Матери

О смерти говорила не всерьез.
Закатывала баночки с вареньем.
Могла себя моим стихотвореньем
ты довести, читая вслух до слез.
Из городов любила — Ленинград,
А из цветов — сирень, еще тюльпаны,
Но больше же сирень. На сердце раны
Я излечить тобою был лишь рад.
Был рад. Готовить вместе, убирать
Под вечер сергелийскую квартиру.
По юношески слепо веря миру
Я добрые стихи строчил в тетрадь.
Во мне же находила ты отца.
Отца — не звал отцом, а лишь Рифатом.
С учебы приходя в костюме мятом
От синих глаз не мог отнять лица.
Из музыки — Высоцкий близок был
Из живописи — Рембрандт, а Ван Гога —
Не принимала. Солнца было много —
В тебе!
Теперь же холодно так... бррр!
Любила кошек в мире, как никто.
А с рук твоих кормилися собаки.
И после страшной и кровавой драки
Максимкино ты штопала пальто.
Как верно проникала в суть вещей
Так можно лишь сказать о Божьем даре.
Не нужно торговаться на базаре
За пол кило каких-то овощей.
Не нужно говорить что ты была —
Ты есть, пусть не физически, но все же.
Опять не спится мне вот.
дрожь по коже
И ночь в окне чернее чем зола.
Но нет уже — не больно, вспомнив лишь
врачей, больницы, марли и уколы.
Мы очень перед смертью в мире голы.
Но ты не умерла,
Ты только спишь.

14 октября 2018 год