***

Женщину в детдоме окружили,
Крохи беззащитные подранки,
В муках всех их матери родили,
Папы, мамы, (канули от пьянки.)
Окружили и тоска в глазах,
Тётя вы за мной? Моя вы мама?
И глазёнки мокрые в слезах,
И у всех пожизненная драма.
Женщина растрогана до слёз,
И сама готова уж заплакать,
Рок судьбы сиротство преподнёс,
Ну какая ж бросила вас мать..
Как не хорошо но лучше с мамой,
Пусть бы даже с корочкою квас,
Жизнь у крохи не была бы драмой,
Как мне жаль подраненных всех вас.
Всем нужна им мама, только мама,
Тянутся ручонками обнять,
И в глазах читается уж драма,
Надо бы нам всем это понять.
ГУБИМ СЕБЯ.
Земляне ! Мы скоро вымрем.
Как когда то динозавры,
Себя из генетического древа вырвем,
Пожнём опустошающие лавры.
Губим всё ради наживы,
Себя, леса, и реки
А качество в рекламах лживы,
Одумайтесь же люди чело веки.
Природа мстит нам
За наши пакостны дела
И снова где то уж цунами,
Волна как языком, врагов своих смела.
Да природе мы враги
Она нас так воспринимает
Родимую уж где то на торги,
Как девушку рабыню покупают.



             Сергей Есенин.

Слишком он любил на этом свете,
Коммунально вздыбленную Русь,
Хулиганом прозябал в буфете,
Я судить не в праве не берусь.
Он один разгульный был поэт,
Забиякой,  сорванцом прослыл
Ему равных по напеву нет,
Он и парнем не занудным был.
Писал он много и умело,
Точил острее карандаш
И песня в тему часто пела,
Всё приближая праздник наш.
Гордился званием поэта,
Но был не промах и в другом,
Принял душою власть Советов,
Не старым новеньким стихом.
Он пел талантливо умело,
С горчинкой будь то ералаш
И потому наверно смело ,
Шептал бумаге карандаш.
Он скандалист был из села,
Деревня стала знаменита,
Его там мама родила
Российско  знаменитого пиита.
Он жил, творил, как будьто бы во сне
Не избежал паденья с кручи
Но там в Советской стороне,
Был самый яростный попутчик.


Видеть  Русь мечтал иную,
Будут счастливы все будут пусть
Вставши на дыбы стальную,
От нищеты свобод ну Русь.
Много песен, грустных, добрых, сложил
Много женщин целовал любил,
Жаль до старой мудрости не дожил,
В кабаке задирою прослыл.
Прошагал он весело и в ногу,
Строил в месте с нами благодать,
Промостил талантливо дорогу
Перестал сутьбинушку ругать.
Пусть потомки не злобливы судьи,
Вынесут вердикт в своём суде
Дорогие были ему люди,
В коммунально вздыбленной стране.
Он с песнею пришёл в коммуну
И в ней он с песнею остался,
И вот пиит прозревши в ночку луну
Он за неё до крови дрался.
Сейчас над ним и тишь и благодать,
Он спит спокойным  сном
При жизни девок вы любил он рать,
Что сам не раз писал о том.
Он ушёл от нас так рано,
Чтоб его не знали стариком
Миру дал он всё что надо,
Пробежав по душам босиком.

Полыхнёт она и нету.

В камине ластится  огонь,
Он хочет приобщится к свету,
И обожжошся только тронь,
Так и любовь однажды полыхнёт и нету.

Демоническим огнём прожжёт пожаром,
На теле язва век не заживёт,
И душа отравлена угаром,
По утрате слёзы горько льёт.



Купидон стрелой метнёт любовной,
Ранит безнадёжно и на вылет,
И разлука будет долгой, долгой
И огонь в камине поостынет.

И бери то голыми руками,
Что осталось от любви убогой,
Не опалишь душу аж стихами
Хоть тоскою, сутью одинокой.

И пойдёт любовь с сумой по свету,
Как убогая, за подаяньем,
Канет мир продажный в лету,
И пойдёт душа за покаяньем.
В бедности убогой.

Прозябаем в бедности убогой,
Мы как камень нынешней стране,
По наклонной катимся пологой,
По чиейто пакостной вине.

Но виновные кричат не виноваты,
Брошенное подобрали всё рекут,
Рейдорски  по всей стране захваты,
Рэкеты то там то тут.

 

Узаконили все воровские шайки,
По закону все воруют,
Обещалкин  сказывает байки,
За буграми развлекаются жируют

Снова надо поднимать пары Авроры,
Выбраться из рабского ярма,
Чтобы снова за бугор удрали воры,
И Россию вымыть от дерма .

И воспрянет верю я Россия, снова,
Песни снова зазвучат вокруг,
И рабочий скажет своё слово,
Трудовой народ  России друг. 1991г.

Осень золотая.

О как я сказочно богат,
И в тоже время нищий,
Вот раз в году, такой мне клад,
Меня он сам вовремя сыщет.

Под каждым деревом кустом,
Червонцы сыплет, сыплет, сыплет
Я всё оставлю на потом,
Потом зима засыплет.

Зима покроет белым саваном,
Анти мои богатства,
В её глазах прослыл я баловнем,
Нарушил мнимы  святотатства.

 
Как ты посмел! Я не ворую!
Мне это всё принадлежит!
Я от тебя надёжно всё укрою,
Зима мне так, как будто говорит.

Я снова нищий до весны,
Весной другое мне везенье,
Зимой про клады снятся сны,
И будоражат нетерпенье.


Я видел, видел, краем глаза,
И так же зреньем боковым,
Как мне грозит, зима проказа,
Укрыть всё, покрывалом снеговым.

А весна то летит.

А весна то идёт
А весна то летит,
Снова всё зацветёт,
Снова всё запоёт.
Снова гром прогремит,
Снег источится в миг.
Будет птиц перелёт,
К нам из южных широт.
Снова будет опять,
Всё на ширь шиворот,
И апрель хочет дать,
Злой зиме поворот.
И желают желать,
Все весенний экс корт,
Будет солнце жевать
Снежный сахарный торт.
Будет зёрна клевать,
Голубиная рать.
А весне наплевать,
Хочет властвовавать.
На полянке лесной
Вдруг подснежник проклюнул,
Всё ожило весной
И январь в лету канул.
А весна всё идёт,
И не пьёт и не ест,
Скоро всё запоёт
Зазвенит благовест.
Будут роды земли ,
Будет родовой стон
Будет тили, тили,
Птичий не угомон.
И вот где то уж влёт,
Злой охотник убьёт
И предвестник весны

От свистит от поёт.
Как мне жаль вас родимых
Беззащитных ранимых.

Птиц земных не слышу.

Я столько выстрадал всё зря,
Я там один сгорел в пожаре,
И всё ж молитву сотворя
Я возродился как в угаре.
Кошмары ночью, днём тоска,
Яб  рад забыть всё, всё навеки,
Но мысли свищут у виска,
Как пули, чуть прикрою веки.

Куда сбежать куда уйти,
Чтоб всё забыть в уединенье
Знать мне отрезаны пути,
В земное счастье и в забвенье.

Пойду на право пустота
На лево птиц земных не слышу,
И всё виновна в этом та,
Что бросив, высушила душу.

Покаяние грешника.

Спасибо Господи, что есть я у тебя,
Раб твой, не послушный грешный,
Был я враг себе, я не любил себя,
Был не в меру, может быть мятежный.

Каюсь грешный, раб твой каюсь,
Не покорный, и мятежный раб,
И от бренности, то радуюсь, то маюсь,
Как же я пред искушеньем слаб.

Укроти раба своего о Боже,
В помыслах желаньях укроти,
И тогда послушен буду тоже,
К послушанью душу отвори.


Вот уйду как есть от искушенья,
У меня есть верные друзья,
И не будет в жизни моей тленья.
Буду чтить заветы Божьи я.

 .          Любимая постылая.

Живу, грущу, то радуюсь
То развожусь то сватаюсь,
И полосы, то белая, то чёрная
Ну где же ты сужёная .
Была, была любимая,
Да к недругу ушла,
И стала мне постылая
Такие вот дела.
И вот я встретил раз врага
Он выглядел богато,
У него проклюнулись рога
Как у меня когда то.

        Милая обуза.

То потери то утраты,
То болячками богаты,
От такого я наследства
Не избавлюсь не как с детства.
Горе тут и там за мной,
Заливал его слезой.
Иногда и не слезой,
Горькой водкою хмельной.
Но от этого зелья,
Чуть не канул в пропасть я.
Удержала может муза,
Это ж милая обуза.
Зазвучала в душе лира,
Я б от радости полмира,
Прославлял бы если б мог
Но не грамотный мой слог.
Признаюсь я видит Бог.
И вот муза в тишине
Поёт что то, шепчет мне.
Щебетанье певчих птиц,

Иволги, то писк синиц,
Было мне благо славленье Бога,
Будь то в рай указана дорога
Прилив в душе чудесных чувств,
И свыше мне дарованных искусств,
И будь то в снах пригрезилось виденье,
Приходит ни откуда вдохновенье.
Лазурный взор космических небес,
Кругом безбрежный вызеленный лес.
И вот меня, луч солнечный коснулся,
И я от грёз так нехотя очнулся.

Напиток зелья.

Вот такую породил я сам,
И такую я любил страдая,
Видно так угодно было небесам,
Чтобы быть мне на кресте сгорая.

Ласкал  ли кто её как я
Ночами знойными шальными,
Я поглупевший от зелья
Не знал что дни грядут иные.

Слишком много ласк я расточал,
Баловал не в меру глупо,
И маячил, одиночества причал
Как же я себя любил так скупо.

И вот итог я одинок,
Себя тихонечко жалею,
Я преподам другим урок,
В напиток меньше сыпьте хмелю.

Лихие девяностые.
Стоптанным сапогом Россия,
В двадцать первый шагнула век.
Задыхается от насилья,
Что ж ты вытворил человек.

Вся закована в сталь дверную,
За решёчена от и до

Не узнать мне сейчас родную,
Кто тебя так унизил, кто.

В подъездах код, стальные двери,
В решётках окна, лязг дверей,
Да неужели, живут там звери,
Или прячутся там от зверей.

Грязным сапогом Россия,
В двадцать первый шагнула век,
Точит меня настальгия,
Точит уж много лет.

С милой и в шалаше рай.

Кто счастлив с верною женой,
К блуднице в дверь не постучится,
Такое счастье Боже мой,
Мне только в снах чуточек снится.
С такой женой то рай земной,
И нафиг все эти путаны ,
Спешишь счастливый ты домой,
Немногим блага эти даны.

С такой женой о Боже мой,
Я даже смог бы в шалаше,
Путанам  дал бы смертный бой,
Что мир смущают в ниглеже.

Я дал бы бой кто сеет зло,
Чтоб мир был краше и добрей,
Чтобы добро на нет свело,
Всех прошолыг, очеловеченных зверей.

Золотой телец.
Неужели и меня затянет паутина,
Золотого жадного тельца,
Уподоблюсь в образе кретина,
Человечий потеряю вид лица.

Как же он закабалил народы,
Осквернил как язвой лик земной,

Золотом  ослеплены народы
Паутинной оплело стеной.

Я не вижу истинной свободы,
От златого всемогущего тельца,
В кабале все бедные народы,
Долларовый штрих в место лица.

Но телец уж золотой не блещет,
Обагрился кровушкой людской,
И хозяин в наглую клевещет,
Чтобы стал он снова золотой.

Вот возьму и выловлю тельца,
Вставлю миру, зубы золотые,
Обручу я землю золотом кольца,
Параллели вылудю земные.

Чтоб власть к народу повернулась.
Я напролёт всю ночь не спал,
Щемила сердце моё грусть,
И только, только я узнал,
Как за тебя боюсь я Русь.

Но в грусти этой проку мало,
Мне хочется чтоб Русь очнулась,
Своих героев не ругала,
Лицом к народу по вернулась .

Не дай Бог снова дни восстаний,
Членовредительства, тревог,
Земля дрожит от поруганий,
Война уж метит на порог.

Но сыт, богатый, не поймёт,
Из века в век такое было,
Его слеза униженного, не проймёт,
Как камень, сердце их застыло.
Откуда взялось это племя,
И кто их породил таких,
И дай то Бог рассудит время
И на хороших и плохих.

      Одиночество.

Я среди людей но я один,
Но вот в лесу другое дело,
Я там и гость, и господин,
Моё там отдыхает тело.

Моё там отдыхает, тело и душа,
И я там в доску свой,
О как в лесу природа хороша,
Но только с чистою душой.

Я не ищу друзей среди людей,
Я разуверился весь в этом,
И Бог и лес мне всех милей,
Я там желанный гость, зимой и летом.

О как же я люблю в лесу,
Всё что растёт, поёт,
Дары лесные, осенью несу
Мне это всё природа с радостью даёт.

               
          НЕЗНАКОМАЯ  РОССИЯ.

Хоть и стала мне ты как чужая,
Как могу тебя я разлюбить,
Ты была Россия мне родная
Но тебя пытаются убить.
То как девушкой рабынею торгуют,
Алигархов воровская рать,
Пересытившись как псы жируют.
Стал тебя я вдруг не узнавать.
Растащили, захватили, всю тебя родную,
Наше стали поколение ругать,
Не узнать, мне вздыбленну  стальную,
Что Есенин начал прославлять.
Точит сердце настальгия точит
Как же можно, не любить Россию мать,
Наш избранник голову морочит,
Защищая воровскую рать. 1990г.

Берёзовы слёзы.
До чего же в лесу хорошо,
Убежать от мирской суеты,
Словоблудия нет; не грешно,
Ни какой, ни какой маяты.

Сомневался я не веря в сказку,
В чудную не повторимую  красу,
Обниму за талию берёзку,
Расплету зелёную косу.

Расплету косу невесте после свадьбы,
Что недавно с клёном обручилась,
Я с тобою подружится рад бы,
Лишь бы ты напрасно не сердилась.

Грешен каюсь, грешен перед вами,
Не однажды ранил топором,      
И какими добрыми словами,
Искупить незыблемым добром.
               
Сто грехов на мне мои берёзы,
Про грехи поведаю пером,
Каюсь, каюсь, пил я ваши слёзы,
Не жалея ранил топором.
               
А земля то круглая.

Ну вот как будьтобы и всё,
И как я жил я подытожил,
И всё и может быть про всё
Как будь то жизнь чужую прожил.
               
И жил на вроде как во сне,
А жизнь одно мгновенье,
И вот в конце явилось мне,
Не знай откуда вдохновенье.
Давным- давно задумал я,
Познать далёкие края,
И как устроена земля,
И где я был, и не был я.


 Я замерзал на крайнем севере,
На ближнем севере тонул,
От зверя прятался на дереве,
Я в ось земную стяг воткнул.

Я прошагал земной меридиан,
Шагнул за параллель,
Мне свыше был как будто дан,
Крылатый ангел мой апрель.

Достиг вселенского чертога,
И путь окончен очень жаль,
И по ночам молю я Бога,
Чтоб заглушить свою печаль.

По достижении чертога,
Я тайный смысл постиг земли,
И стал я чтить творенья Бога,
И путь что ангелы вели.

         Северная жуть.

На край света однажды,
Занесло меня лихо,
Белоснежны одежды,
Круглый год лежат тихо.
Тихое царство безмолвия,
Белая стынь простыни,
Всполохи, всполохи сияния,
Жутью пронзают они.
Висят ожерельем на небе,
Меняя цвета на показ,
Полярная ночь чёрный лебедь,
Не видно хоть выколи глаз.
Всполохи сиянья колышут,
Трепещут холодным крылом,
Жар птицею небо нависло,
И жутью пахнуло кругом.
Там солнце зимою не светит,
Кромешная тьма даже днём,

В забытые Богом края те,
Не к радости едут земной.
Бегут от житейских проклятий,
Бегут чтоб оттаять душой,
И всех принимает наш север,
По сути он очень большой.

А зима то идёт.

Белый выпал снежок,
Белый чистый, пречистый,
Тонкой лёг простынёй,
Не затоптано нежно пушистый.
Жаль топтать мне простынку,
Или может быть холст,
Мне всё это в новинку,
После ливневых гроз.
Может и зима хозяйка,
С осенью на ты.
Загодя решив пораньше,
Выбелить холсты.
Рано ты хлопочешь.
Ручейки лопочут,
Хочешь иль не хочешь
Твой снежок источат.
Отжила простынка,
Вылилась в ручей,
И лопочет звонко,
Гордый и не чей.
Да не долго ждать уж,
Заметут пороши,
Не в обиде земля уж,
На снежочек хороший.

Я без тебя учился жить.

Я без тебя учился жить,
Хоть и болело тело,
Костёр пытался разложить,
Кострище тлело не горело.
Я без тебя учился жить,

Как сердце не болело,
Но песню я сумел сложить,
Она и плакала и пела.
Я без тебя не жил а тлел,
Я ни кого не грею,
Я слова вымолвить не смел,
Что не горю а тлею.
Пожар в душе я потушу,
Хотя он тлеет еле, еле,
От безысходности грущу,
Я воспарю, как не было до селе.
Я воспарю и буду облаком.
На землю дождичком прольюсь.
А может даст Бог буду соколом.
Но быть не бытиём боюсь.
Боюсь а вдруг меня не будет,
На этом свете ни на том,
И общество людей забудет,
Забудет ну и поделом.
Ну что я сделал в этом мире,
Кому я счастия принёс.
Я был подвержен страстной лире,
Взлетал и падал под откос .
Я падал и вставал не веря,
Не веря что опять живой,
Меня сжигала та потеря,
Что называлася тобой.

Запахи.
Идёшь в подъезде запахи,
Хозяйки варят щи.
Кто вкусные кто так себе,
Хоть что- то полощи.

Домой зайдёшь всё тоже,
И аппетит пропал,
Как будто я о Боже,
Как кур во щи попал.
И тут пойдут укоры,
Ну что ты нос воротишь
Уж в кои то я поры,
Варю как ты захочешь.

Ну что- ты дорогая,
Вины твоей тут нет
Твои щи обожаю
Уж много, много лет.

А на сердце то грусть.
Что поделаешь пусть,
Мне терять уже нечего,
А на сердце то грусть,
Всё рубцами помечено.

Всё тоскую грущу,
Как прогнать эту грусть,
Всё чего- то ищу,
И чего-то боюсь.
 
На весь мир говорю,
Ни о чём не жалею,
Я сейчас не  горю,
Не горю, только тлею.

Память, память ну что же,
Как прочитаны книжки,
Но вот сердцу тревожно,
Вот такие делишки.

И тоску успокоит,
Мой законченный стих,
На странице блокнота,
Он покорно затих.

Родина в опасности.
Русь моя скорбит изнемогает,
Под гнётом зла, вражды людей,
Гляжу с тоской, и сердце разрывает,
О что же стало с родиной моей.

Рвёт тебя зубами волчья стая,
Делят рвут родную на куски,
Голова звериная пустая,
Ты их матушка земля наша, прости.

Заковали Русь тебя в решётки,
Двери лязгают железные везде,   
Наркоманы всюду и сексотки,
Ты от горя изошла в слезе.
                А по закону матушки  кормилицы земли,
Кто обиходит тот её  хозяин,
Чтоб хлеб, а яблони цвели,
А не сидел на шее у нас барин.
1991г.

Ожидание.
А я всё жду, всё жду, всё жду,
Вдруг ты проявишь милость,
Я всё так же тебя люблю,
Да так что тебе не снилось.
Я от тебя далеко,  далеко,
А ты со мной рядом,
Я образ берегу твой в душе,
Рисую твой облик взглядом.
Твои жесты твои привычки,
Я помню любя до слёз,
Как у девочки две косички,
Я шутя тебя чмокал в нос.
И зачем мне такая боль,
И зачем мне такие муки,
Отвела не завидную роль,
Я игрушкой твоей был от скуки.
Я готов на такую роль ,
Чтобы ты, только рядом,
И в душе поутихнет боль,
Боль пропитана горьким ядом.

Судьбы крутые повороты.
Пусть я однажды низко пал,
И в сёже смог я вновь подняться,
И осознав причину встал,
И стал за жизнь до крови драться.
Как ветер дерево согнув,
Так жизнь в суе меня ломала,
Я  слепо к пропасти шагнул,
И бытиё кошмаром стало.
Злая доля тёмной тучей,
На домной кружила зло,
Выла, грызла, хваткой сучьей,
Так вот мне не повезло.
Мир предательства, измен,
Падшы женщины и зелье,
Я предсмертный чуя тлён,
Изменил судьбы теченье.

         У обской реки.
Я рано по утру стремился,
Сбежать от нудной суеты,
Когда ещё туман стелился,
Бежал стремглав от маеты.

Я восхвалял природы мощь,
Рождались здесь мои стихи,
Под сенью милых шумных рощ ,
В близи стремительной реки.

Сидел и слушал пенье птиц,
В душе  был истинный покой,
В кустах чуть слышен, писк синиц,
И стих рождался пел со мной.

И вот уж я в концертном зале,
На берегу Обской реки,
В кустах то пели то кричали,
Певцы под штрих моей строки.
         
          С природой наедине.
Люблю бродить по лесу одиноко,
Презрев вселенску суету,
А то у речки не спуская ока,
Глазеть на наплав по утру.
Ещё люблю крестьянскую работу,
Поскольку сам я крестьянин,
И не лукавлю даже не на йоту,
Клянусь стихами что я сочинил.
Ну что ещё скажите делать,
Ведь я по жизни не людим ,
Люблю вот за грибами бегать,
С природой как бы побратим.
И вот люблю рыбалку летом,
И даже лютою зимой,
Сидишь на вроде с пистолетом,
Над лункой скорченный немой.

       Зимний не уют.
Зимние унылые пейзажи,
Всё в лесу заснежено мертво,
Не услышишь не увидишь даже,
Летнее живое естество.

Не шумят весёлые берёзы,
Все погрязли в стылой белизне,
И застыли капельками слёзы,
В раненной подрубленной коре.
         
Как мила ты роща, раннею весной,
Все вокруг, щебечут и поют,
И как злая тёща, лютою зимой,
Издаёшь промозглый не уют.

Не сойти с утоптанной тропинки,
Не обнять, не пожалеть берёз,
Снег да снег, повсюду топкиё,
Я и сам до косточек замёрз.

         Кому на Руси жить хорошо.
Ну что за клятое мученье,
Всё видеть ни чего  не мочь ,
Моё бессилье не уменье,
Меня в безлюдье гонит прочь.
Очнитесь джельтмены и дамы,
Услышьте  родины кумира,
 Торгуют родиною, правят хамы,
Да всем известно то полмира.
Проснись Россия стань же мудрой,
Тебя уж делят по кускам,
На патриотов стала скудной,
Пошла как девка по рукам.
О как мне больно слышать видеть,
Как унижаются народы,
Легко неймущих блин обидеть,
Так распоясались уроды.
Мне не уютно стало жить в России,
Кругом хапуги да ворьё,
Неймущих, грязное насилье
Гнетут: нищает старичьё.
Да власть из тех же отморозков,
Законы пишут под себя,
Жестокий век настал неласков,
И царь наш в страхе за себя.
И ловят мелкую плотвичку ,
Акулам   хишьницам  на радость,
Грядёт пожар, зажги лишь спичку,
Не дай то Бог такую пакость. 1991г.

     Предвестница зимы.
Рассвет забрезжил за окном,
А мне давно не спится,
И вот уж вижу на балкон,
Летит вертлявая синица.

Пичуга вестница зимы,
Я в городе её не видел в лето,
Летит к теплу, где проживаем мы,
А летом обитает где то.

О если б был я в доме волен,
Я вам бы выстроил дворец,
Но глас хозяйки не доволен,
Марают ей бельё  в конец.

В столовой ты б кормилась сытно,
Семечки кусочек сала,
И было б за тебя не стыдно,
Что попрошайничать не стала.

        Исповедь.
Я от желаний уж отвык,
Притом что я уже старик,
Я много видел зла, и бед,
Как ложно жил я много лет.
Искал не там и то что нет.
Безумец как же я не знал,
Что у себя свободу крал.
Свободу: от земных утех.
Какой в душе воспринял грех,
Душа скорбит от грехопаденья
И знать не будет мне прощенья.
О как хотел бы я всё снова,
Начать всё с чистого листа,
Изречь живительное слово,
И чтить и верить во Христа.
Я слышу плач своей души,
Ну что мне смертному с ней делать,
Как будь то бес меня порой,
Склоняет гадостное делать.
Нет сил а надо б устоять,
Душа стремится в мир нетленья,
Мне грешнику бы на колени встать,
Просить Всевышнего, прощенья.
Бывает страшно и волнительно,
Запретный плод в суе вкусить,
Как путнику, в пустыне длительно,
Глоток воды из ручейка испить.
Долго я греховно жил,
Бог меня щадил прощая
Падший ангел на домной кружил,
На домной кружил смущая.
Незрячим странником слепым,
Дорогу всё торил в слепую
Бродил в потёмках  до седин,
Ведя под ручку долю злую.
Жизнь прожить безмятежно не льзя,
И судьба меня била в сопатки,
И вот пальчиком Гея грозя,
Положила меня на лопатки.
Всё бежал всё спешил в никуда,
От свободы житейской хмелея,
И случится не дай  Бог беда,
Бога вспомним о всём сожалея.

 


       Любовь разная.

Сначала будь то повезло,
Сначала счастье было,
Потом совсем не повезло,
Затем куда-то сплыло.
Когда любовь от Бога,
Её бывает  много,
А если от лукавого,
Там не найдёшь и правого.
Бывает и корыстная,
Ну здесь скажу опасная.
Встречал и знал шальную,
Вот всем бы нам такую.
Она то вот от Бога.
Её так много, много.
Ещё вот есть альфонская,
Та временная плоская.
И подлая не нужная,
Как язва, страшная наружная.
Потом начнётся оё-ёй
И так что мама не горюй.
Я знал много страдальную,
Не щастную печальную.
Там было много горя,
И слёз скажу я море.
Такой любви я не хочу,
Но стих про это настрочу.

         Плод запретный.

Плод не раз запретный я вкушал,
Слаб я в помыслах раб Божий,
От себя в суе не раз бежал,
Да куда мне Боже с грешной рожей.

Было молодо, да было зелено,
Ох какое было время,
Было молодостью велено,
Прорости как в поле семя.

Диким в поле вырос злаком,
Обвил лозу  как хмельной дичок,
И простясь  с отрочеством со страхом,
Стрекачам попался на крючок.

Был то грех, о грех какой великий,
От раскаянья был так далёк,
И пророчил Янус бог двуликий,
Погибай губи себя отрок.

Тяжкие грехи мои о Боже,
По делам моим, мне всё воздалось,
И прозревши стал к себе я строже,
Да вот времени в обрез осталось.

         Кислородный мор.
О какой ужасный вечер,
Нет охоты выходить во двор,
Рыскает повсюду ветер,
Будь то прячется как вор.

Много дней о где же солнце,
Может спёр ворюга вор,
И в квартире как в колодце,
Душит кислородный мор.

Даже птица не летает,
Песни не поёт,
Ветер лист в углы сметает,
Воет страшно как койот.

Тучи плачут безутешно,
Горько слёзы льют,
И накрыл мир, вечер спешно,
Темнотой; мирской уют.

Тучи ходят рваным строем,
Я уже не рвусь во двор,
Тьма стучит в оконный проем,
Ветер будь то что то спёр.

   
          Что наболело.

Как не любил стихов я в школе,
Так полюбил их вдруг сейчас,
Как вольный ветер мчатся в поле,
И говорят правдивей нас.
 
Душа поэта на изнанку,
И чем он дышит как поёт,
И песнь его вдруг с поза ранку ,
Над  миром лебедем плывёт.

Я как дитя сейчас наивен,
Подай мне то, чего нельзя,
Прогнивший век мне стал противен,
Мы в пропасть катимся скользя.

И вот уж снова я ругаюсь,
Всё о своём что наболело ,
Всё по хорошему стараюсь,
Но всё выходит не умело.
 
Стихи задор веселье любят,
Читатель любит тоже,
И по стихам поэта судят,
И дай мне дар такой о Боже.

       Ледоход.

Люблю смотреть на ледоход,
Какая мощь природы,
Как бы в святыню крестный ход,
Иль обновляющие роды.
 
Сметает всё что на пути,
Гребёт бульдозером дорогу,
С ним в это время не шути,
Препятствий не чини ей Богу.




То вдруг спокойствием смиряясь,
И шепчет что то и шуршит,
И с берегами обретает связь,
Не буйствует и не крушит.

Очистив девственное лоно,
Дитя пресветлое родив,
И в русло лечь спешит как в ложе,
При родах силу источив.

      В поэзии я слаб.

Мой стих так прост,
Как с гор ручей,
Как через речку мост,
Построен и не чей.

В поэзии я слаб,
Скажу вам честно,
Её я вечный раб,
Не навсегда, навечно.

Мой стих певуч,
Без вычурных речей,
Как лава с круч,
Мерцание свечей.

Ещё мой стих,
Как птица в небе,
Он скромен тих,
Всё о насущном хлебе.

    Она сидела у моей постели.
Яблонька посаженая мной,
Зацветёт уж видно без меня,
Соловьи что прилетят  весной,
Пусть не будят песнями меня.

Пусть не будят песнями напрасно,
Вечным сном не слыша буду спать,
Всё что было навсегда угасло,
Всё что будет мне уж не узнать.

Мало добрых дел я сделал на земле,
Пусть простят грехи мои земляне,
Да простит ли там всевышний мне ,
Знаю что простят мне здесь миряне.

Не буду смерть дразнить до срока,
Она сидела у моей постели,
Не дал Господь сломить отрока,
Но всё ж оставила отметину на теле.

Тогда мне очень повезло,
Назад то было лет пятнадцать,
Я жив остался ей на зло,
Сейчас за жизнь я буду драться.
         
         Заря любуется зарёй.

Что год мне принесёт грядущий,
В тайне я надеюсь и боюсь.
Помоги мне Господи всевышний,
За удачу Богу помолюсь.

Не хочу тревожить прошлое напрасно,
Мне оно любви, и счастья не дало,
А в лесу до одури прекрасно,
Отторгну от сердца там я зло.

И люблю я больше год от году,
Ширь полей, озёр лесных простор,
Ясную лазурную погоду,
Птичий пересвист, и разговор.



Посмотрю в предутреннем рассвете,
Как заря встречается с зарёй,
Как влюблённые, сливаясь воедино,
Во единой страсти не земной.

Первый лучик выглянет пугливо,
На влюблённых зависть не тая,
И в кустах певцов, нетерпеливо,
Посижу послушаю и я.
 
          Река детства.   

Хочется всем рас казать, мне в стихе,
Что я видел на речке Иксе,
А было то осенью, лентой река:
В золоте были по вдоль берега,
Берёзки, как в зеркале, в чистой воде,
И я, как по воздуху, плыл в об ласке.
Зеркальную гладь не тревожа веслом,
Теченьем несло меня в царствии том.
Я тихо сидел заколдован и нем,
Такие красоты, придуманы кем
То злато берёзок,  то вспыхнет рябина,
То пихточек нежных порадует стать,
Но нет, не могу я в стихах описать.
Такие красоты, нет слов рассказать.
В воде отраженья, то пихты, то лоз,
Я плыл в об ласке по вершинам берёз.
Как в сказке кораблик, что строил Иван.
Такое желаю увидеть и вам.

        Весна долгожданная.
Весна, весна, пришла, весёлая, шальная,
О как я ждал любимую мою,
Ну как мне не любить тебя родная.
Любил ли кто, как я тебя люблю.

Да пусть простят, меня жена, и дети,
Пусть ревность их, не гложет по весне,
Я долго ждал,  зимою в стужу.
Ты часто грезилась зимою мне.

И пусть простит жена, что я весною,
Я на свиданье в рощу ухожу.
Мне не хватало так её зимою,
Что в доме места я не нахожу.

И вот приду, и мы с весною,
В обнимку тихо, под берёзкой посидим.
Слушать будем, птичьи разговоры,
И за одно на зори поглядим.

Уж я то знаю, ты не всяких любишь,
Любишь тех кто тянется душой.
К птичьим голосам, ты добрых приголубишь,
И кто не очень, от тебя торопится домой.

Ручейком звенишь, журчишь в овраге.
Где то ухнешь филином в тайге,
Журавлиным криком закартавишь,
И преддверье будто бы в райке.

На свиданье манишь как невеста,
Бросив всё, работу и жену,
И бежишь по полю от протеста,
Под  берёзку слушать тишину.

Прибежишь а тишины то нету,
Всё кругом ликует и поёт,
Да и мне совсем не жаль об этом,
Тишина к весне так не идёт.

         Кто то будет другой.
Неужели когда то вдруг не будет меня,
Песни свист соловья, да услышу не я.
Кто то будет другой, навещать мою рощу,
Кто то будет другой, слушать байки про тёщу.

Может я затеряюсь, во вселенной пылинкой,
Может я проросту, при дороге травиной.
А то вдруг повезёт, стану птицею быстрой,
Или ветром степным, или ивой тенистой.


Может: с гор ручейком, я прольюсь на долины.
Может кто то другой, начертает былины.
Может он утолит, жажду: влагой ручья,
Что течёт с высоты, может буду то я.

Может статься когда то, возвращусь я потом,
Неказистою песней, иль бездарным стихом.
Или кану я в бездну, как предутренний гром,
И не вспомнят, забудут, ну и пусть поделом.

Незабудка.

Где то затерялась деревенька,
Где  стоят седые кедрачи,
Речкой опоясанные звонкой,
И качает ветер пихтачи.

Я ту деревеньку не за будку ,
Не забуду видно не когда.
Босоногим детством был привязан,
К ней забытой Богом я тогда.

Много лет не ездил в деревеньку,
В памяти рисую дивный край.
Как то бы собраться да поехать,
В этот босоногий не забытый рай.

Быстро пролетело птицей детство,
В памяти стираются штрихи,
Чтобы не забыть про малолетство,
Сочиню для памяти стихи.

Долго я однако собирался,
Родину забвенья посетить.
На бумаге только постарался,
Но на деле некуда спешить.

Слух прошёл старушку деревушку,
Подожгли сгорела вся дотла,
Я приеду в сёже повидать речушку,
Где росла над речкою ветла.

      

           Нас как видно боятся.

Наблюдают за нами, не земные миры,
Не изучены нами, к нам летят корабли.
Не землянам так странен, наш воинственный быт.
Кто по трупам до власти, кто наглее тот сыт.
Нас как видно боятся,
На контакт не идут,
Всюду войны творятся,
На земле там и тут.
На дела наши смотрят,
Нас не поймут, как мы их,
То вдруг строят, то портят,
У землян будь то свих.
С удивлением зрит,
С корабля марсианин,
Как в решотки себя,
Заковал Россиянин.
На дела наши глянут,
Будь то каменный век.
Снова в рабство нас тянут,
Что творит! Человек.
Наблюдают за нами не земные миры,
Не изучены нами, к нам летят корабли.
Зависают над городом, тут и там НЛО,
Мы им кажемся жалкими с нашим здесь ПВО.

        Русалочка сказка.

В пучине вод морских, на дне,
На не доступной глубине,
Стоит карало вый дворец,
Живёт в нём царь, морской вдовец.
Старуха мать, да шесть принцесс.
Тут всё семейство наконец.
Принцессы те русалки были,
А царь отцом любимым был им,
Старуха внучек всех любила.
Да уж особенно ей мила,
Была русалочка меньшая.
Была она умна, мила,
Да и затейница большая.

Дворец в причудливом убранств,
Сверкал то в пурпурном багрянце,
То вдруг зарёю воз горит,
То блеском, нежно-голубым манит.
Там всё видать, богатство мира,
Морских стихий, глубин кумира.
Собрал с затопленных судов,
Украсил стены, длань полов.
Сады не виданной красы,
Из яхонта висят плоды.
Там виноград из янтаря,
О грушу зуб сломаешь зря.
Там рыбы птицами летают,
Морски  коньки сестёр катают.
Но скука там висит тоска,
Ни что не радует глаза.
Русалке самой молодой,
Так в мир ей хочется земной.
И часто на берег всплывала,
Она печальный взгляд бросала,
Дворцы земные созерцала.
И солнце ласково и птиц,
Не то что там, глубин темниц.
И всё мертво и всё холодно.
И стынет кров в саду подводном.
Однажды как то в воскресенье,
У принца было день рожденья,
Он жил на самом берегу,
В красивом светлом терему.
Когда уж праздник был в разгаре,
Решили покататься в море.
Фрегат уж был под парусами,
Все принца славили и сами
Уж гости были во хмелю,
За здравие твоё, кричали пью.
Меж тем русалка молодая,
На принца с нежностью взирая,
Плыла не видима не кем,
Принц был молод, юн совсем.
Злой рок судьбы, навстречу мчался,
Пока он слабый возрождался .
Циклон на встречу кораблю,
Грозит он гибелью ему.
И вот набрав он силы грозной,
Циклон обрушился но поздно:
Убрали паруса.

Успел уж натворить он чудеса.
Понёс как пёрышко фрегат,
Сломало мачту смыло бот.
И парусник уж гибнет вот.
И видит панику русалка,
Смывает всех волна: ей жалко!
Уж принц не может  больше плыть,
И смерть в глаза ему глядит.
Его поддерживая с низу,
Русалочка плыла к карнизу.
Что выделялся вдалеке,
Не сильно высоко в скале.
И та скала недалеко,
Стояла от дворца его.
И вскоре принц там был уж найден,
Лежал в беспамятстве , и крайне,
Был бледен, и не знал ни кто,
Поистине спасителя его.
Меж тем русалка молодая,
Любя так нежно и страдая,
О принце: выплыв вечерком,
Любя смотрела там тайком.
И вот прошло уж много дней,
Русалочка страдала всё сильней.
Уж так она любила принца,
Что хочет к ведьме обратится.
Морская ведьма не далёко,
Жила во впадине глубокой.
И лешаки и водяные,
В прислуге были у ней ныне.
Русалочка дрожа от страха,
Пред- очами ведьмы сникла птаха.
Да! Я ждала тебя красотка:!
Ей ведьма молвит, глядя кротко.
И я уж знаю твоё горе,
И помогу тебе на горе.
Но ты должна мне заплатить,
Свой голос! Речь в меня в плотить .
Вот зелье выпьешь это,
И в миг ты станешь человеком.
Но ты, не сможешь говорить,
Но будешь ножками ходить.
Да вот ещё, ежели принц тебя разлюбит,
Погибнешь ты, твоя любовь тебя погубит.
На всё согласная русалка,
Но вот сестёр и бабку жалко.

Но принц ей кажется дороже,
И так отца ей жалко тоже.
И вот плывёт она дай Боже,
Дай Боже ей любви взаимной,
Да призрачно то счастье видно.
Русалка к берегу плывёт,
Выходит на берег, и зелье пьёт.
И хвост тут рыбий раздвоился,
В прекрасны ножки превратился.
И принц уж тут увидел деву,
Она к дворцу идёт не смело.
Он ей на встречу поспешил,
В глаза ей смотрит наш кумир.
В глаза глядит, красой пленённый,
Он где то видел взгляд не тлённый.
Да разве может быть во сне,
Сию красавицу бы мне.
С тех пор он с ней не расставался,
На бал, пикник, он с ней катался,
На лошадях верхом,
И был по моему влюблён.
И всё вот так, бы шло прекрасно,
Но рок судьбы, ей ведьма предсказала ясно.
В соседнем рядом государстве,
Жил был король, уж был он старцем.
Принцесса дочь была красавица,
Была умна, пригожа,
И на русалочку похожа.
Наш принц услышав ту красу,
Уж хочется увидеть самому.
Не долго думая, он собрался ,
И вот пред ним красотка несравненна,
Ион  забыл русалочку мгновенно.
 И просит уж её руки,
На знача свадьбу вопреки.
Русалка с грустью созерцает,
Как принц забыв её, другу ласкает.
Русалочка в большой печали,
Покинута, сидит ночами,
На берегу у той скалы,
Где видели утопленника мы.
И вот покинутая всеми,
Лежит на ней проклятье ведьмы.
Не может к сёстрам возвратится,
Отцу, и бабке повинится.
Но вот однажды как то ночью,

Увидел царь морской там дочку,
Он ей даёт колдуньи ножик,
Всади его ты, принцу в сердце,
Когда он крепко будет спать.
Русалочкой ты станешь тут опять.
И снова к нам вернёшся  в море,
Заклятье ведьма снимет вскоре.
А принц погибнет от кинжала,
Ему возмездие то мало.
Русалочка взяла кинжал ,
И бросила его в пучину,
Не объяснив отцу причину.
Уж так она любила принца,
Да лутьше в пену превратится.

          Судьбу лелею.
А я сгубивший молодость свою,
Воспоминанье лет тех не имеет.
Ну разве стих судьбу мою,
Что было тихо перемелет.

И вот уж срок седой пришёл,
Судьбу свою стихом лелею.
Проблем житейских воз нашёл,
Себя тихонечко жалею.

В блокнот поплачусь потужу,
Одна осталась мне отрада,
Одной ей всё я расскажу,
Она одна мне будет рада.

Она мне друг, и я ей друг,
Она мне выжить помогает.
А если лихо станет вдруг.
Она врагов моих ругает.
                Осень.
Хожу по лесу опечален,
Лежит ковром, опавший лист.    
Ветрами лес весь измочален.
Раздет, помыт под душем, чист.
Уж птиц не слышно, улетели.
В просвете просек и долин,
Маски ярчайшей акварели,
Огнём пылающих рябин.
Трепещет листик на кустах,
Сиротливый и одинокий,
Глядит, с печалью в небесах,
Поблёкший месяц однобокий.
Я здесь бывал зимой и летом,
То время с этим не сравнить.
Тоска в то время, что вы, где там.
Весной стихи легко творить.
Промозглый день уж на исходе.
Уж вечер прячется в кустах.
Берёзки мокнут в непогоде,
В опалых топчутся кустах.

         Месяц золотой.
Ночью, в сумрачном молчанье,
Лес объятый темнотой.
Ходит в облачном тумане,
Полумесяц молодой.
Забежит за тучку прячась,
Шаловливым, молодым.
Как бычок, боднув, дурачась,
Тучку, рогом золотым.
То блеснёт холодным светом
Между тучек на поля,
Золотым мечём макушки
Обагрятся тополя.
Млечный путь зовёт в дорогу,
Полумесяц  молодой.
Звёзды,  вызвездив к чертогу,
Стелют путь свой золотой.
В золотом чертоге с девой,
Полумесяц молодой.
На плече устав с дороги.
Грезит звёздною страной.

         Осень.
Мазки  краснеющей рябины,
То тут, то там малюет осень.
По кромке стройных жёлтых сосен.
Не слышно пенья птиц, как прежде.
Берёзки скинули одежды,
Стесняясь  белой наготы,
Бегут в рябиновы кусты.
И клин кричащих журавлей,
На юг торопится скорей.
Тоскою сердце клич их рвёт.
Душа  с тоскою в след зовёт.
Брожу по лесу полон грусти.
К берёзкам белым часто в гости,
Я прихожу, когда тоска в меня селится.
С берёзками спешу сюда,
Я горем поделится.
Мне кажется, а может нет,
Что я уж ними сотню лет.
Они меня я знаю понимают,
Печаль мою ветвями раздвигают.
От них я ухожу спокойный,
Просветлённый.
И стих вот этот мой про них,
Пусть будет вечностью не тлённый.

         Умирают старые берёзы.
Умирают старые берёзы.
У деревьев всё, как у людей.
Из сучка пораненные слёзы,
По коре стекают на пыреё.

Так как у людей,  натруженные руки,
Сучья иссыхают и болят.
Их потомство, дети, да и внуки,
Сожалея их боготворят.

Дятел терапевт примчал на скорой.
И давай выстукивать, стучать,
Короеды источили кору,
Наложив предсмертную печать.

Всё болит, берёзы горько плачут.
Стонут громко, жалостливо на ветру.
По иссохшим бойко веткам скачут,
То синицы чистят бересту.

Жаль мне вас болезные берёзы,
Жаль до боли в сердце, и до слёз,
Не могу смотреть на ваши слёзы,
На больных и немощных берёз.

         Мой край родной.
Что- то мне не спится, на дворе темно.
Поутру синица стукнула в окно.
Заковало лужи, в панцирь ледяной.
Холодно синице лютою зимой.
Улетела птица, лучше б ты на юг.
Мне вот смутно тоже, одолел недуг.
Улетел бы тоже, я в родны края.
Где могилка мамы, где родился я.
Там мне всё знакомо,
Там мой край родной.
Там мне как-то даже, и тепло зимой.
Там бы мы, синица, обрели покой,
И не бились в окна, на приют чужой.
Запустил в тепло бы
Всех я бедных птах.
Да живу вот сам я, на чужих правах.
Строил я когда-то крепкое гнездо,
Да моя синица умерла давно.
Улетела птица, жалости не зная,
Улетела, бросив, из чужого края.
Улетают птицы, тянут косяками.
Как мы одиноки, бесприютны с вами.
Тянется к друг другу,
В жизни всё живое.
Счастье это счастье, когда вместе двое.

         Незабудка Икса.
Ждёт меня милая родина.
И в кувшинках по плёсам река.
Обещал. Ну прости, не свободен я
Да и ты от меня далека.

Мы с тобою так долго не виделись.
Заросли берега ивняком.
Помню ели, что мачтами высились,
Где я бегал мальцом босиком.

Сына блудного как-то ты встретишь?
Не узнаешь меня, я тебя.
Ты звездой путеводною светишь,
Словно мать, дожидаясь дитя.

Вот приеду я как –нибудь, выберусь.
Посижу, где обрыв над рекой.
Жди меня, моя верная малорусь,
Обниму тебя нежно рукой.

Ностальгия по родине точит.
Птицей я бы сей миг же умчал.
Тело бренное может быть хочет,
Обрести свой последний причал.
      Кот учёный.
Я прежде так весны не ждал.
Я узник в стенах, молвить не с кем.
Отдушина пишу стихи,
Да кот ещё по кличке Нестер.

Мой кот невежда, по цепи,
Не ходит, не учёный.
Он так же сохнет по весне,
Как след строки моей нетлённой.

Строка бежит, гласит о том,
Что по весне скучаю.
И вместе с мартовским котом,
Её до ждать не чаю.

Придёт, я верю наконец,
И в рощу милую пойду я.
И там пернатый мой певец,
И там покой найду я.

Там журавли в любовном танце.
Там трели милы соловья.
Да сколько мне пожить осталось,
Кукушку спрашиваю я.

      Мысли вслух.
Сидел я как-то на досуге,
Свободно мыслил про себя.
И сделал я не хитрый вывод,
Не хитрый вывод для себя.
В миру наглеть стал, кто сильней,
И бедным, слабым, трудно выживать.
Ну всё! Скажу как у зверей,
Как у зверей, не дать, не взять.
Чем быть скромней, в наш век, тем хуже.
Затопчут, враз и заклюют,
И силой уж не сильна правда.
Тон хамы всюду задают.
Я не скажу про всех так гадко,
Но подавило хамство всё вокруг,
И слабому в миру не сладко,
И всё сужается их круг.
И вот на голову как снег,
Нам спекулянты, бизнесмены,
И нами выращенный хлеб,
Диктуют нам заоблачные цены.
В подъездах код, стальные двери,
В решётках окна, лязг дверей.
Да не ужель живут там звери,
Иль прячутся там от зверей,
Наличники давно на свалке.
Решётки всюду красят быт.
И я как будто в  ЗАО парке ,
И страшно мне, и гложет стыд.
Да хорошо когда порядок,
В семье, в стране, во всём миру.
Когда царь глуп, в стране упадок,
И пусть он скажет что я вру.

        Жизнь совсем не та.
Я нагло всяк не богател,
Богатство всё со мной.
Быть честным, добрым, мой удел,
Пропитан потом, хлеб, был мой.

Да, гадко жить, за счёт других,
Уподобляясь хищному шакалу,
Всё деньги, бизнес, будто свих.
Психоз людской, попался дьяволу в опалу.

И были признаюсь лета.
Я в отпуск ездил, по курортам,
Сейчас уж жизнь совсем не та.
Мы стали в жизни, низшим сортом.

Нас стали громко презирать,
Ругать нашу эпоху.
И нашу добродетельную рать,
Уподобляют лоху.

Но эти лохи их взрастили,
Им дали знанья, и уют.
И даже их ругню простили,
Без нас пусть счастие куют.

Ковать уж им похоже не чем,
Сменили молот, на орла,
И глаз косит в карман наш; кречет.
За ним нахлебников орда.


     Тревожно за Россию.
Тревожно мне так за Россию,
Тревожно за бедных землян.
С экранов всё учат насилью,
Тревожат уснувший вулкан.

Тревожно за внуков, детей наших,
Их нечисть, грузит наркотой.
На вероотступников падших,
Управы не ждём, ни какой.

Законы все наши что надо,
Помошники  нарко дельцов .
И демон уж вышел из ада,
В преисподнюю тащит мальцов.

 И страшно подумать что будет,
Детишкам находят приют.
Мирские устои все губят,
Детей голубым отдают.

Мне страшно, опомнись Россия,
Не дай, поколенье сгубить,
Господь защити от насилья.
Детей без насилья взрастить.

     Предательства боюсь.
Боюсь сплетен, лутьше тишина,
Когда улыбки, за спиной как дули.
Они страшней, чем атомна война,
И как в затылок пущенные пули.

Я мести и предательства боюсь,
Она мерзка как в тине жаба.
Таких людей всегда я сторонюсь,
По мне уж лутьше в лоб,  чем спрятанное жало.

Злой мерзкий человек,
Всем знаю не приятен.
И вот уж, в этот грешный век,
Так много на планете, чёрных пятен.




Ошибки помарки.

Моя жизнь, как исписанный лист.
Не дописан, ошибки, помарки.
Предложенье кричит, торопись,
Запятая ворчит, ну куда ты.
Падежи заблудились, увязли,
Может суффиксы им под могут.
Где то точки в трясине погрязли,
Восклицательный тире зовут.
Вопросительный полусогнулся,
Запятая теснит, размахнулась,
Точка воет, куда мне приткнутся.
Восклицательный хочет рванутся.
Клякса всё испохабила поле,
Все испачкала там падежи.
В именительном ласковом слове,
Запятая вопит подожди.
Точку ставить, вот надо мне где-то,
Но не знаю, вот где и когда,
Проскочило вмиг жаркое лето,
И как тире, мелькают года.

      Душа на виду.
Что я всё плачу и ною.
Всё моё сердце в тоске.
Не сам ли судьбу свою строю,
На дюнах, в сыпучем песке.

Был я честен, и скромный,
Жил как сон наяву,
А проснулся бездомный,
Вся душа на виду.

Не тужу не тоскую
Будь то прошлого нет.
Я не чем не рискую,
Кроме прожитых лет.

Признаюсь был не в духе,
На душе маята,
В той плохой заварухе,
Понял всё суета.
Всё не стоит того,
Чтобы так убиваться
Только ночь мне не в радость,
На вороты всё снятся.

        Жуть гоняет кровь.
Люблю метель, но только тёплой.
Да так! Чтоб шапку ветром вон.
Идёшь по лесу снежной тропкой,
А по вершинам елей стон.

Поёт метель на флейте тонко,
То вдруг медведем заревёт.
То как скрипач, на скрипке звонко,
Куда то в ад, иль рай зовёт.

Кому – то жуть а мне отрада,
Мне в жилах жуть, гоняет кровь,
Застрял по пояс да и ладно.
Искать тропу, вот надо вновь.

Мятежны ели до земли,
Склоняет непогодь в поклоне,
И от вселенной до земли,
Живое всё у ней в полоне.

В лицо кидает снегом кто то,
Толкает, дико хохоча,
И манит путника в болото.
Да как шаман в бубен стуча.

Устав от злости чуть притихла,
Но тут коварство на лицо,
Скрипит старушка где то пихта,
Да жуть смеётся мне в лицо.

       Осень золотая.
Над моею головою, кружит, кружит, листопад.
Будь то с неба, сыплет с клёна,
Золотистый камнепад.

Утомившись, на плечё мне,
Слиток золота присел,
Ветерок рукой бесстыдной,
Налетев берёз раздел.

Золотой ковёр топчу я,
Мне до боли лета жаль.
Осень мне тоску наводит,
Жёлтую печаль.

Журавлинный  кличь картавя
Клином режет тишину,
Всё живое улетает,
Мне б дож дать весну.

Были б крылья, с ними тоже, улетел и я.
Без тоски, без сожаленья, в тёплые края.

       Канула с обрыва.
Годы мои годы-кони вороные,
Закусив удила, мечутся шальные.
Пролетела тройка, дикая, степная,
А на ней под гору, молодость лихая.

Ночь крадётся тихим шагом воровская,
Мчится под откос тройка вороная.
В сумерки врезаясь, прянула с обрыва.
Диким воплем эхо треснуло с надрыва.

Тройка, моя тройка! Не спеши шальная,
Как звезда, сорвавшись с неба, умирая.
Годы, мои годы-кони вороные,
Улетели кони под обрыв хмельные.

       Седое одиночество.
По –мужски всё делаю тихонько,
По-мужски печально потужу,
На виски, подёрнутые пеплом,
Я со страхом в зеркало гляжу.

По-мужски сготовлю себе ужин,
Проглочу с слезою пополам,
Я за эту горькую свободу,
Ни кому и понюшки не дам.

В одиночестве седом и безысходном,
Помяну тихонько чъюто – мать,
Ночью, как в промозглую могилу,
Лягу спать, в холодную кровать.
       
      

    

       Жизнь без оглядки.
Вот я подумал не без  грусти,
Ну что на свете человек?
Страдает, любит, ходит в гости
Но так короток его век.

Казалось, вот ещё вчера,
Мы были молоды, любили.
С зарёй в обнимку вечера,
Под звёздным небом проводили.

Летели в жизнь мы без оглядки,
Куда-то голову сломя,
С судьбой ниспосланною в прятки,
Играть пыталися  но зря.

Уж что ниспослано нам свыше,
Не надо! Богу вопреки,
Затмить создателя, и выше,
В завете ветхом нам рек ли .

Но вот, споткнувшись и уж ах,
Пройдённый путь с тоской лелеем.
Как снег. Седины на висках,
Себя тихонечко жалеем.

        Роща золотая.
Ну, здравствуй роща золотая!
Вот я и снова у тебя в гостях.
Берёзку ветер раздевая.
И что-то прячет всё в кустах.
 
Хожу пленённый красотою,
Я как невесту среди них,
Ищу осеннею порою.
В блокнот записываю стих.

И сыплет золото под ноги,
Как фея добрая купцу,
Возьми меня, и пусть нас боги,
Благо славят как бы к венцу.

Шумит берёзовая роща,
Навстречу мне, привет, привет.
Осина- как сварлива тёща,
Пожаром пыхнула во след.
Пугаясь белой наготы,
Целует ноги белы ветер.
Бегут в рябинвы  кусты,
Берёзки белые под вечер.

   Дорогой тётушке.
Прошла ты по жизни не лёгкий свой путь,
И светел твой путь был, нельзя упрекнуть.
Нельзя упрекнуть ну буквально не чём,
Примером была ты нам в жизни во всём.

Доброе сердце не знало покоя,
Было и счастье, было и горе,
Стойко сносила удары судьбы,
Мама моя, почему же не ты.

Но я люблю тебя также как маму,
За доброту твою вечная память,
Память останется в наших сердцах,
Вечный покой у тебя на устах.

Стих этот выстрадал я не умело,
Жаль вот прочесть ты его не успела,
А как мне хотелось тебе прочитать,
Моя дорогая не названа мать.

Лежишь одиноко в землице сырой,
Господи душу твою упокой,
Будем молится, тебя вспоминая,
Чтобы господь не лишил тебя рая.

          Неужели всё это было.
Есть слова, объяснить не могу я,
Отчего у них власть надо мной,
Их услышав, опять оживу я,
И опять захочу быть с тобой.
Помню первую нашу встречу,
Я пришёл там к тебе под вечер,
Без вина мы с тобой захмелели.
И от страсти собой не владели.
И слились наши души потом,
И вошёл в твою плоть Купидон,
Всё дальнейшее было как сон.
Я глушил поцелуем твой стон.
Господи неужели всё это было?
Я тогда тебя звал малышкой,
Я не жалею что всё так вышло.
Да нет, слово не то не жалею,
Я вновь, и вновь,  хочу хмелю.
Чтобы жить до конца во хмелю,
Ты услышь меня я люблю.
Разве плохо нам было поверь,
Мне не внести этих потерь.
Любовь не вернёшь насильно, я знаю,
От этого больше люблю и страдаю.
Это горько я знаю,
Сразу пусто вокруг,
Небо рушится вдруг.
Хоть умри от тоски,
Что тут можно поделать.
Если нету любви.
Я пытался забыть,
Но как с сердцем мне быть,
Оно рвётся с груди , оно хочет любить.
На суд твой, тебе я брошу,
Всего самого себя.
Я давно эшафот готовлю,
Для безумного судного дня.
Молю не суди меня строго,
Иль рубани с плеча,
Тогда уж совсем не долго,
Моя догорит свеча.

     Я завидую птицам.
Я завидую птицам, за свободную высь,
Посмотри человек, погляди, подивись.
Может в жизни другой,
Жил свободною птицей,
Может серым орлом.
Может просто синицей.
И поэтому так я с тоской провожаю,
Кажду  осень на юг, журавлиную стаю.
Я завидую птицам за свободный полёт,
Даже сильный не волен
В вышине самолёт.
Верный лебедь погиб,
От тоски по подруге,
Канул с неба пропев,
Песню милой супруге.
Птицам подлых измен,
Не понять не постичь,
Часто слышу с полей,
Призывной нежный кличь.
        Клевета.
Клевета, вот змея ядовитая,
Скольких душ погубила она.
Ползёт по земле подлая, деловитая,
Свою дань собирает с полна.

Губит души, святые, не винные,
С не порочно- открытой душой,
Добродушные, в меру наивные,
Не покрытые плесенью, ржой.

Клевета вот сотрудница дьявола,
Правит миром, стяжает войну,
Не подвластны ей честные правила,
Порождает насилья войну.

Занимает посты ключевые,
И двулика как Янус тот бог,
Губит души, на нет молодые,
Клевета на земле словно смог.

         Ночёвки у костра.
Сижу любуюсь я рекой,
Как стреж её быстра.
Да неужели был я молодой,
Тайга, ночёвки у костра. 

Всё это было так давно,
И точит  стерва  настальгия,
В тайге театра нет, кино,
Но пейзажи какие.

Познав лишения, мытарства,
Я был в тайге раскрепощён.
Пред лож тогда хоть кто полцарства,
Я был бы этим возмущён.

Свободные от корысти, и славы,
Свободные от всех житейских благ,
Ломили мы и были правы,
Что корысть это сущий враг.




         Весна.
Звенела песнями весна,
Ручей проснулся и бормочет.
Стрельнула к солнышку сосна,
И глотку рвёт нахальный кочет.

Сев на забор трещит сорока,
Вот право два певца под-стать,
В лесах идёт броженье сока.
Спешат скорей всяк наверстать.

Весна любви, пора надежд,
Весенний дух, любви броженье,
Земной наряд пестро одежд.
В озёрах мокнут отраженья.

Взирает коршун с высоты,
Певцов земных нахал пугает,
Певцы хоронятся в кусты.
И пёс от скуки где то лает.

И как поёт кричит душа,
Весны внезапному приходу,
Смолистым воздухом дыша,
Вторгаюсь я весной в природу.

Синица по лесу трезвонит,
Весна идёт, весна идёт,
Последний штрих, весна хоронит,
В овраге спрятавшийся лёд.

Уж вечер лез через кусты,
Но спать ни кто не собирался,
Сидят молчком одни клесты,
Из леса вечер тенью крался.

      Гласят предания.
Гласят  предания из века в век,
Жесток и лют был человек.
Когда то в каменные годы,
Когда поднялся человек на ноги,
И племя на другое племя,
Дубинкой славил своё время.
А время шло менялись нравы,
С пещёры вышел человек, в дубравы.
И лук из ветви сотворил,
Да хижину себе срубил.
Там каменный топор уж был придуман,
И всё равно он мирно жить не думал.
Семейные с годами возрождались кланы,
А там уж господа, да паны.
И в кабалу там человека человек,
Копьём завоевал на век.
И дальше больше шёл прогресс,
И аппетит уж больше у господ повес.
Князья , дворяне, появились,
Откуда Бог  их знает объявились.
Рабов держали белых, чёрных,
И плетью били не покорных.
Исуса  нашего Христа ,
Распяли нехристи, творца.
Да много было снесено голов,
И будет ещё много варварских голгоф.
И вот уж появилися  винтовки, автоматы,
И пуля дура, прямо в лоб.
Не зная прав ты ль виноватый.
Прошло не так уж много лет,
Планета стонет от ракет.
И бомбы рушат города,
Вот тут беда так уж беда.
Вражда не знает не границ,
Не океана, и не моря.
Ни женщин, не детей, не замечает горя.

        Безумцы у власти.
Страшно подумать безумцы у власти,
Мир раскололся, как бомба на части.
Снова железным тупым кулаком,
Янки лютуют, грозят за бугром.
Мир не забыл, тот кошмар в Нагасаки,
Свежи ещё раны, и помнят словаки,
Бомбы на головы их них детей,
Сыпали янки там несколько дней.
Армия роботов, тупа и бездарна,
Сказали убить убивают бездумно.
Слёзы Вьетнама не так уж давно,
Янки всё те же ну что за дерьмо.
Империей зла нас порой называли,
Но мы-то всем мира я знаю желали,
И вот доказательства снова тому,
В Ираке мы вновь пожинаем войну.
Однажды я знаю, я знаю нарвутся,
Им слёзы чужие слихвой отольются.
Совет мой таков, и своим и чужим,
Не надо нам войн мы жить мирно хотим.
Не лез те безумцы в чужую страну,
Войною не тешьте  глупцы сатану.

       Мама это свято.
Тогда она ещё не знала,
Что значит матерею быть.
В муках не любяще дитё рожала.
Волчицею от боли продолжая выть.
               
И вот писклявый к ней комочек,
В палату покормить несут.
Она взглянуть даже не хочет,
А он уж рядом тут как тут.

Дитё к сосцам своим придвинув,
И чувство материнства разлилось волной.
Сосок втянув зачмокал  мило,
Телёночек двуногий твой.

Проснулась мать в тебе, царица,
Чтоб генетическу цепочку не прервать.
И вовселенном колесе, ты хоть и спица,
Но слово-то какое мать.

Взрастёт дитё тобой будет гордится,
И будет у него, дитё своё,
И снова колесо, укрепит спица.
И слово мама не умрёт твоё.

      Обретаю связь.
Я только веки будь то смежил,
В июле ночи коротки,
А горизонт рассвет уж нежил.
И ночь бежала в закутки.

В тумане лес едва виднелся,
Ещё рассвет боролся с тьмой,
Певец  земной, в кустах проснулся,
О как поёт он боже мой.

В палатке тихо: слушал песни,
Боясь вспугнуть не шевелясь,
Душа поёт моя с ним в месте,
С ним вместе обретает связь.
Уж первый луч стрелою в небо,
Пронзил полумрак, свет даря!
Мечём направо и налево,
Рубила сумерки заря.

Туман упал слезой на травку,
Певец божественный умолк,
А луч, пронзив мою палатку,
На спальник рядышком прилёг.

     Соловьи в душе запели.
Зори полоскались кумачом,
В озере, на отмели купались,
Паутинки серым паучком,
В вычурные сети ткались.

Всё откину, боль, и грусть,
И забуду зимние метели.
И отступит всё плохое пусть,
Соловьи в душе запели.

Пусть поют до следущей зимы,
Мы им все на свете рады.
От студёной зимней кутерьмы,
Навевает сладкие баллады.

Зори отстирали полотно,
И купель прибрежна опустела,
Солнышко открыв окно,
И на небе высветилась стела.

     Не для меня звенят ручьи.
Не для меня пришла весна,
Быть может уж десятая.
Житейской глупостью полна,
На мелочи разъятая.

И соловьи поют не мне,
Весне безмерно рады,
А я живу как бы во сне
Пишу не нужные баллады .

Не для меня звенят ручьи ,
Разбужены весной,
Бегут свободно, не чии,
Средь буйной зелени лесной.

Не для меня цветут цветы,
Весна летит бескрылая.
Зачем же есть на свете ты.
Любимая, постылая.
   
Зачем на свете без тебя,
Любить, страдать, и маяться.
Судьба моя как пёс цепной,
Оступишься, кусается.

Ну где мне слов таких найти,
Чтоб боль, на сердце успокоить,
Готов полсвета я пройти,
Но видеть мне тебя не стоит.


       разбойник ветер.
Стоит как будь то в золоте,
Берёзка на виду,
Да вдруг разбойник ветер,
Примчался на беду.

Сорвал с неё шутя,
Платье золотое,
Бледнеет от стыда,
Тело молодое.

Стоит она раздетая,
Стыдливая, нагая,
Руками белокурыми,
Чересла прикрывая.

     пой соловушка, пой.
 
Играют со мною в прятки,
Грузди, боровики,
Прячут  под листьями шляпки,
Попробуй ка нас найди.

Лисички листиком жёлтым,
Прикинулись на виду.
Мухомор красавцем гордым,
На возьми меня на виду.

И хожу я по лесу тих,
Здесь я в доску, со всеми свой,
Слышно трели, сыплет лихо,
Пой соловушка, пой.

    Не допетой песней умирать.
Я предчувствую что скоро бросишь,
Как не нужную, изношенную вещь.
И поэтому тоска порой находит,
Уцепившись в душу, словно клещ.
 
Я боюсь предательства, измены.
Одиночества седого я боюсь.
Перед образом я встану на колени,
И всевышнему за всех нас помолюсь.

Чтоб простил нас грешных, не разумных,
Чтоб любовь в сердца наши вселил.
Нам осталось здесь побыть не долго.
Мне так жить уж больше нету сил.

От тебя я скрою эти строки ,
Всё равно меня ты не поймёшь,
Ты однажды, знаю, не простившись,
Треснешь дверью злобно и уйдёшь.

Ты уйдёшь, а я останусь скорбно
Прожитой дневник перелистать.
На странице, не дописанною мною,
Недопетой песней умирать.

      Это было так давно.
Ты проходишь мимо как чужая,
А ведь были мы с тобой близки.
Я причин к тому совсем не зная,
Медленно сгораю от тоски.

Неужели быстро так забыла,
Ласки наши страстные с тобой.
Было, было, Господи что было,
Ты шептала, ласковый зверь мой.

Сводил с ума, твой обнажённый стан,
Ласкающие всюду руки,
И пробуждался нехотя вулкан.
Какие ж были, сладостные муки.

Всё это вспоминаю и не в мочь,
Таю на сердце, боль разлуки.
Зачем судьба дала мне эту ночь,
Зачем мне выпали такие муки.

О как забыть всё это, не могу!
Да лучше б мне на свете не родится,
От злой судьбы, возьму и убегу,      
Чтобы из пепла снова возродится.

           Любовь от Бога.
Глупеют люди от любви, становятся как дети.
В тот миг не думают они, что Купидон их ловит в сети.
Стрельнёт Амур стрелой любви, и озорно хохочет.
И обречённому кричит, а сам уж стрелы точит.
Влюблённым по фигу моря, и горы им не горы,
И не теряют время зря, шагают через годы.

         Любовь от лукавого.
Глупеют люди  от любви, становятся как дети.
В тот миг не думают они, что чёрт плетёт им сети.
Душа на вроде как поёт, нечистый строит козни,
Из за угла петлю метнёт, и человек уж в бездне.
Любовь прошла, они враги, друг друга не на видят,
И не обдуманы шаги, их помыслы бередят.
И губит души их лукавый, теряют головы совсем.
И правый он или не правый, чёрт сам не поймёт их там совсем.

        Убегал от мирской суеты.
Было время ногою в пропасть,
Я над бездной шагнув стоял.
Человечья коварная подлость,
Мне готовила смертный причал.
Пил стаканами с горя водку,
В сердце боль заглушая зельём.
А пожар заливая пил воду,
С пере- пития следушим  днём.
Убегал в одичалые дебри,
От коварной не милой судьбы,
Открывались таёжные двери.
Мне в покой от мирской суеты.
Исцелялся душою и телом,
Я познал настоящих друзей ,
В геологии, в стужу и летом,
Стал душою, и телом сильней.
Страшно только, как вспомню былое,
С другом предавшую жену,
И ушёл я не место где трое.
Только бывшего друга кляну.
Я не верю в такое чтоб друг,
Место в лодке, и бросит мне круг,
Может сказки всё это, врут!
Когда третий появится вдруг.
Отойду от мирской суеты,
Мне друзья, соловьи, глухари.
От земной я ожил красоты,
Я в заходы беру сухари.

    Людская добродетель.
Зверушек, птичек, для забавы,
Держим в клетках, в клеточках, в неволе.
И добродетельствуем  жалостные нравы,
Будь то мы друзья им в чистом поле.
О как же, птичке, хочется свободы
Зверушке в лес, в тайгу, в нору.
Как узники обречены на годы,
Всё это так, я видит Бог не вру.
А во дворах, за городом, и даже за порогом,
Бездомные собаки, кошки,
Выброшенные наигравшись другом.
Планету превратили в грязную помойку
Моря и реки гибнут потихоньку.
Как раньше не попьёшь водички из реки.
Всему предел есть, скажем вопреки.
И без предел наш обновит природа,
Она нам мстит  всё больше год от года.
То наводненье, то знобит цунами,
То сотрясает  ужас наводя толчками.
Опомнитесь же люди! Что творим мы, ( страх)
Спасти планету  всё в наших руках.
Да нет нажива нас несчастных одолела,
Всяк тянет на себя, наживы одеяло.
И вот однажды, не дай Бог, такого транса,
Нас ждёт наверно  та же участь марса.

         Одиночество.
Какое счастье что кого то любят,
Что кто то у кого то есть.
Что низменных страстей не будят,
Что им дороже, добродетельная честь.

Не каждому такая доля выпадает,
Не всякому счастливый выпадет билет,
И что такое, одиночество бывает,
Я знаю, мне поверьте с малых лет.

Порой в поту холодном просыпаюсь,
Души услышав горький плачь,
И ночью темной тихо, тихо каюсь,
Мой страшный рок, незыблемый палач.

Любовь и ласки, всё не для меня,
Семейные, счастливые идиллии.
В лесу есть у меня родня,
Мои пернатые, мне сердцу милые.

       Пересвист соловья.
Суетится пичуга в кустах,
Строит гнёздышко, детушкам кров,
И весна уж у всех на устах,
Будоражит застывшую кровь.

А за речкой призывно мне слышно,
Журавель всё подружку кричит.
А на талой над окнами крышей,
Мне капель, прямо в сердце стучит.

Отойду я от стужи, оттаю,
В рощу к ним на свиданье пойду,
Посмотрю журавлиную стаю.
В небе клин их, глазами найду.

Сердце радостно, сладко заноет,
Отзовётся на крик журавля.       
Как мила мне природа весною,
Как люблю пересвист соловья.

    Доченьке в день рождения.
В жизни не долго свихнутся с пути,
Там, где нет чести, туда не ходи.
Там, где нет правды, душой не криви.
Будь человеком.

Друзей выбирай, как в разведку идти,
Чтобы надёжные были в пути.
Слабых заблудших не обижай.
Добрым советом ты им помогай.
Будь человеком.
Бог отвернулся на время от нас,
Дьявол смущает и властвует сейчас.
Трудно бороться с пороком и злом.
Только спасенье нам Божьим крестом.
Стань человеком.

Тучи возможно затмят тебе свет,
И ступишь невольно на ложный
Ты след.
Ты нас позови, мы не медля придём,
Укажем тропинку, беду отведём.
Будь человеком.

С улыбкой шагай по счастливой
Тропе.
Радуйся солнцу и яркой звезде.
Та, что ведёт, освещая нам путь.
Только и ты доброту не забудь.
Стань человеком. Счастья тебе доченька!
               
КАТИМСЯ В ЭПОХУ ОБЕЗЪЯНЫ.
Удивился бы наверно Дарвин,
Как дичают в обществе устои,
И библейский сын Адама Каин
Киллеру в подмётки не достоин.
Снова брат на брата зуб имеет,
Иле ж сын знобит отца.
Киллеры от крови сатанеют,
Потеряв обличие лица.
Катимся в эпоху обезьяны,
Где нам Дарвин вычислил черту,
Вижу те – ж звериные изъяны,
И культуру ну совсем не ту.
Возродили общество дворян,
И кичатся этим дармоеды,
Эта стая умных обезьян
Деградацией приносит беды.
Я- б культуру с детства прививал,
Даже пусть с пелёнок,
Не убей, не укради, эту заповедь чтоб знал
Каждый не воспитанный ребёнок.
Неприемлема вот собственность в России,
За неё грызутся воры словно псы,
Мне знакомо чувство настальгии,
В той России что спасли отцы.

Вот Владимир шустрый победитель,
Он слезу от радости пустил,
Мы победили! Мир тому свидетель,
Кричал он громко не жалея сил.
Он тем унизил бедных не имущих,
Они победили трудовой народ,
И сталеваров, хлеборобов, выкинули лучших,
Законов волчьих вымудрили  свод.
Лирика.
Идут века грядёт эпоха,
Да вот не грамотен я плохо,
И где- то слово помудрей я
Не могу придумать хоть убей.
Пойду в поля поближе к ночи,
И к звёздам обращу, с мольбою очи,
И мне вечерняя заря,
Ты с музой вот связался зря.
Мне  звёзды что-то шепчут тихо,
Одна сорвавшись мчится лихо,
Черкнёт вселенную как спичкой,
И озаряет музой стих мой.
И вот уж выплыла луна и
Величава и полна, да сколь уж
Было про луну, не мной придумано всё это,
И звёзды и луна, давно уж музою воспеты.
А мне придумать что-то ново, да
Получается хреново.
И вот опять уж сбился с ритма,
А там уж где-то кипит битва,
Стрелец  нацелился в Венеру,
Метнуть стрелу любви, в пантеру
Иначе уж её не назовёшь,
Так облик мило с нею схож.
А марс грозит стрельцу мечём,
И мечет огненным смерчём.
Но млечный путь их укрывает,
И где-то в вечности их след уж тает.

Ручей не чей.
Течёт в горах ручей хрустальный,
Ему не ведом дух печальный,
Теплом весенним пробуждён,
На камень с камня скачет он.
Он где-то там в горах родился,
Пугливой ниточкой не смелым ручейком,
Из снега превратился.
Спускаясь ниже набирает силу,
Течёт уж более смелей, и вот,
Уж он не ниточка, а сильный
И большой ручей как небосвод.
Низвергнувшись с горы крутой,
Искрясь и радуясь торопится домой.
Он так далёк от суету людской.
Вливаясь с боку вопреки,
То младше братья ручейки,
Ему ту силу придают,
И вместе с ним звенят поют.
И вот достигнув апогея,
Он водопадом прыгнул млея,
От страха захватило дух,
И гулом захлестнуло слух.
Да вот скакнув и присмирев,
Как будь-то тихо умерев,
Несёт спокойно тихо воды,
Уж много лет, уж кои годы.

      Лирика.
Мы с тобой как небо и земля,
Разлучил нас пятый океан,
А сохну по тебе любя,
В голубой уставившись экран.
На меня пролейся дождичком слезой,
Оживу цветами расцвету я вмиг,
Ты увидишь   сверху облик мой,
Пестротой порадую твой звёздный лик.
Соловьиной песней в небе затеряюсь,
В озеро всосу твою голубизну,
Для тебя садами расцвету я постараюсь,
Ты увидишь сверху новизну.
И теплом прольёшься мне на грудь,
И в душе растопишь моей лёд,
Солнечным лучом прогонишь жуть.
На губах твоих оставлю мёд.
В обоюдной дружбе хаотической,
Я поцелуй земной запечатлю,
Растворюсь в твоей душе космической,
Млечных зёрен в небе поклюю.
Буду в небе утренней звездой,
И в лугах космических гулять,
Буду звёзды зажигать над головой,
И тебя стихами прославлять.


         Плач земли.
Я умоляю Богом вас земляне,
Планету надо нам спасать,
Клянусь на библии, каране,
Готов хоть на колени перед миром встать.
Нас ждёт я вижу участь марса,
Кругом пустыню не живую,
Не льва, не птичек, и не барса,
И только всюду прихоть злую.
Процесс пошёл не обратимый,
Да может поздно уж спасать,
Уж плач идёт неумолимый,
Земля проклятьем может стать.
Нажива нам глаза застила,
Не внемлем плач живой природы,
И марсиан вот так сгубила,
Ушли в небытие народы.
До нашего сознанья не доходит,
Масштаб всемирной катастрофы,
За наши здесь земны грехи,
Христос не примет вновь голгофы.

       Где же ты моя синица.
Улететь бы как та птица,
За далёкие моря,
Может там моя синица,
Там бы бросил якорь я.
Может там измен не знают,
Не разводятся, не лгут,
Может там наверно знают,
Что такое честный труд.
Там наверно иволги не плачут,
Для влюблённых соловьи поют,
Белочки по веткам скачут,
И кукушки себе гнёзда вьют.
Улетел к тебе б я птица,
За далёкие моря,
Чтоб душою возродится,
Чтобы жизнь не тратить зря.
Где же ты моя синица,
Может за морем живёшь
Может быть совсем не птица
И меня давно уж ждёшь.



        Грязная политика в спорте.
Радости здесь нет печаль!
От победы нашего боксёра,
Как мне искренне поверте жаль,
Братьев стравливат  шакалов свора.
Даже руки друг другу не подав,
После боя разошлись врагами,
Янки душат мир петлёю как удав,
Всех знобят погаными делами.
В логово шакалье заманив,
Предвкушали злобную забаву,
Но плевок в свой адрес получив,
Проглотили словно бы отраву.
Много встреч я видел не злобливых,
После боя дружески объятья,
Без фанатов злобных и крикливых,
Обнимались крепко словно братья.
Очищенья мир давно уж ждёт,
От липучей мерзкой паутины,
За дела их пакостные ждёт,
Океана страшные пучины.

       Мечтать не вредно.
Мне бы память сейчас хорошую,
Я б такие стихи накатал,
Замело все следы запорошило,
Месяц  высветил свой оскал.
Может стал бы я вдруг поэтом,
Или может совсем не кем,
Заморочил бы мозги сюжетом,
Или стал бы ненужный всем.
Много  было таких на свете,
Да и я вот один из них,
Мечтал о крутом поэте,
Это может безумный свих.
Мне бы грамоты дал о Боже,
И побольше извилин в мозгу,
Я бы вылез тогда из кожи,
И зажёг бы как есть звезду.

      Вольный ветер.
Если б был бы я свободным ветром,
Я б летал не ведая преград,
Я б свободен был зимой и летом,
От богов не требуя наград.

Целовал бы волны сине моря,
И шептался тихо с ковылём
Я не знал бы что такое горе,
И забыл бы страстный не уём.

Яблонькой б невестой любовался,
Опыляя по пути ей цвет.
И по осени наверно бы дождался,
Запашистый наливной ранет.

Тучки по пути сгоняя,
Пас бы в небе плачущих овец,
И они слезу на мир роняя,
Подобрело много бы сердец.

Дуй на радость мне весёлый ветер,
От твоей прохлады веселей,
В этот мой, апрельский тёплый вечер,
Даже мир мне кажется добрей.

Как завидую свободе ветра,
Если б я вот так же мог,
Не дано мне даже километра
пробежать не ощущая ног.
Знал ли в мире кто сию свободу,
Знал ли в мире кто такой простор,
Не подвластен ветер небосводу,
Всему свету мчит на перекор.

      Где ты и с кем ты.
Солнце нам светит с тобою одно,
Воздухом дышим одним.
Только вот ты от меня далек,
Где ты и с кем ты? А может с другим.
Пусть без меня, только счастлива будь,
Пусть и с другим хороводишь,
Заказан к тебе затерявшийся путь,
Тот путь по которому ходишь.
Наши тропинки скрестились на миг
Однажды мы встретились, чтобы расстаться,
Я вижу во всех и повсюду твой лик,
Мне надо бы было с тобою остаться.
И вот, не искал бы тебя я в других,
Ты может живёшь где то рядом,
Тебе посвящу, ты прочтёшь этот стих,
И вдруг повстречаемся чудом.
Я знаю ты помнишь ту нашу Иксу,
И катер речной у причала,
Меня провожала, держась за косу,
Подраненной чайкой кричала.
О как я был глуп, что тебя потерял,
И как я себя не на вижу,
Восне, наяву про себя повторял,
Имя твоё, образ твой мысленно вижу.

       Точка запятая.
Как живёте точка запятая,
Это прозвище известной мне четы,
Вот уж много лет о вас не зная
Я уж лиц забыл ваши черты.
Я так сказал! На этом точка.
Такой была привычка у дружочка,
А она ты, ты Боже мой,
К нему лепилась запятой.
Мы были трое не разлей вода,
Да видимо не я её судьба,
Иль может быть решил Всевышний,
Что я вдруг, оказался третий лишний.
Грешен был любил я тайно,
Запятую без ума,
В сердце ранила случайно,
Знать не ведала сама.
И с тех пор мне нет покоя,
На край света я сбежал,
В лодке щастливы лишь двое,
Третий щастию мешал.

        Счастьем надо дорожить.
Знавал и я немного счастья,
Но им тогда не дорожил,
Не ведал в будущем ненастья,
Что Бог послал я тем и жил.
А счастье как песок сыпучий,
Сквозь пальцы вкратце утекло,
И вот настал расплаты случай,
Очнулся холодно темно.
Да! Прошлое мне как отшить,
Надежд незыблемых страстей,
И рад бы я всё здесь забыть,
Оно ластится словно змей.
Ночь за окном, темно, лежу бывало,
А думы лезут в душу роем,
И тьмы ночное покрывало,
Знобит меня в оконный проем.
Но вот молитву сотворил,
И мысли отступили словно тени,
Нежданный сон меня сморил,
Исчезла ночь поддавшись тлении.

      Я всё о своём.
Я всё о своём, всё о своём,
В душе мятежной наболело,
В плоти бунтарский окоём,
И зачерствело тело.
Ну что я стою в этом мире,
К наживе страждущей толпе,
Ну разве что поплачусь лире.
Иль новизну донесть  молве.
Ну что то выточу для дяди,
Кому то в дом вложу кирпич,
А господа все эти б….
С меня три шкуры будут стричь.
О господа, о господа,
Вы брошенное подобрали,
И убеждаете весь мир,
Что вы совсем не воровали.
Всюду  рейдорски захваты,
На куски Россию рвут,
А прохвосты аты баты,
Дерзновенно нагло врут.           1990г

     Когда неистов соловей.
Люблю бродить в тиши в безлюдье,
От всех грехов земных уйдя,
Не слышать всюду словоблудья,
Всё это знать не для меня.
Люблю чем старше год от года,
Лесную сень, простор полей,
Когда не слякотна погода,
Когда не истов соловей.
Когда душе невмоготу.
Бегу спасаясь на природу,
И обретаю радость ту,
Как узник выйдя на свободу.
Иду тихонько гомон птичий.
Раскрепощённая душа,
Настрой психически приличный,
Листвой опавшею шурша.
Здесь место самое, подумать,
О смысле жизни, бытия,
С души очистить грязь и сумять,
Определить где суть где я.

      Осень.
Хожу по лесу опечален,
Лежит ковром опавший лист,
Ветрами лес весь измочален,
Раздет, помыт под душем, чист.
Уж птиц не слышно улетели,
В просвете просек и долин,
Мазки  ярчайшей акварели,
Огнём пылающих осин.
Трепещет листик на кустах,
Сиротливый и одинокий,
Глядит с печалью в небесах,
Поблёкший месяц однобокий.
Я здесь бывал весной и летом,
То время с этим не сравнить,
Тоска в то время, что вы где там,
Весной стихи легко творить.
Промозглый день уж на исходе,
Уж вечер прячется в кустах,
Берёзки мокнут в непогоде,
В опалых топчутся листах.

       Кто мы и откуда.
В жизни всё бывает не надолго,
Не надолго и не навсегда,
И любовь приходит и уходит,
Только смерть уносит навсегда.
В жизни всё течёт закономерно,
Всё уходит в срок или не в срок,
И судьба у каждого наверно,
Всяк своя как неизбежный рок.
Жизнь как миг фиксирует года,
Мы пришли как будто не откуда,
И уйдём быть может в некуда,
Не поняв наверно кто мы и откуда.
Уравняет смерть там нас по братски,
И господ не будет и рабов,
Отпадут навек земные страсти,
Что при жизни наломали дрв.



        Ходит по полю девчонка.
Ну вот я снова кажется того,
Пришла она желанная,
Весна стучится мне в окно,
Зимою долгожданная.
И вот запели птицы звонко, звонко,
И вместе с ними каждый год,
Ходит пополю весна девчонка,
И меня с собою погулять зовёт.
И словно пьяный я готов,
Упасть ей в ноги, ниц,
В ковёр дурманящих цветов,
И слушать музу, Божьих птиц.
И протяну я руки млеючи ,
К апрелю синеглазому,
И в прах стряхну все мелочи,
Что накопились за зиму.

       Ночь.
Мучит ночь меня крадясь к постели,
Накрывая вороным крылом,
За окном свирепствуют метели,
Дребезжа надтреснутым стеклом.
Скачут ведьмой тени по углам,
Тишину заснувшую пугая,
Умирают страхи по утрам,
И уходят тени сны стирая.
Утро облегчение приносит,
Грешну душу очищает свет,
И душа ликуя счастья просит,
Много, много, страждуюших лет.
Не даёт заснуть свирепая метель,
Тени скачут по углам пугая,
Уж грядёт день ангела апрель,
И весна мне сердцу дорогая.

        Там нас было двое.
Под старость лет забыв уж кто я,
Одним дыханием живу,
Когда то там нас было двое,
Но то во сне не наяву.
Утихли страсти все земные,
И прошлое не явь а сон,
Виски уж вот мои седые,
Души не слышен прежний стон.
Душа смирилась угасая,
В пожаре меркнущих костров,
И тихо, тихо, плачет причитая,
Чтобы не слышно было слов.
Слова лежатся на бумагу,
Негромко в тайне ото всех,
И станет легче слава Богу,
Что всё не выскажешь при всех.

        Река детства.
Течёт таёжная река,
Течёт она усталая,
Течёт века из далека,
Не молода не старая.
Я знаю дедушки старей,
И прадеда быть может,
Рождалась может как ручей,
Да кто узнает кто докажет.
Течёт она издалека,
С боков много ручейная,
Течёт незыблемо века,
Свободная нечейная.
Родился я на той реке,
Таёжной и усталой,
Сейчас живу я вдалеке,
Седой уже и старый.


        Превратности судьбы.
Был я подкаблучником признаюсь,
Много сыпал  золотых,
Вот сейчас расплата маюсь,
Саданула женщина под дых.
Слабый пол сильней когда лелеешь.
Не поможет броне шит любви,
И однажды брошенный жалеешь,
О крутой превратности судьбы.
Не найдут союз весна и осень,
Отрицательные между ними полюса,
Осень, осень, и виски уж впроседь,
Осень стерва рыжая лиса.
И мечусь по свету зверем раненным,
От нокаута что получил под  дых,
Диким зверем злым и неприкаянным,
До времён завьюженных седых.

               
        Уж где-то тень нетленья бродит.
Идут века мгновенья тают,
Года летят как пули свищут,
И внуки наши подрастают,
Кого-то в космосе всё ищут.
Они то вырастут а нас не будет,
И чтоже будет после нас,
Да пусть нас правнуки не судят,
А наш пробил уж судный час,
Спешу и я уж срок торопит,
Спешу чего-то наверстать,
Уж где-то тень нетленья бродит,
Меня пытается искать.
Да будет знаю мой удел,
Я раньше делал всё не так,
И много в жизни не успел.
Сейчас и жизнь моя пятак.
Уйду как тень исчезну в полдень,
Да был и не был не заметят,
И в солнечный погожий день,
Меня там может предки встретят.

         Волна целует берега.
Рассветом застигнута тьма убегает,
Охвачен тревожным напалмом восток,
Как будь то вселенский пожар полыхает,
И выскочил лучик как первый росток.
И вот уж полновластно величаво,
Вступает день в свои права,
Туман над речкою курчаво,
Упал на берег где трава.
По сонной отмели уж бегал,
Рассвет по вздыбленной волне,
Волна целует берега,
Смывая сны ночных видений,
Пустилась ведьма ночь в бега,
С позором кинув пост владений.
Ушёл испуг ночных кошмаров,
Уж слышно пенье разных птиц,
Встречает день своих кумиров,
Пернато оперных певиц.

               


       Реальный сон.
Уж сколь ночей мне снится дева,
Когда я сплю глубоким сном,
Приходит в снах как будь то Ева,
И вся в наряде голу бом .
И только сон смежит мне очи,
Слетят ненужные страданья,
Познал я миг безумной ночи,
И плоти таинства слиянья.
Счастливый с головой хмельной,
О снах ночных не сожалея,
И как же раньше Боже мой,
Я жил до этого без хмеля.
Мне день не день скорей бы ночь.
Я жду явления Богини,
Гоню сомнения все прочь,
Я жду как дар её святыни.
Одно мгновение любви отдам,
За всё что было будет,
Что было уж того не жаль,
Что будет пусть судьба рассудит.
Пусть этот миг продлится вечность,
Он мне излечит в сердце раны,
За ту преступную беспечность,
За кровоточащие шрамы.
И снится мне она так часто,
И шёл я к ней через века,
Сгореть в пожарище безумном,
Чем замерзать издалека.
Её не вижу пять ночей,
С душой опустошённой засыпаю,
И вот пришла как на огне,
Как на огне я свечка таю.
И снова с радостью душа,
Моя огнём воспламенится,
Я в том огне сгореть хочу,
А на заре из пепла возродится.
Я выдал истину за сон,
И это милое созданье,
Взяла меня на днях в полон,
Приходит правда на свиданье,
В полон попал я добровольно,
И даже рук не поднимал,
И надо ж! не было мне больно,
Когда Амур в меня стрелял.
И вот поранил так удачно,
Что в такт стучат наши сердца,
И поцелуй воздушный смачно,
Послал с улыбкой наглеца.
С тех пор горим в огне пожара,
Но нет не тлеем не дымим,
О сладше  столь была ли кара,
Вовек, навек судьбу благодарим.

       Настальгия.
Я всё как в дни мои былые,
Ну что за тяга чёрт возьми,
В тайге; чем дома мне милее,
Люблю ну хлебом не корми.
И тянет всё в края родные,
В тайгу где реченька Икса,
На берегу где дом, наличники резные,
Где голубее и роднее ну скажем даже небеса.
И птицы там поют милее,
Не своенравная река,
И зори там; всполох алее,
Сейчас уж встретят старика.
Икса моя скажу о ней,
Таких на свете миллион,
Но взятых всех она родней,
Да нет сравненья; что там Дон.
Течёт спокойно величаво,
Красой своею дорожит,
С ленцой, бывает и речиво,
На перекатах говорит.
И что там дальше у истока,
И кем освоена она,
Левобережная притока,
Нужна ей как глоток вина.
А берега, там берега,
Горят в осенней позолоте,
И золото хранит река,
На дне, в недосегаемоей  квоте.

       Странная любовь.
Жёлтая осень мокла в озере,
И за одно упав в пруды,
Сгребает ветер на бульдозере,
Цвета оранжевой руды.
Нет не люблю я это время,
От листопада до весны,
Снегов белесых нудно бремя,
Скелеты древ грезящих сны.
Тоску наводят злые ветры,
Сороко градусный мороз,
И обещает ветры, метры,
Неутешительный прогноз.
Вот я метель люблю зверюгу,
Чтоб с ног валила наповал,
Чтобы как недругу и другу,
Мне ветер песню напевал.
Она куражлива и смела,
И кто бороться с ней устал,
Её воинственные стрелы,
Сражают с ног вмиг на повал.
Но больше всех люблю я лето,
Ещё сильней люблю весну,
И может быть когда то где то,
Под сенью я её усну.

    И снова о Таймыре.
Зима! У нас с ней не приязнь,
Вражда идёт ещё с Таймыра,
Мороз он как удельный князь,
Заносчив, зол, и нрав как у татарского батыра.
Да, было это в тундре в декабре,
Сошлись мы в поединке,
Мороз был жуткий, вьюга била мне,
В лицо колючие иголки.
Кусал меня мороз, как пёс цепной,
За нос, за уши, пальцы,
И гнал меня из вотчины домой,
Из тундры тобишь братцы.
Зверела непогодь в пургу,
Не зги не видно на два шага,
И стал я рыть в снегу нору,
От смерти был я на два шага.
Зарывшись в снежную берлогу,
Я сел удобно на рюкзак,
Согрел дыханием немного,
Свою берлогу кое-как,
А сверху бесы танцевали,
Мне слышно было надомной,
Там будь то  ведьмы гарцевали,
Мели промозглою метлой.
Тепло мне стало в той берлоге,
Я термос вынул с рюкзака,
Я кофе пил всегда в дороге,
Добавив стопку коньяка.
Тепло пошло по жилам телу,
И сон сморил меня под вой,
А сверху в бешенстве не в тему,
Выл безысходно домовой.
Проснувшись выспавшийся бодрый,
Не зная день там или ночь.
Наш север злой зимой не добрый,
И днём темно как ночь точь,точь.
Над головою тишина, покой,
Пурга от злости источилась,
Пора и мне идти домой,
Я победил! Она сдалася мне на милость.
Стал выход наверх прорывать,
А там намёты в метр толще.
Недобро вспомнил чью то мать,
Возясь как червь в сугробнй толше.
Я вылез в городе огни,
Мне путь дорогу указали,
Бывают вот такие дни,
Я рассказал про север вы узнали.

        Может был это сон.
Мне часто снится эта ночь,
Твой стан ласкающие руки,
Тебя я вспоминаю и не в мочь,
Таю на сердце боль разлуки.
Вкусил с тобой любовных зелий,
Ты Евой виделась мне в точь,
Познал земных страстей веселий,
И как забыть мне эту ночь.
Любви броженье были в теле,
И пробуждался уж вулкан,
Собой владел я еле-еле,
Вкусивши зелия стакан.
С ума сводил твой обнаженный стан,
Ласкающие всюду руки,
И ласковым я зверем стал,
Не в силах сдерживать земные муки.
Своею талией осиной
Повергла все приличья в прах,
Улыбкой жгучею невинной,
Прикрыла стыд свой в волосах.
Обвей меня змеёй гремучей,
Косою русой задуши,
До смертного одра замучай,
Услышь там крик моей души.
Твои мне снятся поцелуи,
На чуть откинутом лице,
Волос закрученные струи,
Губами тронутом сосце.
И вот уж страсти роковые,
Прошли как сон, как тот мираж,
И ласки будь то не земные,
Ушли в небытиё, кураж.
Воснах души моей не трогай,
И лаской не буди меня,
Страх посели в душе убогой,
Боюсь я судного огня.

      Утомлённый вечер.
Не заплачет о моей никто кончине,
Разве пёс завоет на луну,
Верный пёс предчувствуя в кручине,
Жутким воем вспорет тишину.
Ещё может жаворонок звонкий,
Или иволга поплачет по утру,
Голосок то тихий не то ломкий,
Проклюёт могильну тишину.
Прошумит шальной весёлый ветер,
Надомной в предсмертной тишине,
Ляжет в изголовье утомлённый вечер,
Тлёном ночь укроет ноги мне.
Я ночной развею к чёрту тлён,
Я ещё творить пожить хочу,
Ну и пусть что сединою убелён,
Я хоть стих да всё же настрочу.

     Красный конь.
Странно как то всё это,
Но приснился мне красный конь,
В радужном золотом сиянье,
Из ноздрей полыхал огонь.
Солнечным тёплым летом,
По зелёным лугам летел,
Распластавшись золотою жар птицей,
На нём всадник то я сидел.
Конь летел земли не касаясь,
И сидел на нём всадник я,
В стороне за мной наблюдая ,
Восхищалась мной плоть моя.
И двойник мой души моей плоти,
Мне рукою прощально махал.
Красный конь не касаясь ногою,
От меня по лугам улетал.
И страшно стало вдруг плоти,
Одиноко в груди пустота,
Закричал я во сне так громко,
Но молчали мои уста.
Звезда сорвалась от крика,
Прочертив небосвод голубой,
Было в крике тоски так много,
Было в крике и страх и боль.
И проснулся я ночью тёмной,
И душа там была со мной,
По челу пот струился холодный,
Но язык ещё был немой.

     Мы все когда то умрём.
Мы все когда то умрём,
 И богатый и знатный и бедный,
Но при жизни творим не уём,
Нехороший, безнравственный, вредный.
Кто не почину влез на пост,
Закрался в дивные палаты,
Себе по трупам выстлал мост,
Имея связь крутые блаты.
Но вот подумать вывод прост,
Не надо вычурны трактаты,
Его избрал народ на пост,
Ещё не ведая затраты.
Избрал народ хитро прохвоста,
Не ведая своей беды,
В доверие он втёрся просто,
Кленя их угнетателей на все лады.
Другой иную выбрал хмеру,
Мозги не напрегая,
Продал народ Христову веру,
Включая родину от края и док рая.

     Свобода должна быть разумной.
Иных понятие свобода,
Построенное разрушать,
Эпоху минувшу народа,
Из под воротни матерно ругать.
А тот народ их спас от гнёта,
Им дал свободу видимо не ту,
Когда то шли они на гнёзда пулемёта,
Чтоб их ругатели не знали маяту.
Где всё на свете продаётся,
Смешон какой либо запрет,
По трупам наверх кто пробьётся,
И вот строчит уж свой декрет.
На одного цветущего красиво,
Убогих дюжина да гнёт,
В веках пословица гласила,
Что сыт голодного не поймёт.
Дремлет все дозволена свобода,
Череп на костяшки положив,
Выпьет кровь, двуглавый из народа,
Он и раньше драку лам служил.
   
      Сказка про плута.
Жил да был на свете плут,
Ох и хитрый был он жук,
Истоптал он все дороги,
Да устали видно ноги.
Постучал он как в дом,
Там хозяйка только в нём,
Муж уехал за дровами,
А сынок то умер днями.
Стал просится на ночлег,
Заходи! Еды то нет,
Ну ночуй, за ради Бога,
Тяжела видать дорога.
Сам откуда молодец?
С того света выходец,
А прозванье Никонец.
Вот иду я с того света,
Отпустили на всё лето,
Жук смекнул глупа старуха,
То-то будет мне житуха,
Наплету  ка  ей побольше,
И карман мой будет толще.
Вот хозяйка молвит снова,
Ты не видел там такого,
Прозывать его Луконя,
То сыночек наш тихоня.
Как же, как же с ним на пару,
Мы овец пасли отару,
Да вот тут такое дело,
Две овцы пропали где то,
И вот суд и нам Всевышний,
Присудил по сотне слишним,
За деньгами вот иду,
Да не знаю где найду.
Пригорюнилась старуха,
Что же делать вот проруха,
Сотню жаль но достаёт,
Проходимцу отдаёт.
Обносился он поди,
На вот новы сапоги,
И бельишка вот уж пару,
Ты отдай ему пожалуй.
Вот продукты кой какие,
Сала, масла, да стряпни я,
Всё Луконе передай,
Помолюсь я так и знай.
И пошёл уж торопясь,
Проходимец не простясь,
Тут хозяин приезжает,
И старуха выбегает,
Добру новость сообщить,
И хозяину польстить.
Рассказала всё как было,
Сколь гостинцев положила,
Только мыла вот забыла,
Боже правый что тут было.
Дед за голову схватился,
Долго,  долго матерился,
Д ура старая карга,
Разорила всё дотла.
Тут дедок коня вер тает,
И в до гонку поспешает,
Догоняет молодца,
И уж тот бледней с лица,
Что же будет мне теперь,
Он здоровый яко зверь.
Вот скрутил дед молодца,
И лежит он как овца,
Да опять дедуле горе,
Потерял чеку на взгорье,
И давай её искать,
Вор лежит не дать не взять.
Да скрутил то видно плохо,
Развязался прои доха
Вмиг гужи по обрезал,
На лошадке ускакал.
Дед идёт домой унылый,
Белый свет ему не милый,
И старуха тут с крыльца,
Где оставил жеребца.
Да вот тут такое дело,
Говорит не очень смело,
Сын то дорог мне ведь тоже,
Пусть пасёт верхом у Боже.
       Моя бедная хата.
Не тоскуй моя бедная хата,
Что опять мы одни и одни,
И у нас помнишь были когда то,
Чуть немножко счастливые дни.
Знали счастья совсем мы не много,
Может был это сон иль мираж,
Или та что нас бросила в пропасть,
Бессердечный жестокий кураж.
В твоих стенах не смеха не шуток,
Затаилась тоска по углам,
И витает дух мрачен и жуток,
После злых человеческих драм.
Я уйду в мир иной а ты может,
Будешь счастлива с кем то чужим,
Может быть и тебе доведётся,
Слышать смех в твоих стенах с другим.
И бегут наши дни торопливо,
Нам с тобой бы другую судьбу,
Два окна твоих смотрят тоскливо,
За дорогой напротив избу.

      Рыжая кобылица.
Рыжей кобылицей, сумерки заря,
Грудью рассекает миру свет даря,
Гриву золотую чешет ветерок,
Радужные искры сыплет из под ног.
Из такого края яб  не уходил,
Кобылице рыжей не познать удил.
Ни седло не всадник не подвластны ей,
И с весною в паре скачет веселей.
И в блокнот ложатся ровною строкой,
Стих новорождённый голосистый мой.
Здесь и мысли чище, не болит душа,
Скачет кобылица в мир лесной спеша.
Карандаш за мыслью бегает спешит,
Соловей разбойник за рекой свистит.
Здесь я на природе с лесом в доску свой,
Сердце моё в поле не болит тоской.
По траве зелёной утренней росистой,
Кобылица скачет с гривой золотистой.

     Где туманы седые.
Где то там за рекой где туманы седые,
Я с косой по лугам, кошу травы густые.
Жалко травы цветы, мне косить луговые,
Да коровку кормить надо как то родные.
Уж вы травы мои травы вы луговые,
Вы простите меня и цветы полевые,
Я литовку свою вот заброшу закину,
И кому то назло уморю всю скотину.
Я на травы густы, заберусь под кусты,
Буду Ваньку валять, надоело всё знать.
Буду слушать я птиц, воркотню голубиц,
Шелест трав и берёз лутьше нет этих грёз.
Хватит шутки шутить, мне наверно однако,
Надо сено косить хоть умри до заката.

        Яблонька.
Яблонька невестушка расцвела в саду,
Белым платьем свадебным радует весну.
Выйду я на зорьке и плеснёт в глаза,
Радостным весельем белая фата.
Как то день назад тому не было фаты,
С кем же обручилась чья невеста ты.
Ветерок я видел прилетал к тебе,
Долго вы шептались ночью при луне.
Утром заневестилась яблонька моя,
В белом платье свадебном не узнать тебя,
Только друг твой милый далеко удрал,
И берёзкам белым подолок задрал.
В хороводе пьяном яблоньку забыл,
Молодой берёзке голову вскружил.
И напрасно с грустью приподняв фату,
Слушаешь с надеждой злую тишину.               
       ЧТОБ НЕБЕСА УСЛЫШАЛИ ЗАБАВуБезумный мир прости нас всех.
Любить друг друга разучились,
Повсюду бродит смертный грех,
Как псы цепные иссучились.
Взгляни, как облака в реке плывут,
Купаются в озёрах звёзды,
Забудешь ты про грешный блуд,
А как шумят весной и шепчутся берёзы.
Взгляни в озёра, небеса,
Ведь всё, по прежнему красиво,
Мечте подвластны чудеса,
А чудеса творить сам Бог велел,
И жить всем в дружбе не спесиво.
Твори по силам чудеса,
Работай всем на славу,
И пой, да так , чтоб небеса,
Твою услышали забаву.
Прости друзей за грех земной,
Они простят тебя быть может,
Твори добро, пусть век наш злой,
Да Бог услышит и поможет.

         А сны бывают разные.
Только прилёг и вскоре,
Сморил меня сладкий сон,
Снилось мне сине море,
Да чаек снующих стон.
Зимою мне снится лето,
А летом зима ни когда,
Везёт же кому то где то
Там лето у них всегда. 
Не надо им шуб и дохи,
Не носят они на плечах,
Не мёрзнут у них дети крохи,
Не прячутся на печах.
Но всё же бы я не смог,
Без русской зимы и лета,
Хитрит мой не  верный слог,
Хитрит в ожиданье лета.

      Трое в баре.
Искрит и пенит пиво в кружке,
В одной и в третьей и второй,
Сидим друзья хмельны в пивнушке,
Сидим давно пора домой.
А дома ждут жена и тёща,
И может быть головомойка,
С друзьями здесь куда всё проще,
Но не в загуле наша тройка.
Приятно в баре пообщаться ,
За кружкой пива чуть хмельной,
Но не затем приходим чтоб надраться,
А поболтать в тепле зимой.
Сидим про тёщу анекдоты травим,
То про дела поговорим,
Хмельной отпив напиток хвалим,
Дублёной рыбкой постучим.
Не нудно музыка играет,
И в меру затемнённый свет,
Бармен за стойкою скучает,
А мы балдеем от бесед.
Да хорошо уютно в баре,
Но надо бы и честь уж знать,
Допито пиво пусто в таре,
И поздно хочется уж спать.

       Что же дальше.
Я часто думаю о Боже,
После военную везде поруху
Страна из праха встала для кого же,
Чтоб вновь низвергнутся в разруху.
И для кого ж Россию нашу мать,
Отцы и наши деды,
Шли умирая защищать,
Чтоб внуки их не знали беды.
За счастье наше и свободу,
Сыны России шли на смерть,
В тылу детишки лебеду,
Вкушали чтоб не умереть.
И сил хватало для труда,
Точить снаряды, хлеб растить,
И всё  на фронт отцам туда,
Чтоб в пух и прах фашистов бить.
И вот от внуков благодарность,
Взыграла мания наживы,
Страну разграбив ввергли в хаос,
С народа вытянув все жилы.
И тем врагам уподобясь ,
Диктуют нам свои порядки,
И лезут нагло все во власть,
Берут и требуют с нас взятки.
Ну ладно взятки пол беды,
Детей что сердцу были милы,
Их ловят в сети наркоты,
В разврат их тянут педофилы.
Защиты нету у детей,
И в думу лезут педофилы,
Я жог бы на костре таких б……
Когда б пред властью были силы.

   Свобода быть должна разумной.
И вот уж снова власть имущих,
Пойдут покорно выбирать,
Пойдёт и кучка не имущих,
Подкупленных сограждан рать.
Подачкой нищенской у тешась
Идут чтоб выбрать эту власть   
А те над нами нагло тешась,
Лже обещают всё жируя всласть.
Кичатся избраны свободой,
Туманят отрокам чело,
И лже свобода стала модой,
В рядах сограждан сея зло,
Свобода быть должна разумной,
Без наркоты и грабежа,
И мафии не править думой,
В решётках Россиян держа.
Не сеять зло добро лелеять,
А педофилов на костёр,
Да нужно делать всё скорее,
Злой демон рвётся на простор.
   
      И хмелею я не от вина.
Много в жизни я профессий перебрал,
Но к одной лиш сердцем прикипел,
И вот день мой избранный настал,
В геологии душою отвердел.
Отвердев душой откинул маяту,
Я забыл предательства измены,
Я презрел мирскую суету,
И душой воспрял от перемены.
И хмелею я не от вина,
Как когда то было в кабаке,
Да не скрою там была моя вина,
Что хмельной коптился в табаке.
Я хмелею свистом соловья,
И от запаха не тронутой тайги,
И шальной от сути бытия,
Что вокруг друзья а не враги.
Много я по свету побродил,
Города мне стали отрешенней,
Душу на природе излечил,
Стал на вроде как бы просветлёней.

       Метель.
Ночи зимние тягучие,
Холода промозглые трескучие,
В одинокой холодной  постели,
Плачут в месте со мною метели.
Плачет воет и белым крылом,
Мне стучит по стеклу за окном,
Злится воет не может достать,
Не спеши погожу умирать.
Вот и сердце тоска мне сдавила,
Распроклятая  ночь как могила,
Нет ей кажется тёмной конца,
Чёрной тенью летает тоска.
Не забудусь не как не засну,
Чтоб увидеть хоть в грёзах весну,
Одинокую душу согреть,
Все печали на время стереть.
Вот усну и приходит весна,
Ко мне в образе солнечной девы,
И оттает на время душа,
В поцелуях объятиях Евы.
Та что так не умеет любить,
Иль не хочет не знает,
Скажет мой то свихнулся мужик,
Вон во сне его Ева ласкает.
Пусть бы свих этот длился века,
И она пусть злословит проказит,
Но не всем очерствелой душой,
Не понять им любъви ни фантазий.

         А жизнь прошла как сон.
Ну не встретил я в жизни любимой,
С милых губ поцелуй не сорвал,
Шёл дорогой  тернистой и длинной,
Падших женщин хмельной целовал.
В кабаках прожигал свободу,
Независимым вроде как был,
Да хмельная свобода как в воду,
В воду бухнула как бы в распыл.
Бухнул в омут хмельной головой,
Покатилась судьба по наклонной,
И душа уж за смертной чертой,
На горе плачет, воет поклонной.
Плачу молча без слёз и я,
Не дай Бог чтобы кто не увидел,
Отрешился от уз бытия,
Этот скорбный венец я предвидел.





Бес в ребро.
В полон попал к тебе на днях,
Я не о чём не сожалею,
Не жил я, без тебя а чах,
Вот я о чём сейчас жалею.
Какая сила меня тянет,
К тебе, толь зло или добро,
Улыбка сердце моё ранит,
Иль бес мне к старости в ребро.
И от чего не раньше а сейчас,
Мне вдруг судьба тебя послала,
Я жизнь отдал бы хоть сейчас,
Чтобы надежду ты мне дала.
Даёшь надежду как то странно,
Любовь по капельке ворую,
Ну берегись! Я поздно или рано,
Тебя до смерти зацелую.

        ПОСВЯЩАЕТСЯ ДОЧЕ.
Меня печалит так молчанья,
Твоих не обоснованных обид,
Всё в пустоту тебе звоню я ,
А сердце и душа болит.
Я помню всё до мелочей,
И ты была совсем малышкой,
Тогда я не был вам не чей,
Мне жаль что всё так скверно вышло.
Года уходят будь то тени ,
В необратимые края,
Ко мне как медвежонок на колени,
Карабкалася  доченька моя.
И как кататься ты любила,
Верхом на шее хохоча,
И до чего ж была шкодлива,
На ушко что то лопоча.
И вот уж ты совсем подросток,
Рыбалка ягоды, грибы,
Как было всё предельно просто,
Никто не ждал такой беды.
Ты дочь моя нежнее чадо,
Я так же всё люблю тебя,
Не хочешь помнить, жаль а надо,
Я буду помнить за тебя.
Сейчас уж ты я знаю мама,
Да вот увижу ль внука я,
И эта страждущая драма ,
В бокал добавит мне зелья.
Обиды здесь мои не в щёт,
Да лишь бы ты была счастлива,
А мне судьба готовит щёт,
Хоть было не было мотива.

     Равнодушие.
Со страхом я гляжу на наше поколение,
Его грядущее и пусто и преступно,
Повсюду вижу юное растление,
Им добродетель явно не доступно.
Ночные клубы, наркота кривлянье,
Как пир на празднике чумном,
И вот уж чаша пресыщенья, наслажденья,
Канет как Гомора и содом.
В безумии дурмане стали равнодушны,
В начале поприща завяли без борьбы,
И что вокруг, безвольны, малодушны,
Перед властями стали вдруг рабы.
Эпоху нашу матерно ругают,
Глядя насмешливо с презрением назад,
От скудоумия иль близорукости не знают,
Как равнодушно мир толкают в ад.
Мне слышать видеть стыдно, больно,
Как возрождается фашизм,
Как отморозки нагло, вольно,
Земной загадят организм.
Чума явилась вдруг на Украину,
И страхом сердце стеснено,
Читал и знал веков былину,
Как было наше братство спасено.
Пройдут года опомнятся народы,
И верю и хочу так всей душой,
И канут в небытие уроды,
Что так дурманили народ повсюду мой.