От сотворенья мира

Царил Всевышний в первозданной мгле,
Вокруг  вовсю порхали херувимы.
Что замыслы его непостижимы,
Ещё никто не ведал на Земле.

Однако, с херувима что возьмёшь?
Он благостен, приветлив и послушен,
К великим планам явно равнодушен,
В компанию его не позовёшь.

Довольно скучно грезить одному,
Разглядывая мальчиков летучих,
Сидящих  голопопыми на тучах…
И белый свет тотчас рассеял тьму!

Довольно скучно время проводить,
Поплёвывая в бездну мирозданья.
И вот созрело новое желанье –
Морской простор и землю сотворить.

Потом, желая скрасить бытие,
Бог создал крокодилов, бегемотов,
Холодных рыб, пернатых для полётов
И даже гадов в скользкой чешуе.

Однако, в кущах лёжа на боку,
Он загрустил, напившись из болотца.
Кто знает, отчего ему неймётся?
Чего-то не хватает старику…

Краюху хлеба не с кем преломить
И не с кем звонко чокнуться под вечер.      
Но вдруг приснился образ человечий…
- Слеплю из глины парня, так и быть!

И вот явился  в пальмовом раю
Красавец простодушно-глуповатый. 
Его творец, на выдумки богатый,
Потешил всласть фантазию свою:

Хваталки-руки, резвых две ноги,
С избытком  рёбра, голова арбузом,
Да чтоб покушать – есть губа и пузо,
А что под  пузом – это береги…

Забавный орган  то велик, то мал…
Дай бог -  ещё на что-нибудь сгодится.
А то, что без него  нельзя жениться,
Того господь и сам ещё не знал.

Малец, снабжённый именем Адам,
Смазливый и в неведенье беспечный,
Без брюк и без стеснения, конечно,
Пошёл гулять по райским по садам.

Висели груши, вился виноград,
Куда ни плюнь – то розы, то мимозы,
Роняя «поэтические слёзы»,
Журчал фонтан, но был пустынным сад.

Что толку, если мимо пролетит
Крылатый равнодушный ангелочек…
Сорвав зачем-то  фиговый листочек,
Адам с тоски утратил аппетит.

Бурчало грустно в животе пустом,
Светило солнце, лопались бананы,
И парами гуляли обезьяны,
Порой уединяясь под кустом.

Однообразно проводя досуг, 
Заметил он, что всякой божьей твари
Зачем-то было создано по паре,
И стал в раздумье ковырять в носу.

Пришла пора задать себе вопрос:
- Доколь слоняться  одному по свету?
 За что господь придумал пытку эту?
Неужто я до девок не дорос?

Вот если б в этих зарослях глухих
Таинственную встретить незнакомку,
В тени под пальмой расстелить соломку
И поделить бананы на двоих!

Тут стал Адам папашу донимать
Своими  непристойными мечтами,
Искать в раю красоток под кустами
И с раздраженьем ангелов пинать.

И этим горемыкам вчетвером,   
Чтоб подопечный не утратил веру,
Пришлось за глиной к дальнему карьеру
Опять  тащиться с цинковым ведром.

Как жаль, что глина кончилась вчера!
Но наша, блин, нигде не пропадала…
- Я эту профурсетку вмиг, пожалуй,
Сварганю из Адамова ребра! –

Сказал Творец и скальпель навострил
Для первой операции на свете.
Но он не знал, как в мир приходят дети,
И, видно, впопыхах перемудрил -

За образец  проект Адама взял…
Хоть не кончал старик мединститута,
Он тут же, чтоб двойняшек впредь не путать,
Кой-что добавил, а кой-что убрал.

Случайно вышла линия бедра
Округло-завлекательна на диво,
И грудь была упруга и красива…
Создатель только руки потирал!

И вот уже под яблоней в тени
Адам с восторгом  хлопает глазами.
А вдруг не совладает с тормозами?
Но от соблазнов боже сохрани!

Сказав себе, "что это хорошо",
И вспомнив о пяти ночах бессонных,
Насвистывая маршик Мендельсона,
Создатель почивать домой пошёл.

Назавтра, как положено, с небес
Он бросил взгляд, зевая  утром рано:
Под пальмой пусто, съедены бананы,
А наш Адам на яблоню залез.

Кидая Еве сочные плоды,
Он был не прочь с подружкой пообедать,
Назло Творцу запретный плод отведать
И от еды не ожидал беды.

Дотоле непорочны и чисты,
Адам и Ева яблока вкусили
И фиговых листочков запросили,
Внезапно устыдившись  наготы.

Ну а потом, ударившись в разврат,
Из райского пристанища сбежали.
Назад они воротятся едва ли…
И кто, скажите, в этом виноват?

Уж если что-то богом нам дано,
То мы сообразим и без науки,
Что все анатомические штуки
Использовать во благо суждено!