Глава 60. С est la vie

Зейдельберг, развалившись в кресле, читал мое заявление об увольнении из клуба спортивного ориентирования.
 
- Ну? – спросил он, пристально вглядываясь в мое лицо. – И что это значит? Ты чем-то недовольна? Иль обидел кто тебя?

- Ну… Тот, кто обидит ведьму, дорого заплатит, Сокол Гершевич, вы это отлично знаете, - ответила я. - Не стала бы из-за такой ерунды увольняться. Тем более, что называется, только во вкус вошла. Работать с детьми мне, как ни странно, начинает нравиться. Нет, причина ухода другая.

- Я могу узнать, какая? Какие приключения тебя снова зовут в путь? Или это тайна, покрытая мраком?

Я усмехнулась… Ничего не скроешь от этого старого поисковика-спасателя!

- Мужу помочь надо… Ну и заодно разобраться, что происходит в частных охранных организациях.

- А увольняться обязательно? – Сокол откинулся в кресле. – Стаж все-таки прервется, а до пенсии тебе не так далеко…

- Обязательно. Послезавтра я получаю удостоверение частного охранника и внедряюсь в ЧОП, где работает муж. Там забирают трудовую книжку.

- Когда успела??? – удивился Сокол.

- Два месяца занятий в школе частных охранников, месяц тренировок в то время, пока полиция проверяла мою темную личность и готовила мне корочку- и вот я уже свежеиспеченный, лицензированный частный охранник, а по сути, человек зависимый, бесправный, которого каждый безнаказанно может оскорбить, унизить и даже ударить.

- Мдааа, - протянул старик. -  Кстати, почему не похудела? Ведь там и физподготовка была. Ладно, здесь ленишься… А там небось выкладывалась по максимуму… Или ленилась, как всегда?

- Сокол Гершевич! – Я с укоризной посмотрела на тренера. – У меня комплекция такая…

- Знаем мы твою комплекцию… Булочки-конфеты-мороженое называется. Перестань жрать всего три вышеназванных продукта, больше двигайся – и за месяц три-пять килограмусов сбросишь. Это я тебе гарантирую.

Сокол улыбался, но глаза его смотрели внимательно и серьёзно.

- А ты не боишься? – вдруг спросил он.

Я пожала плечами.
- Боюсь, конечно. Все боятся. Только слабак поддается страху, а сильный принимает вызовы и удары Судьбы, вступая в борьбу, в первую очередь, с самим собой, со своими фобиями и предубеждениями. Знаете, Сокол Гершевич, когда появляется то, что не дает спокойно есть, спать и дышать, нужно выяснить, что происходит, кто виноват и что с этим со всем делать.

- Это может быть опасно, Романия. Ты понимаешь, во что ввязываешься?

- Понимаю, Сокол Гершевич. Но Колесо Судьбы не повернешь назад. Отступать мне некуда. Я должна выяснить всё и написать. Донести информацию хотя бы до своих читателей. Можно, конечно, на митинги ходить, горланить лозунги, получать по шее дубинкой и лежать ничком под сапогом Росгвардии. Но это не моё.

- То есть ты считаешь, что на митинги ходить не нужно? – Сокол задумчиво крутил козью ногу из бумаги. – А как тогда народу обозначить позицию?

- Молча. Как в Беларуси. Поверьте, нам есть чему поучиться у нашего младшего брата – партизана. У них митинги проходят спокойно,организованно, без горячительного пойла и горлопанства.  Они с олимпийским спокойствием, которое вообще не присуще русским, чинно, огромной толпой выходят на главные площади страны и сидят кто на чем…. День сидят, два, неделю. И даже Лука боится этого безмолвного полчища, требования которых написаны на плакатах. Это многотысячное скопище людей не сдвинешь с места.  Оно, как зомби, смотрит в одну точку.  И бить-то его не за что.  А попробуй тронь этот мирный муравейник – и работать будет некому. Все расползутся по лесам партизанить, пока власть не сменится или не будет найден компромисс.

- Русские так не умеют. Нам жертвы подавай, да побольше кровушки,  - вздохнув, промолвил Зейдельберг. – Кстати, а в чем, собственно дело? С чем ты собралась бороться?

Я снова усмехнулась.
- С ветряной мельницей, Сокол Гершевич.  Ни с кем я бороться не собираюсь. Я внедряюсь в ряды охраны, работаю и описываю свои приключения.

Почему я это делаю? Потому что Володе регулярно не доплачивают заработанное. Причем происходит это во всех организациях, где он трудился. Где-то тысячу-две, а где-то и шести косарей не досчитывались. Когда я попыталась у мужа выяснить, почему удерживают деньги, он виновато сказал:  «Штрафуют нас, любимая. За все штрафуют. За то, что присел, там, где надо стоять несколько часов подряд; за то, что на кителе пришил эмблему на сантиметр ниже; за то, что журнал обхода территории не заполнил; за то, что график дежурств не поменял, за то, что волосы из-под фуражки на уши лезут… И за каждое нарушение – тысячи, тысячи… А уж если выпил на рабочем месте, и тебя засекли – будь готов с большей частью заработанного расстаться. Причём алкашей и нарков не увольняют, а, наоборот, держат их в тепличных условиях и с распростертыми объятиями ждут после отпусков». Ну вот, как-то так…

- Еще бы!!! – воскликнул старик. - Золотые люди! А разве руководство ЧОП имеет право штрафовать? Он же по трудовому договору устроился.  Работодатель, по-моему, может применить в отношении работника только три взыскания: замечание, выговор и увольнение. Или я чего-то не знаю? Я своим инструкторам только выговариваю. Но чтоб штрафы? Там же бумага нужна, протокол или постановление о наложении взыскания. Разве нет? Сама же просвещала нас когда-то.

- Не имеют права. Штрафы – это компетенция государственных органов, но не руководства ЧОП и ЧОО.  Эти поборы - сложившаяся годами система прикармливания чиновников. И вот ее нужно сломать. Чтобы сломать механизм, достаточно вытащить малюсенький винтик. И этот винтик я найду. А получится ли сломать систему? Нет. И я это знаю. Я могу лишь донести свои приключения до небольшого числа людей, которые меня читают. А там уже информация по цепочке разойдётся - это факт.

Зейдельберг встал и, подойдя к окну, долго глядел в одну точку.

- Ну, ладно, - наконец проговорил он, повернувшись ко мне, - по чёртикам в твоих глазах вижу: знаешь, что делаешь.   Если нужна будет помощь – ищи старого одессита Зейдельберга. Он всегда к твоим услугам, ведьма Романия.

Сокол вздохнул, подписывая заявление.
- Слышь, Романия, а в охрану старых перечников, вроде меня, берут?

- Берут, – уверенно сказала я. – Не знаю, как насчет получения удостоверения лицами старше шестидесяти пяти, но работать-то можно и без удостоверения.

- Ладно… - Сокол постучал пальцами по столу, о чём-то размышляя. - Придумаем что-нибудь. Одну тебя отпускать боязно что-то… Сообщи мне, куда вас с мужем поставят, ладно? Я поблизости найду объект по своим каналам.  Дам знать тогда. Иди.

- Спасибо, Сокол Гершевич, но я теперь не одна. – улыбнулась я, закрывая дверь его кабинета.

 ***
- Мать, ты с дуба не падала? – шипел Женька. - Какая охрана? Тебе с твоим давлением и нервами только в охране работать…

- Со мной Карнеги будет, - шептала я, чтоб не услышала мама. – Не боись, сынок. Я долго там не собираюсь задерживаться. Только выясню кое-что и уйдем оттуда с Володей.

- Отец знает?

- Да, знает. И поддерживает меня. Поговори с ним.

- Ну ладно. На сколько вахта и куда?

- Две недели. МЦК «Коптево».

- Там недалеко Академия МВД. Отец рядом и от этого мне поспокойнее.

- Да, сынок, знаю. Поэтому мы там.

***
Оформив документы в ЧОП «Родон», мы с Володей приступили к своим обязанностям. Надо сказать, что мелкие нарушения со стороны администрации ЧОПа начались уже во время оформления, ибо наряду с заявлением о приеме на работу, престарелая кадровичка безапелляционным тоном потребовала, чтобы мы написали заявление об увольнении с открытой датой. Ну, мелочь, да? А вот и нет!  Если ты увольняешься по закону, тебе дают расчетные. А так… Ты можешь не увидеть денег вообще. Число будет стоять то, которое поставят в кадрах. Ну… скажем, на месяц раньше. Или позже, что тоже не есть здорово. Ибо получение денег может растянуться на неопределенный срок. Пообщавшись со своими новыми коллегами, я поняла, что многие на этом попадались. Этот метод вошёл в систему «честного беззакония», то есть легализованного отъёма денег у работников и увеличения доходов работодателя.А если ты не скандалишь, а готов спокойно ждать свои деньги по полгода, тебе понемножку, когда будет удобно работодателю, перечислят всю сумму. Не исключено, что большая часть изъятых и прокрученных таким образом средств оседает в карманах чиновников, курирующих эту шарашкину контору. Как говорится, не пойман – не вор.
 
Что, господа чиновники, что-то не так? Ну так предполагать-то я могу всё, что угодно. И писать тоже. И никто мне запретить не может.
Исполнив все требуемые формальности, мы приехали на двухнедельную вахту на объект  «Станция Лихоборы ИЧ-1».

Условия спартанские. Обычная бытовка со шлагбаумом. Туалет и душевая – в здании ИЧ, в двухстах пятидесяти метрах от бытовки. Зимой справлять нужду – понятное дело, очень неудобно, поэтому к нашим услугам – обычное ведро под мойкой. Оно же исполняет и функцию слива воды из раковины. Ну, понятно, да? В раковине дырка и под этой дыркой стоит ведро, в которую охрана справляет малую нужду. А вместо умывальника – подвешенная над раковиной перевернутая пластиковая бутылка.
 
Старая замызганная двухкомфорочная плита, небольшой холодильник времен счастливого застоя ,  два стола - письменный и кухонный; неработающие микроволновка и телевизор, а также две железные солдатские кровати со старыми подушками и наполовину разложившимися, пахнущими сыростью одеялами.

Володя оказался стойким к этим бытовым безобразиям, а я обладаю поистине уникальными адаптационными способностями, которые не раз выручали меня в трудные времена.

Если разобраться, мы не в плену, за эти самые ограничения нам обещали заплатить. 

Напарники наши, семейная пара, быстро сдали объект, ввели в курс дела и уехали.
Так начался новый этап моей жизни.

Обязанности наши заключались в том, чтобы открывать шлагбаум своим и не пропускать чужих. А если чужие рвутся на территорию ИЧ, об их рвении нужно обязательно докладывать начальству. И оно, то есть начальство, царственно-пренебрежительным тоном позволяют открыть ворота и пропустить страждущего. Ну смешно, да? Приезжает, скажем,  начальник уголовного розыска. Я докладываю о его прибытии. Мне дают одобрямс на допуск. И я его спокойно запускаю на территорию. Ну, еще бы… Попробовали бы не дать одобрямса!

Ночью спать нельзя. Если сплю я, Володя не спит. И наоборот. Движение автотранспорта, правда, не столь частое, как днём. Через каждые два часа один из нас отправляется на обход огромной территории по железнодорожным путям, мимо кузницы и гаражей. Везде огромное количество металлолома, старых, полуразложившихся шпал и прочего мусора… Место просто идеальное для съёмок триллеров.
 
В действительности проникнуть со стороны МЦК на территорию ИЧ несложно. Там даже калитка предусмотрена, которая никогда не запирается. А, впрочем, зря…  В объектив камеры охраны она не попадает, и этим пользуются все, кому жалко тратить деньги на проезд по МЦК. А таких много. Народ у нас в большинстве своем живет бедно и каждая копейка у него на счету.  Деньги на проезд тратить жалко. И таких вот «зайцев» мы должны были отлавливать и доставлять в ближайший полицейский участок.  Отлавливать – мы отлавливали, но в полицию их никогда не сдавали. Доведя бедолаг до ворот, чтобы с ними ничего не случилось на территории ИЧ, отпускали с Богом.

Начальству ИЧ не нужны жертвы вследствие несчастного случая на их территории, ибо каждый боится за свою задницу, за свое место у большой кормушки. Поэтому мы и охраняем территорию, а по сути – седалища начальства. Не пропускаем сразу машины с Петровки 38, придирчиво проверяем удостоверения личности, выясняем, к кому они едут, чтобы охраняемое нами начальство успело компроматы попрятать, подготовиться.
 
Я всего лишь предполагаю, но не утверждаю. Возможно, объект действительно нужно охранять, как зеницу ока - ведь это МЦК. Но охраняем мы по сути совсем другое.
Унизительно, правда? Да, когда всё понимаешь и смотришь на мир не через розовые очки.

 А если ни о чем не задумываться, и спокойно работать, как раб на плантации, можно даже быть счастливым, получив свои кровные копейки и отстегнув откупные штрафы ЧОПу, чтоб через две недели вернуться на пост. А не отстегнешь добровольно – удержат из зарплаты еще больше.. Будешь воевать? Дорогой господин хороший, на твое место столько желающих! Ты же сам писал заявление об увольнении с открытой датой. Так что…  Гуляй, Вася! И никакой суд тебе не поможет, а тем более наш "самый гуманный суд в мире".
 
Система… Отработанная, отполированная система мздоимства. Честное беззаконие…
Уже на посту, заполняя документы, я столкнулась с одной интересной ситуацией.

По факту работаем мы здесь вдвоем. А в графиках – знаете, сколько человек на четверо суток записано? Восемь. И каждый день, меняя график, ты смотришь, чтобы число на календаре и твои ФИО совпадали. Если не совпадают – во время проверки чоповским начальством, будь готов расстаться с тысячей рублей, а если, не дай Бог, нарушения выявит какая-нибудь контролирующая организация "штрафы" тяжким бременем ложатся уже на ЧОП, И суммы там уже совсем другие, с бОльшим количеством нулей в конце. А удерживают-то заработанное со всех сотрудников, в том числе и с нас. Просто больше придираются и всё.   

А сколько таких, как мы? И сколько алчущих чиновников-бюрократов, которые получив пост и место у кормила, забывают о своём долге, порядочности, человечности и движимы одной лишь целью – пока есть возможность, потуже набить свои карманы, безнаказанно залезая в наши???
 
Мне вспомнился случай трехлетней давности. Моя матушка умудрилась нелепейшим образом сломать ногу. Перелом был сложный, и обычный в таких случаях гипс после растяжки не мог обеспечить правильное сращение всех костей. Маме требовалась операция. В больнице, куда ее привезла карета скорой помощи, квоты на установку специальных пластин не оказаось. Завотделением хирургии, грузный мужчина неопределяемого возраста, сказал, что операции будет две – собственно установка и последующее удаление пластин. Удалить пластины нужно было не позднее, чем через год после установки, чтобы она не вросла в кость.  Каждая операция стоила сорок тысяч рублей. Установку пластины я оплатила в кассе, а вот удаление… Мне было четко сказано,  чтоб я сразу не платила, а вначале подошла к лечащему врачу.

Спустя год, когда настало время второй операции, я даже не вспомнила о его просьбе и, разместив маму в палате, уже шла в другой корпус больницы оплачивать вторую операцию в кассу. Вдруг на полпути меня догоняет тот самый пухлый завотделением, хватает под локоть и молча ведет в свой кабинет.
 
- Я конечно же  предполагал, что вы, Романия Петровна, забудете о нашем разговоре. Год назад я просил вас не спешить с оплатой второй операции, а подойти сначала к лечащему врачу, - запыхавшись приговаривал он. – Дело в том, что если нашим пациентам требуется повторная операция, она не проводится через кассу. Ну… Таковы правила.

Каюсь, мой дорогой читатель, я собственноручно отдала этому толстяку счёт на оплату и сорок тысяч рублей, так как в тот самый момент маму уже готовили к операции.
Дай Бог, чтобы у всех больных оперативные вмешательства проходили так же спокойно и без негативных последствий, как у моей матушки. В тот момент мне было все равно, какое чиновничье рыло разжиреет на этой взятке… Мне важно было, чтоб мама встала после операции на обе ноги.

Толстяк завотделением, кстати, оказался замечательным хирургом и тонким, внимательным психологом. Этот чудесный врач и ему подобные – самые нижние звенья коррупционной схемы. Сателлиты, как их называет Сазонов,  или прикормыши от власть имущих. Незавидная роль, скажу  я вам…

Можно, конечно, отнестись с пониманием и, покачав головой, сказать: «Ну у него же не было выбора!»  Нет, дорогие мои, выбор есть всегда. Даже у меня был выбор - вписаться в схему, когда маму готовили к операции, или же с достоинством выйти из неё, согласившись на тяжеленный, но бесплатный гипс. Я выбрала первый - недостойный, но лучший для матушки вариант. Сделала бы я это сейчас? Да, черт возьми! С’est la vie, как говорят французы. Такова жизнь.

Почему я об этом так открыто рассказываю?  Наверно подспудно надеюсь, что у кого-то хватит сил и воли выйти за пределы «честного беззакония» и противостоять коррупции хотя бы в своей сфере деятельности, как это сделал мой муж.
Володя, которому я объяснила, что штрафы в отношении работников со стороны работодателя незаконны, Он возмутился и высказал ЧОПовскому начальству все, что он думает по этому поводу. Его больше не штрафуют.  Думаю, испугались резонанса.
 
Но через десять месяцев работы случилось то, что навсегда развело меня и чиновников по разные стороны баррикад.

Говорят, что начальство надо знать в лицо. А высокое начальство – так и вовсе видеть закрытыми глазами за километр.  Если не узнаешь  и вовремя не присядешь, как пацак перед чатланином в бессмертной трагикомедии "Кин Дза Дза" – все… Будь готов к унижениям, гонениям и всякого рода лишениям.
 
Однажды в Лихоборы пожаловало такое – Никитин Валерий Николаевич,
 занимающий до того высокий пост, что у нашего лихоборского начальства мандраж начался за неделю до его визита.  Я попробую более-менее внятно озвучить его пост.  Итак: начальник дирекции управления движением Московской железной дороги – филиала ОАО «РЖД».

Эх, Никита Валерьевич, виновата ведьма Романия лишь в том, что не признала Вас сразу, божество вы наше! Не пропустила вашу служебную машину с гербом. А вы посмели меня удалить с поста, лишив части заработка, да еще с мужем любимым разлучить, аж на десять дней! Ну что ж... Теперь уповайте на собственную удачливость и блага небесной канцелярии.

Ведьму, даже если она добрая, обижать не стоит. В течение пяти лет вы потеряете работу, лишитесь всех наград и почестей и будете доживать свой век в изгнании, на чужбине. Хотя… Может это и хорошо... Денег-то у вас достаточно. Успеть бы только их перевести в нужное место. Но вы не успеете. Прозорливости не хватит. Случится и еще кое-что. Но об этом я умолчу.  Мой вам пламенный ведьминский привет из Лихоборов.

В любом случае, сначала из ЧОПа "Родон" ушла я, а потом, с трудом выбив свои кровные заработанные, и Володя.

А вот Зейдельберг, устроившийся неподалёку в  колледж для инвалидов по зрению, в охране задержался. И помогать выявлять несправедливость пришлось мне и моему чёрному коту Калигуле Второму,  а не наоборот,  как предполагалось изначально.  Но это уже совсем другая история.

Продолжение следует.