абразивная ода

— А что почитатель наш,
о, любимая, понятая понятливая?

—Рапортую: у него молоко убежало,
засорился гобой и не склеен обой,
ему бы кончики дня свести
к кончине, в окружность длины 24
ленту закольцевать —
это его симметричный
ответ «жизни, Вселенной и всему такому» —
анекдот 42,
лопата, грабли, метла,
склеп, ящерица, Спок,
ему бы стрелкой, что дворником
век омывать циферблять. 
А у тебя что опять?

— Из уст твоих слышу
запах юного Заратустры. Думаю,
неопределенность претит неокортексу, поэтому
некоторые любят наручники,
кольца, бусы, теплые лифы и нерушимые циклы, 
знаки «круговое движение»,
ковку рефрена заборную,
шибари и прочую Кафку.

— Как быть, думатель?

— Совет. Мрамор ты светлый
в драпе кариатиды или
плоть теплая под дермой мод ветреных,
драпай.
Покуда грудей твоих полушария
не от слова «изюм» изумительны,
им в городах индевелых манто не место,
без глаза прекрасное —
что открытка без адреса, оно как семя в ножнах —
жизнь, но без
обнаружения смысла.
В кинетике кортик себя кажет.

— Режет связи мясник, а нейрохирург — зашивает.
Я белый яд земли целовала, топтала,
бегала под вспотевшими парусами,
видела, как нагие кубинцы
доводят до коды мат-рок в Сан-Франциско,
в кулоне моем янтарном ДНК самого Канта,
я датскому принцу ответ подсказала, и
манускрипт рифмовала масонский.
Я подсмотрела миры лучшие,
за что наказана плетью, гонит лошадь мою вечно.
Сама с усами уже по-Далийски ницшевскими.
Догонишь, с телегой
страны советов наследия?

— Ты — я, 
себя догонять. Чищу зубы и выезжаю.
Втираю в зеркало абразивную оду,
тру церебро амальгамы, считаю себя: Один,
не меньше, а с отражением — два
Нарцисса о круглых неоновых нимбах-нулях.