грозит удовлетворением, успокоением каким-то результатом, ибо она сама и причина, и результат. Ты находишься внутри процесса такой многофакторности, что никакой разум и никакая логика не спасут тебя от передачи правления подсознанию, лишь оно ориентируется в мультифакторных процессах. Называй его ноосферой или суммой простых рефлексов – всё одно, без него окажешься в необъясняемом тупике у разбитого корыта. Воспитание сознания – мелочь, пустяк. Воспитание подсознания – вот достойная задача, и она тебе сразу по плечу, когда ощутишь её. Воспитание – всегда процесс взаимный, там нет манипулятора и объекта воздействия, там все – субъекты процесса. И когда вас двое – вас уже четверо, включая два ваших подсознания, а когда трое – то несть вам числа, но и одному нет ни числа, ни отсчета, ибо ничего не бывает больше, чем один и меньше, чем ноль. Присоедини сюда понимание того, что всё сущее не мерно единице и получишь состояние Роденовской скульптуры про Мыслителя, поскольку мышление – это диалог сознания с подсознанием. Береги такие моменты и никогда не пресекай их ничем у своего Ученика, но он может вести диалог с тобой тогда, когда захочет. Поговорив, он снова задумается, не посылай ему слов вдогон, дай пребывать в задумчивости, пока сам он из неё не выйдет. Ты – его средство познания смыслов и Смысла. Он – цель твоего существования, но в Игре вы можете сколь угодно меняться местами и ролями, благодаря чему не только познаете друг друга, но и высшим удовольствием отметите это познание. Познание в игре – самое свободное из познаний и потому самое важное. Златая цепь на дубе том. Зеленое с золотом. Понял? Вот и улыбайся, формируй взгляд. Настоящее бывает только настоящим, поддельного настоящего быть может. Ты считаешь, что тратишь себя, учительствуя? Значит ты – в торговых отношениях с учеником, а это не только недопустимо, но и свирепо нелепо, как танки в Алеппо. Любой обман – признак, элемент торговли. В том числе и самообман. Он особенно опасен, когда у тебя много учеников. "Я один, а вас много" – это беспомощная профанация, она выглядит так:
"Я один, но для каждого" – миф, лукавое толкование одиночества скрытого руководителя и скрытого руководства. Обрати внимание на отношения между ними, и будет вам счастье. Вот так, например:
Работай. То есть – живи. Отдыхал до рождения, отдохнешь и после смерти. А тут – работай, если за этим пришел. Это – командировка. Неча нирванничать. И никого не дрессируй, это – одно из самых бесчеловечных занятий в этом мире. Ты будешь не нужен фараону, ему нужны солдаты и рабы. Учитель – ни то, ни другое. Не воспитать фараона – тоже твоя задача. Встретишь фараона – не воспитывай его. Конечно, встает вопрос о перевоспитании, но мы этот вопрос разденем догола и поймем, что ты, в итоге, – пособник по самовоспитанию, а кроме самовоспитания никакого воспитания не бывает. Все эти методички – сущая пурга, нельзя повторить технологически то, что родилось творчески. Творчески. Творить. Всегда заново, всегда на пустом месте, на месте пустоты, возмущая ее Любовью.
Любовь Захарченко была прокурором, но писала чудные песни. Нескладно как-то. Спи, Люба, я помню тебя, иногда напеваю тебя. "Черная смородина, где сажали красную". Это ты про красную коммунистическую идею и черный воровской мир? Черный мир архетипичен, в нем живут все персонажи, кроме гадких, он формирует народное мнение и молву, не наоборот. Чем больше людей посадит государство, тем более криминальной станет среда через несколько лет. В ней вырастет следующее поколение. И тоже сядет, возможно. Через пару-тройку поколений для некриминальных людей можно будет делать сафари – возить их в клетках по насквозь криминальному миру.
Если у тебя в руках есть государственная машина – не пытайся подчинить себе творца. В момент подчинения он становится ремесленником, подчиненного творца не бывает. Не делай революций. Человек со времени его сотворения не изменился. Научно-технический прогресс его не формирует. Сотворение человека может быть продолжено только им самим, для чего он и сотворен. Вряд ли он произошел из кого-то, его задача – происходить из самого себя, всегда оставляя хитрую и подлую обезьяну во вчерашнем дне, стыдясь её и всячески изгоняя. Лучше всего жить в состоянии катарсиса, но не быть при этом экзальтированным и слезливым, а быть собранным и мужественным, понимая, что каждый миг своей жизни ты живешь в первый и в последний раз. Неповторимость бытия – и тяжкий груз, и великий праздник. Смейся над собой. Смех – реакция отречения от несуразных ситуаций. Мы неизбывно пребываем в них, и это очень смешно. Подобно Голому Королю, мы обсуждаем всерьез достоинства нашего платья – образа напоказ, имиджа, паблик релейшн и прочих причиндалов указанного Короля.
Почему все великие американские творцы – импортного производства, заграничного рождения? Потому что американски рожденный творец сам превращает себя в ремесленника. Вопрос "сколько ты стоишь" исторически выше для американца, чем вопросы "что ты любишь?". Отрекаясь от дикой жизни в поисках материального достатка, играючи, пацаны-американцы начала XX века выкопали из помойки инструменты отживших своё военных оркестров Севера и Юга и стали развлекаться, соревнуясь в извлечении звуков. Из этого хлама случилось творчество, игра, фантастически поднявшаяся над материальным миром и назвавшая себя звукоподражательно, изображая бросок в помойку старого тромбона или валторны: джасс.
Африканские предки темнокожих американцев возделывали землю кетменями на "раз-два". Первая доля – агрессивный удар от себя. Вторая – возврат кетменя к себе. Став музыкой второй доли, джаз исключил агрессию "от себя" и утвердил возврат рук к собственному сердцу. "Моторный" джазовый вальс на 3/4 добавил ритмического содержания и вариантов, став треугольником (3/4) в квадрате (4/4). Босанова вписала в квадрат пятиугольник, а брубековские 5/4 и 7/8 принесли облегчение полиритмией, в которой живет каждый человеческий организм.
Суетливо копаюсь в ошмётках мыслей и слов, пытаясь выразить невыразимое. Настоящая Любовь безумна, бессмысленна и бессловесна. Она обжигает тебя насквозь, мигом погружая всё твоё существо в невыразимый и невыносимый восторг и никогда не может пройти, в отличие от влечения, потребности и привязанности. Иррациональность Любви давно известна и многажды описана, озвучена и нарисована. Пока же Любовь спит, ты ищешь ее в зависимости и тщательно сверяешь и масштабируешь каждый объект со своим представлением о ней. Это – странное занятие не знающих Любви – влюбляться во все и всех подряд, никого и ничего не любя. Ты спишь, как спит пустота на месте будущего Солнца. В тебя влюблялись, но никто не полюбил тебя, всё еще впереди. Полюби Матушку Пустоту, пусть она забеременеет твоей Любовью :) Приди в себя. Осмотрись там. Найди пустоты, которым надлежит быть полными. Что дальше делать – ты знаешь. Это не шахматная партия с самим собой. Это строительство другого себя в себе. Матрешка подрастает, беременеет собой в себе, избавляется от себя – предыдущей.
– Кто сказал, что эта дорога куда-то ведет? – воскликнул путник. – Она кончается, едва начавшись!
– Попробуй идти вдоль дороги, – посоветовал встречный. – Ты все время ходишь туда-сюда поперек дороги.
(2016)
© Юрий Устинов
Опубликовано 12 сентября 2018 года. Письмо 40
Здравствуй, мой далекий друг.
Я часто думаю о тебе и, конечно же, сразу узна;ю тебя, если мы успеем встретиться в этой жизни.
Ты хочешь вернуть людям интонацию, которую они потеряли. Она возникала или была слышна в редкие оттепели, потом снова тонула в барабанном бое, в глухоте кабинетов, в ржавом визге подложной патриотической пропаганды, в беззвучии культуры. Патриотизм, например, вряд ли заключен в танце вокруг больной матери, даже если они, эти танцы – в народных костюмах. Страна больна и, наряду с побрякушками, нуждается в лечении.
Ты хочешь лечить Родину - поставляя ей умных, талантливых, здоровых душой и телом детей, но если заниматься только этим и только тебе, вряд ли можно рассчитывать на скорое выздоровление.
Однако если все займутся своим делом, а дети продолжат социально наследовать болезни общества, – тем более трудно надеяться на успех. Давай поймем, что без консолидированных, если не синхронных с другими преобразователями, действий ты будешь возвращать детей "мордой об асфальт".
Твоя "больничка", твой "медсанбат" может быть Тропой, но она бывает разная, где твоя, чему ты сам рад, что умеешь, знаешь, что хочешь уметь и знать? Ты умеешь лечить от социальной и поведенческой чумы? Надо сделать так, чтобы вылеченные тобой не попадали опять в чумной социум. Хоть не чумные бараки для здоровых построить, пусть они живут там своим заповедником; заповедником, рассадой на будущее.
Я видел как опрокидываются сами в себя и разрушаются хорошие детские дома, став скопищем порядочных, думающих, жизнетворческих детей. Следующей ступени для них в обществе не было, приходилось уходить в себя, во всяческий нигилизм, а для нигилизма, который поначалу кажется свободой, дорожка в стране давно протоптана, и ведет она за колючую проволоку. России некуда девать хороших людей: им нет места, для них нет работы и никаких социальных лифтов. В почете напёрсточники, блюстители и лизуны начальственных задов. Они и есть успешные люди в нашей с тобой стране. Боже мой, о какой "экологии личности" тут можно говорить? Система или подчинит эту личность себе по своим понятиям, или растопчет в прах.
Можно сколь угодно подробно разбираться в корнях и истоках криминальной цивилизации, найти ответ на вопрос "кто виноват?", но нас с тобой интересует не кто виноват, а что делать. Прервать социальное наследование криминального мира, который всеми силами пытается воспроизводить себя, и никого другого? Это вопрос, который предстоит решать тебе. Тропа знает "как", но не знает "куда". Леса, каньоны и крутые склоны гор защищали нас от вмешательства криминального государства. Но с вершин надо возвращаться домой, а каков он, этот дом? Вот главная проблема Тропы – проблема выпускников, из которых лишь немногие, и только по призванию, оставались внутри Тропы. Берешь поросёнка из лужи, обмываешь, очеловечиваешь, наряжаешь в приличную одежду, научаешь жаждать культуры, самоотдачи в обществе, солнечных вершин в чистоте альпики, альпийских взаимоотношений с людьми, учишь отличать любовь от секса, уважать братьев меньших. Он похрюкивает иногда, но – вполне человек. Жизнь прямо на твоих глазах много раз испытывает его на свинство, но он остается человеком, и ты уверенно выпускаешь его в большой мир, выписываешь из медсанбата.
Скоро он опять лежит в луже и хрюкает всеядно – он король хрюшек, ты помог развиться его интеллекту, и он берет верх над своими сородичами. Нет коварнее существа, чем одичавший человек, поживший среди людей. Что здесь генетика и что социум? Мне всё равно. Я занят, я оплакиваю вернувшихся в лужи. Тропа была для них только эпизодом, вызвавшим пробуждение высоких чувств, но не стала жизнью. Нет, не выпускников всё-таки. Проблема вылеченных от болезней здоровых людей, выписанных из больнички. Селекция? Отбор? Но – "когда б вы знали, из какого сора…". Нейрофизиологические пути, по которым пробуждаются в нас лучи от далеких предков, каких-нибудь этрусков или атлантов, мне неведомы. Каждый раз такое пробуждение требует нового непроверенного ключа. Люди давно сроднились с обезьянами, и вряд ли какая-то современная генная инженерия может вернуть их первозданность, как возвращают в леса зубров, напрочь уничтоженных. Возможно, обезьян-метисов следует заинтересовать в выведении их же более совершенной породы, тогда никакой фашизм не состоится. Думать надо было предку, который попёрся продолжать род на дерево к обезьяне. Теперь надо всем другим и думать о совместном будущем – без дискриминации, без всего звериного в человеке. Евгеника? Что угодно, но – вместе с обезьянками и никогда – против них. В каждом из нынешних людей человек сражается с животным, надо прекратить боевые действия и взяться за более совершенные способы разрешения конфликтов. Нет, эти Армагеддоны – не личное дело каждого, не только, это еще и забота человечества как вида о самосохранении через самосовершенствование. В человеке нет отдельно человека и отдельно обезьяны. И то, и другое, – в каждой его клетке. Нет, никакого принудительного отбора, никакой принудительной селекции, ничего принудительного, только сотрудничество в достижении общего блага. Остается понять, что в этом сотрудничестве есть разные потоки и разные горизонты, что сотрудничество – не соревнование, не конкуренция, а кооперация. В благой совместной цели тоже можно найти несколько горизонтов, и не каждый из них постижим и обезьяной, и человеком в равной степени. Но – никакого мадридского двора, никаких подковерных штучек, никакой заспинной кухни. Никакого обмана. Никакой хитрости. И никакого царства человеческого разума над функциональными законами природы, в том числе – неизвестными человеку. Скажу проще: никакой предвзятости. Разные – но равные. Равные – но разные. Именно в такой последовательности утверждений. Возможно, всё сказанное мной в последнем отрывке не политкорректно, и равенство должно предполагать и/или декларировать одинаковость, но я говорю так, как думаю сегодня. Вчера и завтра я могу думать по-другому. Не о соревновании ума с силой я пишу, но о необходимости их объединения в одно явление. Ум при этом не означает ученость или начитанность. Неграмотные люди бывают умнее профессоров.
Ну и, конечно, здесь нет никакой интонации, только скелетики слов, щелкающие костями согласных. Научиться говорить нельзя. Можно только говорить или не говорить. Но говорить надо не кастрируя свою речь до уровня дикторского текста. Тот, кто живет в тебе, живет и в твоей речи, лицедействовать в речи бессмысленно и нелепо, если ты не актер, если это не твоя профессия. "Зажим" идет от страха ошибки, страха отрицательной реакции, он – вторичный, рикошетный. Говоря – говори. По первым словам собеседника, по первой его реакции на твою речь ты поймешь, в каком горизонте смыслов он с тобой общается. Одни и те же твои слова для одного будут открытием, для другого – общим местом. Не надо ни хитинового панциря, ни стриптиза, есть время и место во всех их контекстах, этого тебе хватит. С ребенком говори чисто и честно, этого хватит. Если у вас с ним нормальные отношения, он сам спросит о непонятных еще словах – найди удовольствие в объяснении. Но в твоих интересах, чтобы все слова были ему понятны. В ваших с ним интересах, если они общие. Ты говоришь с великим союзником, которому пока не хватает лишь одного – опыта.
(2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 7 октября 2018 года. Письмо 41
Мною твой путь унавожен, Навигатор. Пусть тебе идется легко и нескользко.
Неси голову бережно, в ней зародилось и вызревает третье полушарие, которое правее правого и левее левого одновременно и синтетически.
Образуется оно тогда, когда чем-то надо понимать, что в мире, состоящем из парадоксов, никакие парадоксы невозможны, ибо состоящий из них непарадоксальный мир сам по себе абсолютно парадоксален. Особенно очевидным это становится, когда колешь грецкие орехи. Анатомия грецкого ореха явно что-то напоминает, но в запасе есть еще зелёный горошек мозговых сортов, тимус, из него ноги и растут. Представил? Теперь забудь.
Объединенный смысл правого и левого беспрерывно умирает, рождаясь заново в каждом мгновении своей смерти. Люди называют это чувством времени, но я не уверен, что это чувство. Это и есть само время.
Третье рождается как функциональный орган из ретикулярной формации, некоторых прилегающих к ней областей, верхней части позвоночника и тимуса, который в детстве и отрочестве питает всю команду и нянчится с ней.
Раньше третье формировалось уже гораздо после рождения, но с 90х годов дети стали рождаться уже со "встроенным" третьим полушарием - пришла пора. В народе тех, у кого все три согласны меж собой, зовут индиго, а у кого не согласны - "эмо". Иногда их зовут еще хуже, но об этом не будем.
Тимус приносит своему владельцу длинноногость (усиленный рост трубчатых костей), легкость в передвижении и хорошее слышание не только фона вселенной, но и несущих частот самых различных управляющих сигналов, которые "стареньким" и не снились. Чтобы разрушить третье, надо отрубить голову, а на это пока не так уж часто решаются пугливые хранители скреп.
Паника по поводу "пришельцев" охватила уже бо;льшую часть человечества, оно боится изменений себя "не по Дарвину" и неистово сопротивляется, особенно там, где сильны традиционные предрассудки.
Дети, однако, вскоре достигнут возраста, позволяющего статус руководителя и законодателя, тогда всё и встанет на свои места - мы окажемся в новом человечестве, которого сейчас ужасно боимся, подозревая его в чем угодно.
Я не уверен, что человек произошел от обезьяны, скорее, наоборот, но человек из человека, скорее всего, произойти может - не генетически, то хоть эволюционно (гадкие утята запросто рождаются в утиных гнездах). Борьба старого человечества с новым, вылившаяся в огромные разрушительные сражения в ХХ веке, будет проиграна, и наши правнуки пожалеют нас.
Функциональные органы у человека и других развивающихся в историческом времени существ будут происходить и дальше, бояться этого глупо, сопротивляться этому бесполезно. Человек такой же царь природы, как его мизинец на левой ноге - император человека. Пора выигрывать самую мировую, а то и вселенскую войну человека с собственной глупостью. Ай-кью тут ни при чем, глупость ума - сущая мелочь по сравнению с мудростью сердца, глупость будут лечить быстро, безболезненно и надёжно. Новое население планеты и к неандертальцам будет относиться лучше, чем мы, понимая этапы большого пути.
Давай я тебе буду время от времени рассказывать такие сказки. То про наше второе солнце Немизиду, то про резонансы жизни, то про живое как таковое - правое и левое, но у человека еще и Не исключенное третье.
Зеваешь? Сказка - ложь?
Да, ложь, но вряд ли шизуха. Сверхценные идеи движут архетипами в сказках и не кажутся нам полной придурью. Пойди туда не знаю куда, принеси то не знаю что, отдай тому не знаю кому, затем не знаю зачем.
Ладно, спи.
Утром я скажу тебе на ухо:
- Если будешь вести группу левым полушарием - ударитесь в Сциллу. Поведешь правым - разобьетесь о Харибду. И только третье проведет вас в тот единственный просвет, который и есть путь к Истине.
Пусть ребята смогут полагаться на тебя при выборе пути, но не забивай им голову всякими полушариями, у них и без тебя всё есть. У тебя - только опыт работы с картой местности. С картой полушарий.
(2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 15 октября 2018 года. Письмо 42
Навигатор, ты не проведешь группу мимо наездов всей этой шушеры. Спасёт чувство юмора у твоих детей. Твоё - на втором месте. Обнаружив в 14 лет, что восторг и загадочность мира стали ежедневно тускнеть, я взялся искать причину этого явления и догадался, что оно происходит из повзросления. Быстро представив внутри себя взрослого человека и ребенка, я вынудил их вступить в диалог и выяснить отношения. Взрослый тут же стал подкалывать ребенка, посмеиваться над ним. Ребенок вел себя нормально и заглядывал взрослому в свои будущие глаза.
Приютившись третьим в этом диалоге, я стал защищать ребенка от пренебрежительного отношения, но взрослый менялся на глазах, то надевая капитанскую фуражку и вставляя в зубы трубку, то отпыхиваясь от паровозной копоти, а потом на минуту стал даже космонавтом СССР в шлеме. Выработать отношение к такому изменчивому образу было трудно, и я предложил ребенку самому выбрать, какой в нем живет взрослый. Мечта быть паровозным машинистом растаяла в воздухе времени вместе с паровозами, надо было выбирать из того, что осталось. От электроники и музыки отказаться было нельзя, выбрать - невозможно, пришлось их скрестить. Тут же накатила тоска по океанам и парусным кораблям, но я вспомнил радиста Васю с нашего джубгского теплоходика "Лазурит", приходившего из Туапсе каждый день, и оставалось только придумать на паруснике генератор, способный питать все мое электронно-музыкальное хозяйство.
Моя одноклассница Ленка уже входила в воду навстречу кораблю и утверждала, что именно ее зовут Ассоль. Ребенок внутри меня задумался, а взрослый откровенно заскучал. Я попросил ребенка присматривать за этим взрослым оболтусом, который растерял весь окружающий мир. Потом попросил взрослого помогать ребенку, но на душе все равно было неспокойно, и я остался с ними, а они - со мной.
Во время штормов и нападений пиратов командовал взрослый. Цели пути выбирал ребенок. Мне было четырнадцать, и я не был ни тем, ни другим, но всегда помогал им не собачиться друг с другом, соблюдать паритет, не страдать фигней подолгу (ребенку) и не гулять отвязно, когда сошел на берег (взрослому).
Мне оставалось куда-то использовать свою неистовую любовь к железным дорогам, составам, станциям и полустанкам, и я мысленно водрузил на палубу корабля плацкартный вагон, в таком мы с 1946 года ездили между Москвой и Туапсе, добираясь до приморского села Джубга, где мама могла дышать, потому что там был морской воздух, содержавший в себе йод.
Ребенок, подросток и взрослый мужик неплохо сохранились во мне. Являясь ими всеми одновременно и попеременно, я сделал Тропу, а юношеская мечта о сыне искупилась тысячами сыновей.
Спасибо пиратам. Если бы не они, ребенку во мне некогда было бы отдохнуть.
Нас и нынче трое. Самый младший из нас - взрослый, он позже всех родился. Мы помогаем ему не делать глупости и музыкально развиваться. Если делать много глупостей - стариком не станешь. Старик - должность выборная.
К тропяному словарику
Абрыкадыбр:
- так некто Тюфик называл в силу своего малого возраста уважаемую некоторыми Абракадабру, в связи с чем случился новый тропяной зверь, который никакой, ни о чем, никому и ни зачем. С одной стороны, он несчастен, с другой стороны у него растет густая шерсть. Издали он похож на таксу, умноженную на пять в длину, но морда у него не собачья. Некоторые говорят, что он похож лицом на тетеньку из детской комнаты милиции. При продолжительном контакте может заразить никакизмом, который трудно лечится внешними усилиями. Галантен, но повадки выдают пройдоху. Спит хвостом к небу. Кушать и развлекаться умеет как обычные люди. Размножается инфекционно.
(2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 19 октября 2018 года. Письмо 43
Степень свободы для каждого все время увеличивается, как и степень ответственности. Молодая группа, обретая всё новые степени свободы, обнаруживает, что их приятнее и полезнее всего использовать в динамичной системе, а не в спорадическом "ворочу что захочу". Тяга к системе, к системности сама через некоторое время становится системней, организующейся, все более осознаваемой группой. Если группа чрезмерно быстро стремится к системе, оставляя за бортом другие нужные смыслы, действия и свойства, ты можешь немного притормозить этот процесс стремления, осторожно микшируя степень свободы. Это трудная задача, это экстремальное пилотирование, но - увеличив качество обратной связи и выбирая нужные версии осуществления свободы, ты можешь научить группу осмотрительности в стремлении к решению задач на качество. Подняв вместе с ребятами планку качества, ты заметишь, что скорость стремления, движения к системе (группе как системе) приблизится к оптимальной, снизится качество неминуемых "травм" при распознавании степеней свободы, появятся "тормоза", которыми сможет пользоваться сама группа, и "рессоры" как защита для всех от шероховатости пути.
Группа не знает в своих ощущениях такого подарка судьбы, как "избыточная свобода". Она не хочет и не может этого знать. Праздник непослушания в горах нелеп, но вырастить адекватное отношение к собственной компетентности надобно у каждого. Именно это свойство и регулирует степень свободы в том случае, когда человек определяет ее сам. Свобода и ответственность в определении уровня свободы - хорошее свойство группы (и человека), его стоит терпеливо выращивать.
"Насколько здесь и сейчас я могу быть свободен, чтобы не причинить вреда по незнанию?" - этот вопрос живет в каждом и стимулирует жизнетворчество как рациональное начало. Боязнь ошибки, так мешающая людям жить, превращается в рабочий инструмент, которым можно оперировать: страх ошибки становится подвластным человеку, нужным ему.
Итак, (в меру) "избыточные" свободы стремят группу к системности (самоопределению, самостоянию, самоуправлению и т.п.), а (человеческая) система в поисках своего качества стремится к альтруизму, знаниям и умениям во имя другого, во имя системы. Тропяной народ живет в этой парадигме и в алгоритмах, которые она производит. Вряд ли такие явления могут возникнуть в привычных клетках регламентов школы, города, пионерской экскурсии на теплоходе. Для реализации свободы группа должна быть автором собственной жизни, а не исполнителем устных указаний в "защищенной" среде. Стимул к самосовершенствованию человек или группа могут получить только в реальной жизни, где все зависит от тебя и от качества твоих связей с товарищами. Никакие искусственные ситуации, никакие "тренажеры жизни" жизни не научат.
- Юр, а когда можно будет встать на страховочную веревку, я ведь умею уже.
- Страховать?
- Да.
- Сколько человек вчера назвали тебя в Круге как страховщика?
- Два. Двое.
- Тропа считает, что доверителей должно быть семь. Тогда и встанешь на страховку.
- Только тому, кто меня назовет?
- Да. Группа вывела эти правила сама, если хочешь изменить их - говори вечером на Круге. И поработай над концентрацией внимания, без этого - никак.
Конечно, объяснять всё это про свободу к системе правильными словами я не умею. Но главное ты понял: Высокие степени свободы стимулируют группу становиться системой - это оптимально для использования этих свобод, исполнения себя.
Система продуцирует качество группы и двинет ее на новые высокие ступени развития, без которых новые свободы не могут быть реализованы.
В нашем контексте система = организм. Существо.
В одиночку высокую свободу не реализуешь.
(2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 23 октября 2018 года. Письмо 44
В общую мелодию вплетается тема каждого. Общая мелодия из них состоит, но ими не является. Как закреплять робкие позывы к совершенству, к человечности и доброте, дружеской сообразительности и чуткости? Для этого ты должен слышать позывы к совершенству в мелодии каждого как новизну в его теме, и подчеркивать эту новизну, укрепляя её, "прописывая" её в личности. Для подкрепления нужного и искомого, для поддержки его, дискретной или континуальной, ты используешь свою тему в гармонии группы, но и совершенствуешь эту гармонию через открытие в себе того, кому ты помогаешь.
Музыкантам-импровизаторам хорошо знакома такая взаимная поддержка. Она добавляет теплоты и света в общее звучание, группа слушает вас обоих и добавляет свои усилия к вашим. Переклички тем, терции и сексты, совместное создание образов и смыслов, которым вы заняты, интересны группе и близки ей. Присоединившись к вам, группа снимает с каждого из вас одинокость ваших музык, но тут музыкальная модель кончается и продолжается другое, то, чему я не знаю слов.
Для меня группа и каждый в ней звучит, пусть неслышимо, но я знаю это как звук, хотя не откажусь и от красок, и от множественных благородных соотношений в геометрии, смыслов и образов в поэзии.
Если ты долго не слышишь звук личностной новизны от кого-то, напомни ему, что она есть. Сыграй любым образом эту маленькую <...> почти случайно у него мелодию, этот знак замечательных изменений к теплу и свету.
Не меньшая важность - давать паузы для самовыражения ребят, в этих твоих паузах родятся ещё более замечательные мелодии личности и группы.
Играть с группой можно не только во что угодно, но и на чём угодно. Музыкальные знаки смыслов не требуют перевода и, будучи естественными в текущий момент, сами ложатся туда, где они необходимы, где их ждут. Музыка лучше всего отражает и передаёт чувства, живопись - образы, поэзия - смыслы. У большинства чувств нет названия, а на детском языке их почти и вовсе нет, особенно на мальчишечьем. Поэтому музыка может всё, ибо высшее знание - это чувство.
Поддержке твоей будут помехи, но спокойствие и настойчивость победят их. Настойчивость, а не навязчивость. Тропяной общий порядок осмысленных движений группы - тоже музыка, именно туда и приходит новизна самосовершенствования и твоя поддержка. Поддерживать - радостно, а слышать и видеть результат поддержки - настоящее счастье.
Группа - полевое существо. Поддерживая один звук, одного человека, ты поддерживаешь всю группу, и она с удовольствием поднимается на новую ступеньку себя. Цветок её новой обретенной геометрии ещё прекраснее, ещё совершеннее, но это не другой цветок, а тот же - в развитии. Никакие дураки не могут помешать этому восхождению - они вообще не понимают, что происходит. Берегись только вундеркиндов среди своих - они изуродованы взрослыми, которые эксплуатировали и утверждали только одну какую-то их способность.
Поощрением за совершенство бывает только само совершенство.
Улучшением группы мне помогало заниматься и моё детское увлечение радиотехникой. Начав с детекторного приёмника, к 13ти годам я дошёл до сборки хорошего супергетеродина и уже понимал, какие номиналы сопротивлений и ёмкостей нужно измерять для достижения качества работы всей схемы. Особенно важным был высокочастотный блок, ответственный за распознавание и качественный приём слабых сигналов на радиоволнах.
Особым занятием для меня тогда была установка переменных, управляемых вручную номиналов. Прямо у тебя на глазах и на ушах происходили изменения работы всего агрегата, и выбрать оптимальную версию представлялось возможным, не следуя слепо предложенной схеме, а найти её самому: для этого конкретного приёмника, где кроме сопротивлений и конденсаторов были ещё катушки индуктивности, радиолампы, диоды, дроссели и прочая куча всяких причиндалов.
Видишь, медицина пошла по порочному и тупиковому пути выставления (замены) искомых для среднего человека его номиналов и стала "лечить болезнь", хотя нужно лечить каждого конкретного больного. Не ходи этим путём, даже классическая схема неповторима в своих конкретных живых выражениях - ничего и никого одинакового нет на свете. В поисках справедливых для всех и всего взглядов и действий теряются науки о человеке. Спецы ищут иные ракурсы и терминологии, но всё-то дело в неповторимости людей или группы. Вручную всё, вручную, эксклюзивно и без пристальной оглядки на свой или чужой опыт - всё всегда происходит в первый и в последний раз, и происходить должно в лучшем варианте, который никакие единица с нулём не подскажут.
Рядом с описанной моделью стоит и акупунктура и ещё множество занятных занятий, обозначишь их сам. Их особенность - изменения общие в ответ на изменения частные, точечные. Например, не расставив заранее громоотводы, ты будешь иметь во время грозы попадание молнии в одну случайную лысину, что изменить грустным образом весь пейзаж происходящего.
Среди того, что нужно делать, важным и/или критичным представляется то, что делать не нужно, вплоть до набора табу на тему того, что делать нельзя никак, никогда и ни при каких обстоятельствах. Например, начисто исключены насилие, обман и подкуп, причём, во всех своих выражениях, включая скрытые и замаскированные под честную, неподкупную демократию. Ресурсов зрелой группы всегда достаточно для преодоления таких ситуаций, для их недопущения. Чуткость группы к локальному изменению её стилистики определит качество её противостояния неприемлемому, способность возвращаться в себя.
Мы часто с тобой тут говорим о развитии группы, но не называем это воспитанием группы, ибо это самовоспитание, оно и есть развитие. Совместное с группой умозрительное конструирование её абсолюта - увлекательнейшее занятие, а вектор движения к абсолюту - необходимое условие успеха. На этом пути и нужна твоя неглупая поддержка, о которой я сообщал в начале письма. Но, группа группой, помоги и каждому ощутить свой абсолют и следовать к нему. Одно другому помогает.
Помню, в монтаж одного хитрого приёмника (очень хотелось принимать короткие волны) я засунул дополнительный блок, питавшийся внутри схемой КВС-4. То есть, всю машину втыкаешь в розетку 127 (тогда было) вольт, а её маленькая часть внутри имеет своё автономное питание, во фигня какая. Но я не видел тогда - как можно сделать по-другому. Прикинь, нелепица какая. И нет важности в том, что это никто не видел кроме меня. Я ведь и теперь это вижу, и всю жизнь на это смотрю, озадаченный уже не схемой, а собой.
Кстати, музыка транзисторных приёмников мертва. Только радиолампы передают нам в усилении живую музыку, но не каждый разберёт разницу на слух. Группа разберёт. Движение не обязательно признак жизни. Живое различит живое.
И обязательно поддержит, если по-человечески.
(2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 28 октября 2018 года. Письмо 45
Группа состоит из множества своих Эйдосов, в том числе и твоих, но где чьё уже не разберёшь и это неважно.
При осуществлении логосов и эйдосов понадобится мастерство, но его не купишь и не сопрёшь у великих, придётся нарабатывать самому.
Конечно, хочется, чтобы осуществлённая идея соответствовала своей задумке, но эйдос - существо неконкретное, а его воплощение вмешивает в процесс неидеальные компоненты, так или иначе искажающие результат воплощения.
Хороши те идеи, для воплощения которых все исходные компоненты уже есть, они знакомы и опробованы, они трудятся в других конфигурациях, но подходят для новой идеи. В этом случае процесс воплощения эйдоса будет экономичен, сбережёт свободную энергию группы и не потребует работ по поиску и приручению ещё не существующих компонентов. Поэтому мы любим создавать универсальные логосы, части которых годятся для эйдосов и логосов новых. Это просто, как детский конструктор, экономично и психологически гигиенично.
Идея включить нашу телефонную линию в усилитель Н2 батарейного радиоприёмника принесла нам громкую связь. Приёмник при этом оставался приёмником, он же мог работать тестером-пробником, звуковым маяком при поисковых работах. Но со втыканием телефонной линии в УНЧ мы получили не только громкую, открытую для всех связь, но и новую конфигурацию лагерей, заботу о том, чтобы не пугать птиц резкими включениями. Два вида связи - общую и личную, которая не прослушивается; личную ориентировку всех и каждого относительно событий, происходящих на всех лагерях Тропы, возможность разборов дня по телефону, трансляции локальных праздничных вечеров и ещё многое-многое другое, что не угадывалось сначала в простом втыкании двух медных проводов в два коммутирующих гнезда. А уж в "Большой Спасательской Игре" телефон с приёмником и вовсе стали действующей моделью станции связи Поисково-спасательного отряда.
Логосы, воплощения идей, подсказывают новые игры и развивают уже пришедшие до высокой степени функциональности и интенсивности.
Сделав табуретку, которая явилась тебе в голову, огляди её внимательно: она может оказаться ещё чем-нибудь и чем-нибудь ещё.
Тебе понравится.
(2017)
© Юрий Устинов
Опубликовано 31 октября 2018 года. Письмо 46
"Мы не человеческие существа, переживающие духовный опыт, а духовные существа, переживающие человеческий опыт" (Тейяр де Шарден).
Бог транслирует нас в среду обитания подобными ему творцами, но - в нашем человеческом масштабе. Являясь трансляцией Бога, каждый из нас во глубине своей содержит собственный эталон. Эталон здоров, сообразителен, а то и талантлив. Он в порядке. Почуяв эталон (абсолют) себя, каждый человек может двинуться к совершенству, сверяя себя по пути с обнаруженным эталоном.
То же касается и группы. Задача навигатора - создавать и поддерживать условия, в которых возможен контакт группы с собственным эталоном (абсолютом).
"Откровение, касающееся идентичности индивидуального с божественным - это главная тайна, составляющая основу всех великих религиозных традиций" (Станислав Гроф).
Так называемые "индиго", видимо, уже рождаются в состоянии, которое Гроф называет "холотропным дыханием". Достаточно сравнить признаки и свойства, присущие "индиго", и проявления человека при "холотропныом дыхании", чтобы мысль о врождённой "холотропности" у новых детей появилась.
События в социоприродном поле группы обладают не только всеми теми характеристиками, которые даёт их систематизация. Они обладают значимостью для всех и каждого, которую, как я понимаю, очень трудно измерить. Природное явление, привычно очеловеченное группой, может оказаться моделью социальных, культурных (духовных) событий или процессов, нужной группе для самопонимания и самосовершенствования, или отторгаемой группой как противная, неприемлемая. Не обязательно всё время путешествовать к архетипам всего и вся, чтобы иметь такие модели; эти путешествия легко совершит подсознание или то же, но под другим названием - "канал связи с общей матрицей", "коллективное бессознательное" и прочее из этого ряда, где ... расположены эвристика, эмпатия и способность проецировать метафоры.
Таким образом, полагаю, группа собирает в своё социокультуро-природное поле такое множество событий и явлений, содержание которого продуктивнее (для практика) различать по степени значимости для группы и её членов. Кто знает - подскажите, где лежат линейки и весы для измерения этой значимости.
Степень значимости тонет для меня в приходящей на третьем году группы обретаемой взаимозависимости группы и природы, а в этом конгломерате есть не только интересы группы, но и природы, в разных её масштабах. Бедные учёные, так им с нами, дураками, трудно. Дальше можно распутывать паутину между городской группой, живущей в изоляции от ("дикой") природы и в - природе - существующей группой.
Понятно, что это очень разные группы, ибо только человеческая природа в городе и её газончик под окном не могут заменить природу вообще - ту, которая есть в лесной жизни.
Юный филин, регулярно прилетавший к нам на вечерние разборы на лагере Хребтовом и садившийся с нами в круг (мы давали ему слово, но он молчал); медведь, который две недели приходил к нам после заката солнца и садился недалеко от слонопотамки, чтобы отгонять от нас мелких грызунов и шакалов; дружественные деревья и травы, деликатное отношение к нам лесных жителей в ответ на уважением нами их обычаев и территорий - список можно продолжить. У Тропы нет понятия внешних событий в отличие от внутренних. Всё, что происходит, может происходить внутри неё, в её социокультуро-природном поле. Это касается и военных, и политических, и природных, и прочих событий, происходящих географически далеко, но имеющих значение для группы.
"...существуют целые всех степеней динамического единства: на одном конце существуют совокупности независимых объектов; затем целые небольших степеней единства; наконец, на другом конце - целые такой высокой степени единства, что едва ли имеет смысл говорить о частях". ..."Для хорошо организованных групп высокой степени единства типично включение ряда членов, которые отличаются друг от друга и имеют различные функции в рамках целого. Не сходство, а известная взаимозависимость создаёт группу" (Курт Левин).
Спасибо Курту Левину за "Теорию поля". Оно - прекрасный инструмент для понимания группы, внезапно зажжённый свет. Треть книги ещё остаётся непрочитанной, и я тут же возьмусь за неё - с тайной надеждой найти классификацию событий и явлений по их значимости для группы.
- А могу я сам придумтаь себе лесное имя? - спрашивает Владик на круговом разборе.
- Конечно, можешь, - говорит Почти Взрослый Герасим. - Но такие самоназванные имена не приживаются, не знаю почему.
- Ну, попробуем, - говорит Влаька. - Я называю себя Апостроф, мне нравится этот знак.
- Апостол? - спрашивает Килька.
- Нет, Апостроф, - говорит Влад. - Это такая перевёрнутая запятая. Обычная запятая означает остановку, а я хочу жить без остановок.
- Сильно, - говорит Килька. - Вечное движение.
- Чушь, - говорит Чушка. - Ты ведь даже попи;сать не сможешь.
Владик задумывается. Разбор идёт своим чередо;м.
Собственный эталон "от Бога" движет каждого и группу к целесообразности, возможной только при непричинении зла другой жизни, ибо другая жизнь тоже наша жизнь, а не вражеская: мы существуем все в одном духовном теле. Развитие всегда гуманистично, остальное - регресс. Вектор развития живого - уход от энтропии.
Понимание сообразности цели равно пониманию истоков бытия. Чем чаще вы ругаете и наказываете ребёнка за нерадивость, тем дальше он будет от понимания своего собственного эталона (абсолюта), а то и вовсе потеряет дорогу к нему.
Духовность суть культура человеческого существа, а не художественная аппликация на животном человеке. Даже блуждать во тьме надо обладая культурным достоинством, которое вместе с личным опытом становится мудростью.
Во взаимной с Богом трансляции жизни мы в командировке, а не Он.
На пути к Богу не минуешь себя. На пути к себе не минуешь Бога.
Кончается моя командировка.
Печалится в печи забытый хлеб.
Качаются Лубянка и Петровка
Над новыми ходынками судеб.
Июнь-июль 1991г., Южный Базовый
Ворчалка номер (забыл)
Уж очень медицинская ортодоксальная наука держится за свои представления о человеке. Она уродует людей, не понимая, как они устроены.
(2017)
© Юрий Устинов
Юрий Устинов. Письма Навигатору
© Copyright: Лена Чебан Малькова, 2018
Свидетельство о публикации №118110203834
Свидетельство о публикации №118110203834
Рецензии