Вдогон

Жгу листья берёз возле старой сирени.
Надежду готовлю к зиме.
Был вечер... Сгущались под яблоней тени...
Вон — туника. Уже к кайме
алеют обрывки по кромке.
Ворчание... Будто бы — кот...
И шаг осторожный по корочке ломкой.
Замёрзла вода... Поворот
фигуры... Тощей не бывает.
Лицо, и большой капюшон...
   Пёс ростом с телёнка, но даже не лает
вдогон.
   Кто гость мой? Кого привечать?
Кому поднести здесь вина?
На лбу от шипов — багрова печать,
щетина, виски -  седина...
   Он вынул Евангелие, вырвал страницу...
Я горечь отправил обратно желудку.
Достал табаку, боясь ошибиться,
а гость взял щепоть, свернул самокрутку.
Дрожащей рукой поднёс я огонь
от спички, заметил — чернеет, и в сажу
он сам превращает, кладя на ладонь
известные добрые старые истины...
Вон там «Не убий» догорело, и даже
подошвой сандалии втоптаны в листья
частицы и пепел, где многие «Не»
пропали в дыму осенних костров,
как хмель из бутылки в прокисшем вине...
Но в книгу ложится его - «Возжелай»,
затем - «Укради», цепочка из слов...
Да, что ж это? Жесть? Да, что ж это? Край?
Прохожий! Не нужно. Зачем же вот так?
Я веру с надеждой готовил к зиме.
   - Эх! Всё изменилось, чудак, -
ответил он мне...
   Притихли испуганно вороны — птицы.
А гость вырывал из писаний страницы.
И, словно, магистр иллюзий и мистик
бросал в мой костёр избитые истины...
Я кинулся в дом и вынес икону.
Всё тыкал перстами в ладони пробитые...
А нищий сложился в дурацком поклоне...
Глаза... Алюминий с прожилками лития.
   - Неси не пилу, а сразу топор.
Коль рубят леса, по щепкам не плачут.
О чём здесь вести с тобой разговор,
раз мир вы устроили, черти, иначе?
   Он плюнул под ноги, поднял капюшон…
И тенью - тощей не бывает, растаял...
   Пёс ростом с телёнка Иисуса облаял
вдогон.