Мы боль не чувствуем всей грудью...

Мы боль не чувствуем всей грудью,
Мы боль исхоронили все давно,
И только лишь вдова с душей Иудью
Все горе нам несёт своё.

Мы будто нищие с помойки
Сидим , колени пахнут в гниль.
В душе у нас гниют и волки,
А с ними рыбы сели все на миль.

Нам не достаточно простите!
Нам дьяволы зашьют металл в груди,
Прошу , вы бейте нас и тормошите!
Мы голос слышим лишь «терпи».

Немногословен , не причастен.
Кувалдой бьет надсмотрщик всех нас.
«Вы дети страха , дети власти!
Послушайте меня , не то в Донбасс!»

Немногословно, не причастно,
Раскованности страх не подлежит,
Олицетворением всей безобразной страсти,
Бациллой нищеты заразной,
В лечебнице лежим и я ,
и мой старик.

Мы боль не чувствуем ублюдки,
Мы шизофреники а может и ещё?
Мы мракобесы пичканные зельем,
Что будет в скоре все так хорошо?

Вы говорите мы не зря болеем,
Не зря мы терпим слякоть мест,
Когда умрем мы будем не забыты!
А койка все же не распятый крест.

Трещит по швам залив у Финов.
Южане ходят по мостам.
А я , и мой старик заразны
Видали лишь беляк на стенах ,
да Сталининский храм.

Священные все царские указы...
Молчать, терпеть и боль
Зашить! В придворные алмазы...
И спрятать куполом в собор.

Глупцы работают, руки не покладая,
А умные все пьют в стране давно.
Лекарство «алкоголь» здесь помогает,
Бесчувственно лжецов не замечать в упор.

Мы боль не чувствуем всей грудью,
Да мы здоровы Доктор , Сэр!
Но всех здоровых пичкают ублюдьем.
«Так точно! Есть! Товарищ Мэр...!»

Многострадальна, многовечна...
Вдова рыдает каменной слезою.
Мы боль не чувствуем за нею.
Мы сгорбились и сжились под судьбою.

Прощайте стены вы любимые...
Прощай любимый мой старик.
Я боль не заглушу ублюдьем,
Пусть я здоров к безлюдью,
К мостам я болен не на миг.

Прощай вдова печальная,
Ты слезы все свои отбрось.
Ну что поделать - есть судьба многострадальная,
Бежит она по венам в кровь.

Я боль не чувствуем всей грудью,
Я боль похоронил давно.
И только лишь кувалдою безумною,
Надсмотрщик снесет меня в утроб.