От Ивана до Владимира

Их связывали по двое и в Волхов
Бросали. И стояли вой и плач.
Царь свирипел, рубил опричный молох,
Державный беспощаден был палач.
Палёным мясом щекотало ноздри,
Котлы бурлили, сварен - не забит.
Молили о пощаде, только поздно,
В груди царя не сердце, а гранит.
А грабежи,- какая ж это дикость,
Когда доволен грозный государь!
В крови невинных жертв цветёт великость.
И вновь всё то же самое, что встарь.
Читал другой палач, как надо править,
И делал он пометки на полях.
Он тоже был кровав и обезглавить
Способен был любого. Липкий страх
Внушал собой, хоть мелок был, да грозен.
Гнал толпы на заклание - вперёд.
Народ молчал, как будто бы в гипнозе,
Так и молчит с тех пор который год.
Опять в стране египетские казни, -
То брань, то недород, то ледоход,
То царь блажит и, будучи в маразме,
Страну по сходным ценам продаёт.
А тем, почившим, ставят истуканов
По старшинству, на радость дуракам,
Кто, то ли по обкурке, то ли спьяну,
Доверились убийственным рукам.
Селекция проходит век за веком,
Дегенераты выбились наверх,
А кто себя почуял человеком,
Здесь вызывают только громкий смех.
Вновь вороны добычи ждут желанной,
Растёт и пухнет "плодородный слой"
В стране кровавой, лживой и пространной,
Где только толпы прокричат "долой",
Как тут же им подсунут новых судей,
И каждый первый - вымышленно-свят
До той поры, пока раскусят люди,
Кто в их пустых желудках виноват.
И тут не поздоровится красавцам,
Что грабят беззастенчиво народ...
Им будут эпитафии слагаться
Прекрасные, как с маслом бутерброд.