Муха. Не детская сказка. Часть 3

Муха мчит, свободой дышит
Над деревьями, над крышей.
Мчится вдаль от жизни прошлой,
Омерзительной и пошлой.
Прочь от этих упырей.
И забыть, забыть скорей.
Всё забыть, как сон кошмарный…
Вдруг, по курсу, столб фонарный.
На столбе фонарь пылиться
И рефлектор серебрится.
Солнца луч в рефлектор бьётся
И сияние создаётся,
В виде шара золотого.
Нет, нигде она такого
Не видала до сих пор.
Муха села на забор.
Присмотрелась, в центре света,
Танцевальные сонеты
Мотыльки, кружась, даруют,
Привлекают и чаруют.
Как движенья их прекрасны
Как плавнЫ и всё же страстны.

-Здесь мой мир,-
                - она решила.
И в круг света поспешила.
Только здесь её оценят,
Здесь она достигнет цели.
И гордясь своим участием,
Наполняя душу счастьем,
Муха громко зажужжала,
Закружила, задрожала.
Чуть прикрыв глаза, урчала.
Ничего не замечала-
Зелена и сизокрыла.
А когда глаза открыла,
Глядь, вокруг пустое место.
Быстро кончилась фиеста.
Мотыльковые ж, поганцы,
Продолжали чудо танцы,
Средь лучей златых, горя,
У другого фонаря.
Муха к ним. И вновь досада.
Мухи-то, всего и надо:
Чтоб признали, чтоб приняли,
Подружились чтоб, обняли.
Но воздушные танцоры
Не вступают в разговоры.
Уклоняются от мухи-
Холодны, горды и сухи.
Муха с горечью решила:

-Я, наверно, поспешила.
Мои танцы, слишком нОвы,
И ломают все основы.
Зритель, он, консервативен,
Чуть предвзят, не объективен.
Нужно время для понятья,
И тогда смогу блистать я.

Муха снова в круг влетела,
И жужжала и потела.
Вверх летала, вниз летала.
Обжужжалась вся. Устала.
На фонарь присядет, спит.
Через время, вновь летит.
День прошёл, второй проходит,
Муха пляшет, попой водит,
В лапы бьёт, мычит, жужжит.
Но никто к ней не бежит,
Не летит никто, не скачет.
Муха ночью стонет, плачет,
А как утро, снова крУжит
День танцует, ночью тУжит.
Сколько дней прошло, не ясно-
Все старания напрасны.
Но однажды в вечер, вдруг,
К ней на столб приплёлся жук.
Посмотрел вокруг. Как дело?
(Муха спала здесь и ела.
Ну и… надобности…тоже.
Время ж, чистоты дороже).
Осмотрелся, говорит:

-Я, хоть малость инвалид,
Но искусству - сателлит.
 Я таланты сразу вижу.
Может, я тебя обижу,
Но скажу тебе реально:
Ты, голуба, уникальна!
Гениальна! Бесподобна!
Я,  щас, сяду-ка удобно.

-Жук укрылся в тень от света,-

-Дам  тебе совет эстета.
Ты вот тут, небось, страдаешь,
А  причины-то не знаешь.
Я скажу тебе, в чём дело,
Чтоб впустую не потела,
 Слушай мнение знатока-
Слишком планка высока.
Зритель здесь  убог и прост.
Что ему искусства рост?
Он взращён на примитиве,
Потому к тебе пассивен.
Ты ж артистка высшей пробы,
У тебя подход особый.
Твоих танцев стиль высок.
А ещё, вот тот подскок.
Это ж просто вихрь на сцене.
У меня дрожат колени,
А в груди и жар, и хлад.
И хоть я уже не млад,
А напротив, зрел чуть-чуть,
Я прошу, продолжим путь
Вместе, на олимп искусства.
Нашей скрепой будут чувства!

И под эти комплименты
Позабылись все моменты:
И надменность мотыльков,
И свирепость пауков.
Только сердце билось страстно.
Муха молвила:-
         
                Согласна.

Жук сказал:-

               - Прошу на ужин.
Нам как раз, сейчас, он нужен.

И они пошли неспешно
К дому, где шумел орешник.
Там в низу, у корневища,
У жука было жилище.

А на улице горели,
Желтым цветом акварели,
Фонари. А  в свете, тут же,
И внутри и чуть с наружи,
Забывались, в дивной пляске,
Вдохновенно, без опаски-
Мотыльки, огнёвки, совки.
Ах, как жаль, что в их тусовки
Не досталось ей ни фанта.
Что ж таков удел таланта-
Быть непонятым толпою
И идти своей тропою.

Муха раз лишь оглянулась,
Уходя. И ей взгрустнулось.

Дом жука, ни дом – хоромы!
Широченные проёмы,
Много лавок и столов,
Всё округло, без углов.
С улиц свет сквозь щель струится.
Жук, волнуясь, суетиться:-

-Чуть придется подождать,
Надобно друзей позвать.
Мне же надо похвалиться,
Им же  нужно насладиться.

-Объясняет он волненье,
Тут же свистнул,  и в мгновенье
Вылезло из всех углов
 Больше дюжины жуков.
Окружили, смотрят алчно,
Намеренья однозначны.

Страшно мухе, мысли тяжки,
Не свезло, опять, бедняжке,-

-Щас толпою все попрут,
Обездвижат и сожрут.
Мне не выстоять в их клинче,
Я и есть их ужин нынче.
Всё случайные знакомства...

Злость взяла от вероломства.
Боль от подлости, обида
На весь мир, на инвалида!
Разбежавшись, что есть мочи,
С ног свалила всех охочих
И, жужжа, в свет фонарей,
Становясь чуть-чуть мудрей.

Улица, дыхнув прохладой,
Остудила часть досады.
Но обид текли потоки:-

-Почему с ней так жестоки?
Что за страсть в ней видеть пищу?
Рядом мух похожих тыщи.
Так и ешьте их. Ловите.
А меня уж, не взыщите.
Вон их сколько! В чём проблема?
Я ж  другая. Я  богема.
Как тут можно ошибиться?
Разве  может кто-то взвиться
И жужжать так вдохновенно?
А тереть одновременно
Лапки, крылья и головку,
На лету, без остановки?
То ж талант, не ерунда.
Так какая ж я еда?

Муха дальше полетела,
Утомилась, ослабела,
Да и есть  хотелось тоже.
Видит, угол огорожен
За стеной большого дома.
Запах чудится знакомый.
Муха в угол, в запах гнили.
Там резвились и шалили,
Без забот и горестЕй,
Мух с полсотни, всех мастей.
Были там и таракашки,
Блохи, тля, клопы, букашки.
Все могли здесь оживиться,
Всем хватало поживиться.
Муха с краю, что бы скромно,
Сразу- хвать пирог огромный.
Хоть и съела очень мало,
Но наелась до отвала,
А затем под бак юркнУла.
Всё забыв, она уснула.