Полезный враг номер 1 и номер 2

     «Здравствуй, дорогая редакция «Пионерской зорьки»!» – знаменитое начало писем, известное когда-то всем. Мы с этой радиопередачей встречали каждое утро, и знали, что сейчас вся школьная страна вместе с нами жуёт бабушкин завтрак. Но паровоз детства протутукал, а «пионерские» нейроны всё ищут такой же «адрес» – одного со всеми дыхания. И нашли же! На завтра я записан к стоматологу – пойду, принесу свой пенсионерский кариес. А ведь мимо зубного кабинета ни одному детству прошмыгнуть ещё не удавалось!

     «Здравствуй, дорогая беззубая молочная пора! Ты помнишь свой зубной кабинет? Ты помнишь маму, готовую в любой момент поймать удирающего чапаевца перед этим кабинетом? помнишь слёзы рёвы-коровы на любимом платье в горошек?» – гляжу на талончик – и тот же «молочный» мандраж! Давно, лет семь, меня не приглашали в удобное кресло для пыток, поэтому, наверно, так судорожно и неожиданно включился кристалл детской памяти: наш зубной кабинет в нашей больнице, за мостом на Бахмуте, где нас поджидали тёти, как ангелы во всём белом.

     Время выпадания молочных зубов – эту школу жизни протопали все, и, как любую жизнь, с разным везением. А мне – повезло или не повезло? – не совсем пойму. С точки зрения родителей и данного момента – повезло, особенно родителям. Но с точки зрения моих тогда разинутых глаз до размеров разинутого рта за такое «повезло» разбить бы кому чего, да некому и не за что. Вот Галке, сестре, «повезло» – после первого зуба в плевательнице её уже не догнали, и потом всю жизнь ей пришлось возвращаться в «зубное» детство. А я оказался везучим: одним махом распрощался почти со всем набором, что помнил соску. Я б быстрее Галки сбежал, но даже пикнуть было нельзя! – за дверью кабинета со своей мамой ждал очереди на моё везучее кресло мой… самый враг!

     Мы были одного возраста с Вовкой Клишиным – это он ждал своей очереди и ждал, как саблезубый кот, моего малейшего мышиного писка, про крик тут и думать было нечего! Ну, когда такой «спокойный» ребёнок попался в лапы доброй тёти врача, что ей радостной оставалось делать как очистить всю мою кровную родную пасть в один приём? Что и свершилось.

     Когда я выходил из кабинета, я, не глядя, видел, что враг опустил голову. Я просто знал, что его «когти» вонзились в него самого: он – следующий. И в кабинет он зашёл, тоже не глянув в мою сторону. Я как-то упросил маму посидеть немножко – Галка уже объявилась после бегства, а я должен был выслушать, как Вовка «сознается под пыткой»: сдаст себя или нет, как я?

     И тут дошло: я-то знал, что он за стенкой, а он, вдруг, подумает, что я с сестрой и мамой ушли. Ему же тогда тяжелей будет, чем мне, – без меня! без врага! Я остался уже не слышать его крики, и стал нарочно громко говорить с мамой и Галкой, чтоб Вовка меня слышал и был бы тоже спокоен: «Враг слышит, значит, без маменькиных криков». В драке надо быть честным, иначе победа не засчитается. Вовка не пикнул! И тоже вывалил из кабинета, не глядя на меня. «Вот гад!» – но настоящий враг!

     Вовка был мой первый полезный мне враг. Надеюсь, что я ему тоже помог. Как и он – мне, и уже не первый раз. Это я на нём отрепетировал первую победу в честной драке у нашей столовки. А вот мой второй полезный враг того «молочного» периода оставил меня с носом…

     До сих пор он остался в памяти, как самый смешливый, неуёмно и неуместно свободный, не сдающийся, самый хитрый лисёнок и бесёнок в классе. Стоит только произнести: «Серёжка Моисей», – и уже всё внутри бултыхается беззаботным смехом. А тогда нам с Галкой с этим вулканом проделок пришлось помучиться.

     Моисеевы жили на горе над домом Люды Ивашиной и ниже дома Лизы Клименчук. Но как-то раз Серёжка дал маху: оказался один дома и выносил помойное ведро. Один, без шустриков из своей драчливой оравы. И прозевал нас с Галкой. А прозевать Галку никому не советовал бы. Мне бы за такой приём в драке потом досталось бы, и по делу, а что здесь взять с девчонки? Сам попался – сам расхлёбывай. Короче, перед глазами до сих пор невероятная и смешная картина: Галка это помойное ведро всё опрокинула на бедную голову Серёжки! Кто ж ему позавидует? – и что же ему говорить потом маме? пацанам?

     Остудило это ведро Серёжку надолго. Больше не помню с ним наших ссор. Но победа досталась ему. Он и не знает, что победил всё-таки меня он.

     Раз Валентина Фёдоровна, наша первая учительница, задала задание по письму: перечислить своих родственников. Весь класс умненько и прилежненько перечислил всех от мам до прадедушек и всяких тёть. И я попался в этот «капкан» для послушных, ждущих награды – пятёрок и четвёрок.

     Один Моисей плевал на все награды и остался при своём вольном насмешливом характере, оказался самым умным лисом и, смеясь, обошёл и «капкан», и нас всех! Когда Валентина Фёдоровна прочла его тетрадку, мы лежали под партами! Серёжка тоже смеялся – как теперь думаю, над нами. Но ему было радостно, что повеселил нас. Конечно, Серёжка схватил двойку, запись в дневнике родителям, но написал так, как он хотел, хоть его ждала расправа. Запомнил его бессмертный текст, конечно, примерно: «У нас дома водится очень много моих любимых родственников. Собака, корова, кошка, петух и курицы». Его никто не дразнил за это письмо – на такой подвиг не всякий был способен. Кстати, только Моисей и во второй раз не испугался. На задание Валентины Фёдоровны найти родственные слова к слову «вода» он один нашёл ещё одно «родственное» слово: водка!

     Он победил меня, мой второй полезный враг: «разложил на молекулы» моё занудное сознание и собрал снова, но прицепил несколько своих молекул весёлой беззаботной дурачливости. Я ими часто пользуюсь и боюсь одного: вдруг их запас во мне закончится? У многих людей я «натырил» таких молекул, и каждый их смешной атом держит надо мной тёмное печальное небо и не даёт ему провалиться, чтоб придавить меня с моим дырявым мешком «умной взрослости».

     27. 10. 2018

     Памяти нашей однокашки Люды Ивашиной,
     Серёжка Моисей был и её «заклятым врагом»