окончена осенняя тетрадь

на вокзалы заходят без стука -
все свои, и разлуки, и встречи.
ветер сдавит по дружески плечи,
выбирая из общего круга,
тех, кто станциям счета не зная,
увлекается далью за далью...
на вокзалах не так все печально,
рельсы, шпалы, преддверия рая.
или ада, кому как угодно,
можно жить в опустевшем вагоне.
или просто курить на перроне,
умирая душою свободной.
и не важно, вчера ли, сегодня,
твой состав отправляется в завтра,
в этих стенах прокурена правда,
и пропита здесь вера господня.
я смотрю в эти лица безличья,
в их глазах и любовь, и надежда.
с белым шумом сдирая одежды,
оголяют, по ангельски птичьи,
два крыла, две звезды, две тревоги,
все равно ведь никто не осудит -
на вокзалах по своему любят
уводящие в небо дороги.
***
в городском неуютном шуме,
средь рассветной октябрьской мглы,
осень бродит, слегка в раздумье,
может, в лете ее мечты?

или, все же, зима и (с)нежность
так волнуют ее с утра -
белый шум городской безбрежен,
и не осени в том вина,

что безмолвны стоят березы,
листья сбросив - туман в туман.
ветра нет, есть о лете грезы.
и о том, что весь мир обман,

что времен не бывает года,
есть лишь вера в картинку снов.
и в душе, порой, непогода,
и наживка, порой, улов,

и вода, истекая с неба,
в старый парк, в коем нет любви,
не находит себе ночлега,
нежно осень собой обвив...

холодами встречает утро
эту осень в моих глазах.
я проснулся вполне, как будто,
лето снова оставив в снах.
***
окончена осенняя тетрадь,
последний лист исчеркан холодами.
нелепых луж невзрачненький орнамент
да тополей стареющая рать,

да шум дождя навязчиво звучит,
октябрьский дождь почти что музыкален.
и этот город, сыростью печальный,
меня все тянет, тот еще магнит.

скрипит  резиной дворник по стеклу,
в моей машине осень притаилась.
куда-то, странная,  мелодией забилась -
и джо дассен опять зовет весну.

дым сигаретный вьется тишиной
средь городского шума и движенья.
а осень выбрала меня своей мишенью. ...
стреляя в душу ветреной тоской.

да ну и пусть. ведь я здесь не один,
уходят вдаль актеры лучшей жизни.
начало там, где фетиш снов и тризны,
и где лишь Бог и брат, и господин.
***
осень, ночь, седая тайна одиноких тополей.
вряд ли здесь ворота рая, здесь лишь звоница смертей.
здесь лишь неба перепутье, звезд искрящихся стезя.
и душа вновь на распутьи, ни вперед, назад нельзя.
можно только ввысь, стоккато, громом к солнцу вознестись,
наливайте ка, ребята, я на цвинтаре, кажись.
я один стою средь ночи. руки вспять и ноги...
сплин.
здесь не ходят те, кто прочий, здесь фрагментами картин
выплывают сновиденья, будто разина челны. ..
будет утро, без сомненья. буду я.
и будешь ты.
вот за это триединство жизни, смерти и любви
я прочту еще молитву.
от заката до зари.
***
кого-то я любил, кого-то нет,
и кто-то мне в любви не признавался.
я видел тьму и солнца яркий свет,
и этот мир, порою, сном казался.

а эти кто-то, сам не знаю как,
идя по жизни стройными рядами,
собою множа свет, безликость, мрак,
ценней всего с прошедшими годами.

в расстрельный список новых перемен
запишет ночь все то, что было.
было.
я был свободен средь зеркальных стен,
и был неволен в городе унылом.

а осень, заглянув в мое окно,
дождем внезапным греет снова душу.
я, кожей ощутив сезона дно,
стремлюсь доплыть до марта теплой суши.

и вновь с весной ожить ли, омертветь,
совсем не важно, важно лишь событье -
мне б обрести любви вселенской твердь
и сделать очевидное открытье,

что в жизни нет случайных перемен,
случайных встреч, случайных расставаний...
за каждым вдохом, выдохом, взамен,
приходит сонм и опыта, и знаний.