Солнце

Слепому снился страшный сон.
Слепой орал во сне…
Терзал  бинтованный  бубон…
На бывшей голове.

Да, голова  должна  иметь,
два уха, рот и нос…
Слепой во сне увидел смерть,
где всё оборвалось.

Где танк  - бензиновый костёр,
Мехвода   пополам…
Огонь  объятья  распростёр,
Лизал  по  головам.

Содрали с кожей  волоса,
Прилипший шлемофон,
Глаза… а где его глаза?
Осколочный  пролом…

Но выжил.  Боевая  стать,
Крепка - взяла своё.
Учился ощупью  дышать,
Сквозь  боль и забытьё.

Тяжёлый  дух горелых  ран,
Привычней  день за днём.
Тяжёлый,  марлевый  калган,
Пропитанный  гнильём.

А ночью  парень прозревал,
В беспамятных  боях,
Сгорал!  До уголья сгорал!
И  бился  в простынях.

Руками шарил  по стене…
Искал  вслепую  смерть.
Полгода он горел во сне,
И всё не мог сгореть…

Наутро  сняли  белый шлем.
Пора.   Набрался  сил.
Убрали  тряпки  насовсем…
Слепой заголосил!

Наявь почудилось бойцу,
Разорванная бронь!
Огонь полощет по лицу!
Оранжевый огонь!

Хлестал невидимый пожар!
Горячие ножи!
Смеялся грубый санитар,
- Дурила, не блажи!

Ну, набулгачил, чёрт без глаз!
А, чтоб ты был здоров!
Попал  на солнце в первый раз,
Как вылез из бинтов?!

29.  10.  2018г.
Пятаченко  Александр.

Иллюстрация "Раненый". Работа художника авангардиста Вадима Сидура.

Русский советский скульптор-авангардист Вадим Сидур попал на фронт после военного училища в 1942, в разгар Великой Отечественной войны. В 18 лет. С 1942 по 1944 годы воевал на 3 Украинском фронте
, командовал пулеметным расчетом. «Пути войны, как известно, неисповедимы. И когда восемнадцатилетним младшим лейтенантом, командиром пулеметного взвода я дошел до своего родного города и своей улицы, то уже от угла увидел, что от дома, где я родился и вырос, не осталось ничего. Только печная труба торчала как новаторский памятник моему детству и юности…» – говорил Сидур.

В 1944 году в селе Латовка, в бою под Кривым Рогом Сидур был тяжело ранен.

«Пуля немецкого снайпера попала мне в левую челюсть, чуть ниже глаза и виска, раздробив все, что только было возможно, потом прошла сквозь корень языка, почти отсекла его и разорвалась в углу нижней челюсти справа, образовав огромную дыру. Металлические осколки этой разрывной пули до сих пор сидят во мне…»