Чёрный август

1.

Москва была удушливой. Те дни
тянулись пластилином в медных лапах
ещё июльских муз. Тяжелый клапан*
был сорван, и заброшен на Садовой.
Упал на Спиридоновке: "Тянись,
и дальше тень, что тянется за домом,
спасая всех идущих от ударов".
Твой путь, что был то гладок, то тернист,
кончался в белой ванной, где удавом

растягивался шланг. Твоя страна
"распад времён" ещё не начинала.
"Больших артистов, знаешь, нонче мало.
Высоцкий был. Миронов. Ну, Папанов..."
Как скоро станут многие стенать,
в связи с твоим уходом, и попарно
трепать твои цитаты каждый вечер.
Пред смертью, ты предстал своим стенам -
актёром, что отвинчивает вечность.

2.

Прибалтика. Стоял ужасный зной.
"Вот - баловень кино, стратег театра.
Вот - Фигаро', чья долгая тирада
сопровождалась выкриками зала.
Вот - узник всех трагических основ,
с улыбкой молодца'-провинциала,
которому все тяготы лишь в радость". 
В театре душно. Выкрикнуть бы: Стоп!
Не доиграл. Не выложился. Рано.

Ты говоришь. И пламенная речь
препятствует и выдохам, и вдохам.
Ты говоришь так яростно, так долго,
что публика не чувствует, как время
проводит предпоследнее тире.
Из-за кулис доносится кофейный
и хлебный запах: "Молодость в заплатах!"
И Ширвиндт тут же кинувшись к тебе,
надрывно крикнув "занавес!" - заплакал.


*крышка, прикрывающая отверстие, через которое проходит пар