Проклятый город. Генрих Гейне

Affrontenburg. Heinrich Heine

            Die Zeit verfliesst, jedoch das Schloss,
            Das alte Schloss mit Turm und Zinne
            Und seinem bloeden Menschenvolk,
            Es kommt mir nimmer aus dem Sinne.

            Ich sehe stets die Wetterfahn',
            Die auf dem Dach sich rasselnd drehte.
            Ein jeder blickte scheu hinauf,
            Bevor er nur den Mund auftaete.

            Wer sprechen wollt, erforschte erst
            Den Wind, aus Furcht, es moechte ploetzlich
            Der alte Brummbaer Boreas
            Anschnauben ihn nicht sehr ergoetzlich.

            Die Kluegsten freilich schwiegen ganz -
            Denn ach, es gab an jenem Orte
            Ein Echo, das im Widerklatsch
            Boshaft verfaelschte alle Worte.

            Inmitten im Schlossgarten stand
            Ein sphinxgezierter Marmorbronnen,
            Der immer trocken war, obgleich
            Gar manche Traene dort geronnen.

            Vermaledeiter Garten! Ach,
            Da gab es nirgends eine Staette,
            Wo nicht mein Herz gekraenket ward,
            Wo nicht mein Aug' geweinet haette.

            Da gab's wahrhaftig keinen Baum,
            Worunter nicht Beleidigungen
            Mir zugefueget worden sind
            Von feinen und von groben Zungen.

            Die Kroete, die im Gras gelauscht,
            Hat alles mitgeteilt der Ratte,
            Die ihrer Muhme Viper gleich
            Erzaehlt, was sie vernommen hatte.

            Die hat's gesagt dem Schwager Frosch -
            Und solcherweis' erfahren konnte
            Die ganze schmutz'ge Sippschaft stracks
            Die mir erwiesenen Affronte.

            Des Gartens Rosen waren schoen,
            Und lieblich lockten ihre Duefte;
            Doch frueh hinwelkend starben sie
            An einem sonderbaren Gifte.

            Zu Tod ist auch erkrankt seitdem
            Die Nachtigall, der edle Sprosser,
            Der jenen Rosen sang sein Lied; -
            Ich glaub, vom selben Gift genoss er.

            Vermaledeiter Garten! Ja,
            Es war, als ob ein Fluch drauf laste;
            Manchmal am hellen, lichten Tag
            Mich dort Gespensterfurcht erfasste.

            Mich grinste an der gruene Spuk,
            Er schien mich grausam zu verhoehnen,
            Und aus den Taxusbueschen drang
            Alsbald ein Aechzen, Raecheln, Stoehnen.

            Am Ende der Allee erhob
            Sich die Terrasse, wo die Wellen
            Der Nordsee, zu der Zeit der Flut,
            Tief unten am Gestein zerschellen.

            Dort schaut man weit hinaus ins Meer.
            Dort stand ich oft in wilden Traeumen.
            Brandung war auch in meiner Brust -
            Das war ein Tosen, Rasen, Schaeumen –

            Ein Schaeumen, Rasen, Tosen war's,
            Ohnmaechtig gleichfalls wie die Wogen,
            Die klaeglich brach der harte Fels,
            Wie stolz sie auch herangezogen.

            Mit Neid sah ich die Schiffe ziehn
            Vorueber nach beglueckten Landen -
            Doch mich hielt das verdammte Schloss
            Gefesselt in verfluchten Banden.
--------------------------------------------------------
«Проклятый город» Генрих Гейне

Проходит время, только эта крепость,
Такая старая, с воинственной стеной,
И люди глупые, кто в ней жильё искали –
Всё это до сих пор владеет мной.

Всё также вижу я на крыше ржавый флюгер,
Который яростно и дико скрежетал
И, перед тем, как рот раскрыть от ветра,
Смущённо вверх, ища его, взирал.

Кто говорить хотел, сперва дружился -
Из страха - с ветром, чтобы этот шквал
Борея-ворчуна его не сбросил,
По мостовой свирепо не таскал.

А самые мудрейшие молчали.
И всё же, раздавались на углах
Раскаты эха, и слова звучали –
Конечно, с искажением в словах.

В саду той крепости стоял колодец светлый
Из мрамора, как древний постамент,
Но был он вечно сух, хотя слезинки
В него струились много долгих лет.

Проклятый сад! Там не было ни грядки,
Ни уголка, где б сердце не рвалось,
Где бы глаза не полнились слезами,
Где б тяжко мне вздыхать не довелось.

Там не росло ни деревца живого,
Где бы обиду я не испытал –
Неважно лишь, от языка какого
Весь этот яд мне в сердце не стекал.

Кроты, которые роились в травах густо,
Объединялись с крысами в саду,
А те куме-гадюке распевали,
Какие сплетни в этот день в ходу.

Гадюки сообщали это жабам,
И так передавались сплетни всем:
Всей шайке, что в саду кишмя кишела
И жалила меня, смеясь затем.

Прекрасны были там на грядках розы,
Струился их глубокий аромат,
Но все они, увы, увяли рано –
Какой-то, говорят, особый яд.

И заболел смертельною болезнью
Ночной певец – нежнейший соловей,
Который розам пел свои мотивы:
Тот яд приносит множество смертей.

Проклятый сад! Какое-то заклятье,
Казалось, тяготело над землёй;
Порой, когда светило Солнце ярко,
Я видел призрак, бледный и седой.

И мне в лицо смотрело привиденье,
Как будто издеваясь от души;
Из тисовых ветвей звучали стоны
И вздохи хриплые, тревожные, в тиши.

В конце аллеи высилась терраса,
И там плескались волны, холодны.
Когда прилива время наступало,
О камень бились брызги той волны.

Оттуда было видно море. Море.
Там я стоял частенько и мечтал.
В моей груди, как и волна прибоя,
Другой прибой, волнуясь, бушевал.

И эти волны глухо клокотали
И успокаивались, как и море, вновь.
А море всё о скалы звучно било,
Но скалы не дрожали под волной.

Я с завистью смотрел на гладь морскую,
Где корабли искали мест иных,
А мной владела прОклятая крепость,
Закованная в кандалах своих.

 (31.10.2018)