А знаете вы Юрку Скарино?

За трое суток выдалась минутка –
Разведка на привале отдыхала.
Но сон не брал. Не шла на ум и шутка,
А за рекой ракета догорала.

О бое не хотелось говорить:
Итак четыре года смерть и фрицы.
- Вась, дай-ка котелок, воды попить.
- Что? Хлеб… Да ешь… Да чем же там делиться…

А знаете вы Юрку Скарино?
На Волховском с ним вместе воевали.
Кто он такой? Сейчас скажу. Давно
Мы что-то о живых не вспоминали.

Казалось, смерть с фашистом заодно.
Стоял февраль, в снегах спала земля.
Неделя без атак, и решено –
За «языком» сквозь минные поля.

Я не из робких, только в поле том
Без малого две сотни уже лежат.
Но северным певучим говорком
Он мне сказал: «Я проведу, сержант».

И мы ползли, телами плавя лёд,
Срастаясь сердцем с каждым бугорком.
Я почему-то верил – проведёт
Нас парень тот с певучим говорком.

С напарником менялся он, но вот
Окоченела чуткая рука.
Сапёр ошибся, и, оплачивая счёт,
Его душа взметнулась в облака.

Снаряды-звёзды сыпались с небес,
И насмерть жалили подставивших им грудь.
Закрыв глаза, решил: что ж, здесь так здесь.
Вперед не двинуться, назад не повернуть.

Я в те секунды ясно видел мать,
Отца, наш дом, и Машеньку – жену.
Эх, мне, наверное, и слов не подобрать,
Как я люблю её - как небо, как весну.




Ну да о жёнах, будет вечерок,
Ещё не раз споём, поговорим.
Вдруг чувствую – меня толкают в бок.
- Сержант! Живой, братишка? Так бежим!

Не помню, как влетели мы в окоп.
А только вижу – черный автомат.
И смех, и фриц, и искривленный рот,
И как хрипел он, падая назад.

И как они сплетались вновь и вновь
В ревущий зверем черно-красный ком.
Как не вязалась прыснувшая кровь
С почти родным певучим говорком.

Вдруг фриц напрягся, выгнулся и стих.
А паренёк присел на грязный снег.
Из семерых остались мы вдвоём,
И надо выжить и дожить. За них, за всех.

Мы раненого Ганса волокли
По той земле, что он пришёл забрать.
Из стонов разобрать едва смогли,
Что больше он не хочет воевать.

Он много знал, и вспомнил обо всем.
В его душе был страх, а в наших – злость.
И он ответил там же, за леском
За тех, кому вернуться не пришлось.

Что было дальше? Дальше был рассвет,
Который сквозь прицел пришлось встречать.
Я говорить красиво не умел.
Я перед боем шел его обнять.

- Спасибо, брат, за то, что в бой идем.
За то, что пять а не пятьсот лежат.
Как думаешь, до ночи доживем?
А он в ответ: «Должны. Должны, сержант!»

- А где же он теперь?
- Попал на флот. Хоть ранен был, но, слышал,
Вновь воюет.
С такими мы заткнем фашисту рот,
Пусть хоть сто лет над картами колдует.

- Я верю, вечно бою не греметь.
И в небеса детей подбросят руки.
И памятью стерев понятье «смерть»,
Пройдут парадом вместе с нами внуки.