расчлененный челн

в кораблях радиусы излишеств
предопределяют коралловые пачки,
паперти гонений, длинные восковые робы,
сквозь которые просвечивается грязь
институтов, лилипуты осьминогов, крошечные
радуги телепатии, врастающие в князей
маринада, в кажущиеся четверки географии.
столы валятся в мишуре объятиЙ, они
осязают приход, приход восточных стенописей,
карабкающиеся дверцы матерей, ущемленных
в достоинствах порнографии, в двойках,
марающих козни верноподданных,
синяки молочных скарификаторов.
стягиваются лиловые внезапности литургии,
ущемляются ротовые впадины гарсонов близлежащих,
ответствующих прискорбно отсутствующими
фаллосами взаимности. казнь уравновешивает
баланс категорий, возвещает равноправие
миньетов. под ровными дырочками правоносителей
скрываются очерненные крохи гвоздик припорошенных,
словно огонь ты съедаешь молча, закидываешься,
заливаешься без стыда и совести,
опорожняешь сталактиты прообразов,
вдыхаешь молекулы восхищения,
обобщаешь экваторы приговоров,
малоимущих вентиляторов, заискивающих
пред челобитчиками человечества.
парит, парит огонь, и вольность
рогатая высвечивает взаимность
армагеддона. постыден взмах
микроба, уличен челн расчлененный.