Лоскутки-45 Почти детектив

В википедии обо мне написано: " В 1976 году в возрасте 38 лет по амнистии была освобождена досрочно с учётом того,  что у неё была несовершеннолетняя дочь." Это  ЛОЖЬ! Я была освобождена условно- досрочно, отбыв более 2\3 срока  в связи с тяжёлой болезнью ( туберкулёз). Администрация  Вологодской "цитадели" не могла допустить моей смерти в её стенах.
!3 августа 1976 года я возвратилась в город Вельск в родительский дом, где находилась моя дочь на воспитании моих престарелых родителей.
 В октябре 1976 года я поехала в Вологду на Пошехонское кладбище, где похоронен поэт Николай Рубцов. Была одна мысль - скорей, скорей добраться туда, где он лежит. Ночью в Вельске я села в поезд. В общем вагоне было шумно и ночью. В купе, где я сидела, два мужика были явно под шафе. Они балагурили между собой, но за рамки приличия не выходили. Постепенно прояснилось, что один из них инженер из Череповца, едет из командировки домой. Иногда они обращались ко мне, что-то спрашивали. Я односложно отвечала, отворачивалась, думая о своём. Но вскоре почувствовала, что этот из Череповца как-то мной заинтересовался:
- Девушка, что Вы такая грустная? Вы до Вологды? А мне вот ещё до Череповца почти три часа.
Поезд пришёл в Вологду в 5 утра. Я быстро вышла из вагона, и не заходя в освещённый вокзал, сразу окунулась в непроглядную темень, направляясь к Горбатому мосту. Я знала, что прямо от Горбатого моста дорога на Пошехонье, а значит, и на кладбище, До него примерно 5 километров. Но что такое? Слышу - сзади шаги. О, Боже! Этот мужик идёт за мной. Я на мгновенье остановилась, обернулась:
- Вы куда?
- Я с Вами!
-Вернитесь! Поезд ещё стоит.
- Ой, да до Череповца-то я в любое время доберусь.
- Что Вам от меня надо?
- Узнать, как Вас зовут.
-Валя! - назвала я первое попавшее на ум имя.
- Я Вам не давала никакого повода, чтобы Вы за мной пёрлись!
- Знаю. Но ведь я Вам не мешаю. Иду сам по себе.
Я ничего не могла понять, что двигало этим мужиком, что вообще двигает некоторыми мужиками.  Не доехать до дому,сойти с поезда, не спрашивая незнакомую женщину куда она идёт, идти за ней. Постепенно мужик пошёл рядом со мной в темноте по замёрзшей кочкастой дороге. Вероятно, мы были где-то уже в полдороге от кладбища. Помню такой его вопрос:
- Валя, вон там впереди светятся огни. Вы там живёте?
- Я там не живу. Наверное, это огни крематория, -брякнула я. И мужик как-то рассыпался мелким смешком: хе-хе-хе.
-Валя! Какие мрачные у Вас шутки!
- Я не шучу, мне не до шуток!
Мне, действительно, было не до чего. Ещё полчаса, и мы подойдём к кладбищу. Что мне тогда делать? Как мне оттрястись от этого мужика? Мужик не мог представить, что я иду не домой и надеялся, что он за мной зайдёт в мой дом, а там может и мечтания о постельке были. Знал бы он куда я иду! Но он не знал. Огни всё приближались, но перед нами всё ещё была тьма непроглядная, и вдруг справа, как в густом тумане, стали прорисовываться могильные памятники. Всё. Пришли.
 По канавам дороги росла очень высокая трава. Наверное, камыш. Мужик оглядывался по сторонам. Я взяла и шагнула в эту траву, и тихонько стала пробираться вглубь.
- Валя, Валя! Где Вы?! - крикнул мужик.
Я молчала. Стояла в траве и молчала.
- Валя! Где Вы?! Что случилось?!
Мужик меня проворонил. Последовало его долгое молчание. Наверное, он что-то стал понимать, где он находится. Справа было уже понятно, что это кладбище, Валя исчезла, испарилась, растаяла... Бедный мужик! Не позавидуешь ему. Хмель-то, наверное, приободрало.
- Валя! - ещё раз яростно, с каким-то отчаянием крикнул мужик. И вдруг я услышала гул идущей со стороны Вологды грузовой машины. Вероятно, было около шести утра, если началось на дороге движение машин. Прорезался по дороге свет фар, и почти напротив невидимой меня остановилась машина. Хлопнула дверь кабины, потом захлопнулась и машина пошла дальше.
Слава Богу! Мужик уехал. С ним было всё в порядке теперь. Он после такого потрясения был рад кому-то живому.
Я вышла на дорогу, но идти на кладбище было всё равно ещё рано. Под белым инеем ещё не разглядеть имён на памятниках. Кладбище было совершенно голое, без единого кустика. Минут через 20 я пошла к кладбищенской сторожке, а от неё прямо по широкому проходу. Я шла, вглядываясь то влево., то вправо. Прошла несколько шагов и вдруг, как будто наткнулась на стену. Чувствую, что больше не могу шагнуть ни одного шагу. Мне не даёт шагнуть то, что находится справа от меня. Я поворачиваю голову направо: " Господи! Коля..."
Как объяснить то, что я почувствовала, когда увидела памятник Николаю Рубцову. Мороз по коже, радость, что нашла его. Я нашла? Это он меня остановил. Это же было так явно. Но это уже мистика. Но может никакой мистики нет. Есть  бессмертная душа великого поэта Николая Рубцова,которая ждала меня и дождалась. Я приехала только душой и телом. Никаких цветов. Они были бы смешны в моих руках. Я просто обняла холодный, весь в белом инее столбик, прижалась к нему. Моя тёплая ладонь накрыла его профиль и растаявший иней открыл его лицо. Мы были вместе, мы были вдвоём: " Вот, если бы и ты легла рядом со мной, вот уж я был бы доволен, вот уж мне было бы приятно!" - говаривал он. "- Никогда, дорогой, этого не будет. Но ты знаешь, теперь ты знаешь, что наши души всегда вместе, мы неразлучны. И твой голос сквозь годы нисколько не глуше, и не чудится мне, что в порыве одном обнялись, будто сёстры, опять наши души в вологодском краю, в захолустье родном. Теперь ты знаешь виновата ли я и виноват ли ты." Не знаю, как долго я была  на могиле. Я так и не отняла уже закоченевших рук от холодного столбика. Было уже около семи утра. Изредка через кладбище, пересекая его, стали пробегать молодые люди к автобусной остановке. Вероятно, близко был посёлок или деревня. Наконец, вся продрогшая, в мокрой куртке вышла и  я к автобусной остановке.
Можно было приехать на вокзал и на первом утреннем поезде уехать а Вельск. Но я этого не сделала. Мне захотелось навестить мою однокурсницу Люсю Виноградову, которая работала в одной из вологодских библиотек. Я знала её адрес и сразу же по проспекту Победы пошла к ней на квартиру. Было ещё раннее утро, Люся была выходная. Она встретила меня с радостью. Именно она писала мне добрые письма, в трагедии винила Рубцова. Именно ей посвятил Николай злые строчки:
             Так чего ж, забившись в угол,
             сузив жёлтые зрачки,
             на меня твоя подруга
             мрачно смотрит сквозь очки.
Конечно, посмотришь так, если тебе на голову опустили тяжёлую подшивку журнала "Огонёк". Непредсказуемый Рубцов незаслуженно обидел тогда нашу гостью.
Мы с Люсей провели полдня в её маленькой квартирке на первом этаже. Вспоминали друзей, однокурсников. Через дорогу от Люси была почта. Не знаю, почему мне взбрело в голову позвонить Ольге Александровне Фокиной. У меня был её телефон. Люся тоже одобрила  моё желание. Я перешла через дорогу и на почте без труда позвонила Фокиной. Я сказала всё, как есть, зачем я в Вологде. Говорили мы довольно долго о детях, ещё о чём-то, только не о стихах. Я не помню, говорила ли я Ольге о том, чтобы весть о моём пребывании в Вологде осталась бы между нами. Не хотелось поднимать лишние эмоции у писателей.
Я вернулась к Людмиле, но уснуть мне в эту ночь не удалось. Как будто тяжёлую плиту положили мне на грудь. Зачем я позвонила Фокиной? Она мне никогда не сочувствовала. Весь союз писателей был против меня, когда Астафьевы сразу первым делом доложили в обком, что произошло умышленное убийство, мол баба сама в этом призналась. Дальше было дело техники. Я еле дожила до утра и помчалась на вокзал. Стояла у кассы и краем  глаза наблюдала за обстановкой. Ничто меня не смутило. Никого знакомого. Я прошла в общий вагон, выбрала купе, где были одни мужики. Села четвёртой на полку лицом к выходу. Вдруг перед самым отправлением поезда вбегает запыхавшийся молодой мужик, быстро бежит по проходу и в упор смотрит на меня. В руках ничего нет. Не сводя с меня глаз  втирается четвёртым напротив меня, загораживая меня вытянутой ногой. Правой рукой потрогал сверху левый внутренний карман куртки.  Там всё на месте. Понятно - нож. И у нас началась дуэль взглядов. Не мигая, с ненавистью мужик смотрит на меня, я отвечаю тем же. Что он думал? Что я испугаюсь и побегу от него, запнусь за его ногу, и он...  Я не сдвинулась с места. Проходили по вагону менты - стражи порядка. Мелькнула мысль, сказать им, что вот этот гражданин преследует меня? Нет! Нет! Что я? Показать этому м....у, что я струсила? Это не про меня.
 Он ехал до Семигородней, станция в часе от Вологды. Потом встал и пошёл на выход, оглядываясь на меня: " Мол ещё встретимся на узенькой дорожке!"
   В 1977 или в 1978 годах в журнале "Север", который получала библиотека, я увидела его портрет и убогий рассказик его про любовь к Рубцову. Благодетели позволили ему опубликовать рассказик. Его фамилия на букву " Ф ". Больше я никогда нигде не встречала  его фамилии.