Апрельское

И всю жизнь эта самоубийственная привычка - влюбляться в Снежных королев, с надеждами отогреть и растопить лёд, чтобы уже было не холодно. И руки у них всегда холодные-прехолодные, и смотрят они ледяными глазами, и ты думаешь: ох, вот же ввязался, трындец, заморозит лет на тысячу, если не больше. А потом они неожиданно тают, и ты уже ничего не думаешь, потому что только ощущаешь, а думать совсем не хочется. И некогда. И правильно, потому что они текут ручьями по асфальту, а потом растаивают до конца - и всё. Ничего не остаётся. Только коробки из-под сапог и несколько плащей а шкафу. И пустота. И в памяти - только два момента. Когда лёд чуть дрогнул и из колючего и шершавого начал становиться влажным и мягким. И ещё - когда ты идёшь за ней с тележкой по универсаму, смотришь на её шею, спину и ноги, и они невообразимо красивы. И в этот момент так хочешь, что невольно прикидываешь, а что, если уложить её вот в эту тележку и прямо сейчас, до искр в глазах, до дрожи в пальцах... Хотя, нет, люди же кругом. А вот что потом было вечером - уже совсем не помнишь. Пустота. А за этой пустотой - опять стоит Герда. Я здесь, я с тобой, смотри, мы победили Снежную королеву! А зачем?

И она стоит впереди и светится, как экран.
И распахнуты руки, и грудь - как прилив волны.
А ты делаешь вид, что болен, смертельно пьян
и бежишь на ближайший выход, как таракан,
потому что минуты, как жизни -  все сочтены.

И выходишь в город. А город смертельно пуст.
В пустоте идут и кричат, что хотят свобод,
что кругом тираны, и горек отчизны вкус.
И волной вздымают все шесть океанов чувств.
Но тебе - плевать на свободы и бутерброд.
Только б снова найти свой в камень замёрзший куст.

Можжевеловый куст. В слепящем снегу на треть.
И на треть - в палых листьях прошлого ноября.
И оживить. Ох уж, эта дурная привычка - греть!
Отдавать без счёта, не думать и не жалеть.
Верить в то, что всё возможно. Возможно, зря.

Но ручьи сквозь землю проникнут к живой траве,
и от них - метель под солнцем - из лепестков,
и в Москве, и в продрогшем городе на Неве,
в пустоте, в этой криком заполненной пустоте,
кто-то тихо скажет, что есть любовь.
Вот - стоит. И она не та, и все мы - не те.
Только - есть.

И тогда не страшно идти к черте.

© Грин, 30.04.2018.