Вейся клубок, тянись ниточка

     Отец мой был заядлый рыбак и охотник и в семье не переводились ни рыба, ни мясо; пух с пером шли на подушки, меха - на шапки троим дочерям. Шапки шили у знакомой мастерицы в Питере. А выделывать шкурки я научилась сама, конечно, пришлось исподволь выпытывать секреты у знакомых. В те времена шапка из куницы, а тем паче из норки, вызывала чёрную зависть у подружек да и просто у прохожих тёток. Зачастую спрашивали, мол, где такую красоту берёте? И приходилось что-нибудь уклончиво мямлить в ответ или вовсе промолчать, устремив отрешённый взгляд куда-то в запредельные дали...Мы секретов не выдаём-с...
 
   Так вот собираются мужики на дальние озёра, где рыбу гребком гребли всякую-разную. До сей-то поры дорога туда была долгая, вёрст двадцать да всё по болоту, так что много не уносили с собой; а с недавних пор земли эти отошли под национальный парк, стали туда на вездеходах ездить и рыбу возить в немереных количествах. Братовья мои двоюродные туда егерями пристроились и жилось неплохо всем. А на дворе начало девяностых, когда и работы не стало у людей, и жрать было нечего и купить не на что: кругом бартер - ты мне, я тебе...Помню, пришёл к нам вагон с ватными подушками и красной материей,  которой раньше гробы обивали да лозунги на ней писали. И людям за работу эту фигню выдавали вместо денег: хочешь - бери, не хочешь - хозяин барин... Потом и подушки в ход пошли, и кумач разошёлся по назначению: спирт "Рояль" делал своё дело без проволочек...Деньги были в ходу, миллионы, но мы их не видели, не знаем до сих пор, как и выглядели. Билет в автобусе на одну поездку в области стоил 500 рублей, этому подивилась, когда пришлось там побывать, а денег чуток мать с пенсии дала, как раз получила за несколько месяцев. Тогда и пенсии не давали в срок...Неважно выживали, а перемогли гибель эту...

   Лето в разгаре, июль месяц, жара невыносимая и какая уж тут рыбалка. Однако азарт перевесил все мои убедительные доводы  не ехать за тридевять земель - отец ни в какую: поедем и всё! Собрал снасти, затарился харчами и укатили с мужиками на целую неделю. Рыбу домой посылали пару раз с оказией...
Однажды сидим мы поздно вечером, телевизор смотрим, а ночи у нас белые-белые, окна не зашторены; как вдруг большая птица  на полном своём ходу устремилась в сторону дома да и врезалась в окно - упала вниз; только струи крови потекли по стеклу. Во какой силы удар был. На часах было двадцать три сорок, посмотрела машинально на ходики. Выбежала в палисад, там птица коршун бездыханная лежит, кровь хлещет из клюва. А сердце моё готово выпрыгнуть из груди от ужаса и предчувствия беды...

Ночь казалась бесконечной и вдруг послышались робкие удары в дверь: тук, тук...тук...Открыла - на крыльце брат Володя, голова повязана чёрным платком кое-как; сам чёрный с лица, руки трясутся, голос загробный, мол, принёс плохую весть, и что он первый, вслед за дедом, уйдёт на тот свет... А дедом батю моего все звали, потому что он носил усы и бороду и суров был с виду.
Вошли в дом и тут брат сказал, что бати больше нет. Было четыре часа утра...
 Потом собирались с мужиками в тяжкую дорогу, кумекали, как с тех озёр вывозить отца...

     И как ни старайся не верить в приметы и дурные предзнаменования, а жизнь уроки преподносит.
  Дом наш - на краю посёлка и все тропки из лесу к нему приведут. В те времена брусника росла у нас неогребная, и ехали за ней к нам со всей области и даже из Вологды. День бродят по лесу, гребут ягоду, а к ночи и постучат в двери, пустите, бога ради, переночевать до поезда, люди мы не здешние...Один гость за гостеприимство и пообещал отцу щенка от лайки, только, дескать, весной приезжай и заберёшь самолучшего, который глянется. Отец съездил и привёз собачку, чёрно-белую, хвост крендельком, по кличке Астра и даже с родословной. Взлает - что твой звоночек малиновый прозвенит!
А накануне беды Астра весь день скулила и выла без умолку, рвалась с цепи... А как затихла, глянули - нет собаки, пропала вместе с цепью. Потом уж лесовозники говорили, что видели в лесу, как бежала она, сломя голову, по дороге, и цепь волочилась следом.К озёрам бежала, где хозяин погибал...Так и сгинула где-то.

   Я вязать любила до смерти, спицы из рук не выпускала; где только присяду, сразу за вязание. Отец и попросил шапку ему связать для леса, чтобы тёплая, просторная и не кололась чтобы. Насобирала клубеньков разноцветных и принялась за работу. Папка примеряет, радуется и дождаться не может, когда довяжу. Вот перед самой этой злополучной рыбалкой и завершила я макушечку. Надел отец шапку, обмял руками, чтобы ловчее села, поблагодарил меня за подарок и - на рыбалку...