Делимое и неделимое

                С. Д.

Осень. Киев. Тихий переулок.
Старый дом  в четыре этажа.
Лифта нет. Колодец эхом гулок.
Поднимайся, маршами кружа.
Наверху балкон. С него отличный
открывался внутренний обзор:
за замшелой стенкою кирпичной –
божий град – Софиевский собор.

А с подворья – старые каштаны,
свесив перезрелые плоды,
их в проезд роняли неустанно,
целясь прямо в лужицы воды...
Мог бы эту живопись не знать я,
если б не был коротко знаком
с девушкою в скромном сером платье
с белым отложным воротником.

Не умея с нею объясниться,
проносил её я ночью в дом
из кино с "Индийскою гробницей"
через лужи с неокрепшим льдом.
Увезя в даль киевских задворок,
был на ней двенадцать лет женат...
Отчего двенадцать, а не сорок? –
Разбери, кто в этом виноват.

Время шло, и стало нам прохладно.
Скарб делил Всевышний, а не торг...
Привела судьба её в Орландо,
а меня со временем – в Нью-Йорк.
Но осели в памяти-шкатулке,
больше дележу не подлежа:
Юность. Киев. В тихом переулке
старый дом в четыре этажа.

Этот дом ещё стоит, быть может...
Пусть близки теперь материки,
но не еду в Киев: растревожат
от моей шкатулки черепки.
И потомкам адрес знать не надо,
как на Мойке – «нашего всего». 
Небу он известен, вот и ладно.
Мне не нужно больше ничего.


Октябрь 2001 г.