Би-жутерия свободы 273

      
  Нью-Йорк сентябрь 2006 – апрель 2014
  (Марко-бесие плутовского абсурда 1900 стр.)

 Часть 273
 
Времени до обеда было дополна, и Лотташа подняла напольную книгу, раскрытую на главе «Заделы за живое», из дневников Мариваны Замбизи «Наркоклиника наколотого льда». В ней авторесса выдавала Сточные Воды за Минеральные, источники информации за сподвижниц и убеждала себя, что кто-то набирается мыслей, кто-то спиртного, а этот – ни того ни другого. Итак, её литературный брак не клеился, доказывая, что любовь – это неутолимая жажда вместе, и женятся не столько по любви, сколько по договорённости. Такое бывает, если шутку передирают. Ничего удивительного – она женского рода. Но в Нерушимом Союзе супружества веселят радужные разводы мыльных семейных пузырей:
«Сегодня разучивала ветрянку. Некоторые па удаются, но после промывки головы касторкой мелкобесные волосы превратились в крупнозернистые. Звонил Б. – собачник, возомнивший себя кинологом на спиритических сеансах одновременной игры. В своё время он отсидел за изнасилование гиперболы.
Благовоспитанный Б. попросил понянчиться с ним на ночь глядя, аргументируя это тем, что все скидываются на троих, а мы – дуэлянты, не страдаем острыми отравлениями мозгов, с последующей их эвакуацией. Мой образ жизни в углу, добавил он. Регулярно сажусь рядом и протираю штаны в общенациональных интересах. Мечтаю поправить измочаленные нервы полётом в космос, дабы не укорачивать жизнь времени.
Я не стала возражать, учитывая, что каждый половец прислушивается к скрипу своей половицы. И тем не менее напомнила  этому трюфелю подземного царства о его привычке жить на полную катушку с оборванными нитями недоразвитого общения. Б. согласился, вспомнив статую писающего мальчика, отливающую чугуном и кляня себя за то, что царь Пётр прорубил окно в Европу, а он, Б., не в силах форточку в себя отворить.
После этого признания меня стала изводить набивная ткань любопытства, потому что Б., занимавший в моей жизни плацкартное место у окна,  имел обыкновение спать, пренебрегая услугами ночной рубашки, и рисовал этюды совместного будущего для фортепьяно с духовым ружьём от Кристиана Диора. Чего-то я недоглядела и  неделю провела в четырёх стенаниях, рассматривая потерю невинности в зеркале. Тогда нарождались породистые мысли, прокормить которые мне не удавалось. Кончиками пальцем я чувствовала, как у Б. возрастает интеллект вопреки чахлому образовательному цензу, когда он  цугом бежал за развивающимися знамёнами событий, мямля как в бреду: «Взбираясь по отлупцованной лестнице иносказаний выкруТАСС, в театре одного вахтёра важна бутафория».
Дзынь… дзынь... Лотташа отложила чтиво, направилась к телефону и подняла трубку. Откуда-то донёсся Мошкин лай. Мося, любивший дышать по ночам воздухом у окошка, охрип и стал глохнуть из-за ненавистного богатого соседа-транжиры, по которому заранее скорбел на из усть четырьмя лапками. Прецедентом стал супермощный кондиционер «Frederic» установленный состоятельным придурком, живущим напротив, думавшим, что в пресвитерианскую церковь входят в свитере. Этот  тип гонял грохочущую адскую машинку круглогодично без передышки. Так терьер полюбил жадных и возненавидел богачей, строящих себе яхты в форме тахты и в виде бутылки шампанского.
– Good morning, люди. Зобачка Рикки ужастно заскучился за вас, my darling друшок, – на ломаном утрусском прорезался в трубке голос мисс Вандербильд. – Зейчас я нахожусь на очной ставка в озёрном казино Тики-Кака. Увидимса в один-адцать в Central Park. Приходите, дорогой Лотташа, зобственная персоной. Будите приводить свой красивий друг, как приводной ремень для сопережеваний слипшийхся хамбургер, которым я вас угощайт в наш Макдональдс. Рикки заобщил, что с ваш друг носит по рождению воздушный значок Водолей-Aquarius, и он завязан с вашим папа газом. Я би хотела узнавайт подробность для активировайт совместный бизнес «Together». Хочу непременно ждать на зельёном Пол Анке у колоритной статуй с фиговый листок откуда нога растёрт.
В трубке раздались слишком частые гудки.
– Лёлик, это была твоя Вандербильд, очень деловая женщина, видать та ещё капиталистическая акула. Но сегодня она говорит с ужасным акцентом, путая словесный онанизм с само-державием.
– Волнуется, чтобы обслуга не ослышалась. Они тоже  не лохи заработать на нас. Но почему она моя?! – вскипел Лёлик.
– Она сама мне призналась, что ей необходим красивый друг Водолей, якобы не человека оговорить, а условия.
– Не городи чепухи. Откуда старой калоше знать, что я Водолей, пропускающий всё между ушей, чтобы больше в рот попало?
– Уверена, Мошка обо всём доложил. Учти, изменщик, я иду с тобой, только чтобы повидать жертвенника йоркшира.
– В таком случае я с места не сдвинусь, – упёрся Лёлик, вспомнивший, что на его день рождения Лотташа преподнесла ему набор лицевых полотенец с вышитыми волосатыми задницами.
– Ты, сволочь, пойдёшь, никуда не денешься. По глазам твоим бесстыжим вижу, что ты гад, предатель и верблюд!
– Корабли  пустыни не боятся молний. Что-то ты не в меру разошлась, пора тебя сколачивать.
– Я не из тех, кто с рыбьего жиру бесится. Эта сучка, решается на подрыв нашего альянса, но меня так запросто не слопать.
– Можешь не пояснять, мне это и так прекрасно известно.
– Не огрызайся, не-до-носок. Лучше займись легендой о газе.  Напомаженная кикимора будет ждать тебя в парке у памятника Шекспиру хотя бы потому, что он предвосхитил появление Макдональдсов, написав «Макбет». Жаль, что гомериканки не знакомы с Гёте, который «Фаустом» опередил век фауст-патронов, не то бы ты разрывался между двумя памятниками.
– И почему у памятника Шекспиру? Если бы не «Капли датского короля», то и принца датского Гамлета не было бы в помине.
– Оставим Вильяма в покое. А я эту сучку под вуалью, интригующую запутавшихся на ней зелёных мух, раскусила вместе с её амплуа навязывания близости вязальными спицами.
– Да кому я нужен, старый импотент, без денег...
– Мне нужон, а она о тебе ничего не знает и не должна.
– Я ей про олигарха-папу наживку подсуну, может заглотнёт.
– Папку моего, скотина, не трогай! У него пенсия 850 гривен. Он, не как вы – проходимцы, – её рисованные брови задружили между собой, слившись в коричневую дугу над переносицей. Это их заметно сближало и оправдывало с экономической точки зрения.
– Опять затрагиваешь наболевший национальный вопрос! – болезненно прореагировал мелкий оптовик Лёлик, морща широкий лоб, пригодный для сургучной печати, когда вспоминал, что у неё было ледяное хобби – давать приют конькобеженцам.
– А ты как думал! Такие, как ты, вырвали меня из нэньки Украины и бросили на произвол судьбы в Гомерике вместо полуобнажённой Джейн тарзанить с «Читами» на лианах тягучих соплей.
      – Но не я же тебя сюда, в конце концов, привёз. Не будь кликушей, Лотточка, так мы с  тобой без дотаций далеко не уедем. –
Хватит препираться, двадцать пять минут осталось до конца моего терпения. И без тебя знаю, что тебе любого мужика замочить – дело плёвое, вот ты попробуй замочить его вонючее бельё!
– Вишь куда, гад, лыжи навострил! Возьмём такси, – Лотта вытянула из сафьянового кошелька перевязанную новогодней ленточкой пачку купюр, и с презрительной гримасой вручила их оторопевшему Лёлику, притерпевшемуся к её властному поведению.
– Держи, голытьба, кровью нажитую мною трудовую копейку. Сволочь ты, такой незаурядной женщине, как я, шикарную жизнь  укорачиваешь! Знаешь, гад, что у меня предменструальный синдром с комплексным букетом составляющих его симптомов и всё равно, гадёныш, доводишь до истерики безжалостно ничтожа.
Нервы Лёлика, жаждавшего заключить полемику увесистым поцелуем, не выдержали. Готовый дать себе выволочку, он решил  исключить Лотташу из списка «Расходы на девчонок по демпинговым ценам». Комнату заполонил охрипший голос Лебедева Т. M.

                Поверьте, времени в обрез –
У моей милки ПМС.
На кнопку снизу жму звонок,
От напряжения промок.

На сердце руку положа,
Я пестую в себе ужа,
Чтобы ужиться со змеёй.
Что говорю! О, Боже мой!

Опаздывать никак нельзя,
Она и так на нервах вся,
А после пятого звонка
Ворвалось в интерком «пока».

Пока не будет мне манто,
Не тронет пальцами никто.
Ни ты, ни тот, кто за тобой,
Запомни четко, агнец мой.

Фреон в машине замени,
Мне дурно ездить в эти дни.
И постарайся приподнять
Чуть-чуть финансово меня.

Твои компакты просто вздор.
Не буду спать с тобой на спор.
Я, подавив в себе погром,
Возможно, попаду в дурдом.

Как бард, ты выйдешь из игры,
Если без паюсной икры
Ты в мою студию войдёшь.
Нет денег, милый? Украдёшь!

Как теорему, докажи,
Любви пройдя все этажи.
Увидишь номер тридцать пять,
Спустись, пешком начни опять.

И так раз в месяц каждый раз
Выслушиваю сей маразм.
Вот почему так худо мне
От аритмии по весне.

Меж оскорблений и пилюль
Не достаёт мне только пуль.
А времени опять в обрез
У моей милки ПМС.

(см. продолжение "Би-жутерия свободы" #274)