Можем ли?

Можем ли вечером вымолвить,
Вскрыть наших душ скорлупу?
Ручья говорливым признанием выплеснуть
Друг другу сердец наготу.
Шрамы мы скроем приветливым
Холоднокровьем улыбчивых губ,
Со взором горящим, хвастливым
На стол швырнем воспоминаний труп.
Мы время станем измерять
Бутылками отвратного вина,
Лишь бы немного приподнять
Остатки наших чувств со дна.
Когда же мы успели зачерстветь,
Такой покрыться коркой роговой,
Что неприятен стал нам детский смех,
Что правду говорить нам стало тяжело?
Из под нее отчаянно стучат
Забытые обрывки нас, тебя, меня.
Они из темноты и из последних сил кричат...
Я улыбнусь твоим словам, их только глубже хороня.

Воспоминанья спрятать тяжело.
Особенно, как вспыхнут фонари.
И сразу выдает тебя лицо,
И взгляд как-то игриво загорит.
Так говори же, говори!
Чтоб путаться в словах твоих, как в волосах,
Которых стоит голову склонить,
Я чую жаркий аромат.

Вскользь обожгут ласки голосом,
Как бы нечаянно, невзначай.
Скрывши нутро за речами, на полосы
Искрами взоров меня искромсай.
Слушай меня, отчаянно пьяного
Пьяного летом, вином и тобой.
Пока слюна смешана с правдою,
Пока я голосом твоим хмельной.
Пока не стыжусь говорить тебе глупости,
Что козерог пришел на водопой...
Я заливаю вином свои внутренности
Пьян, Нищ и ободран, весь твой.
Ногтями нацарпана изнутри
На мне секунда каждая от наших встреч.
И смех твой с языком прижатым меж зубами
Изгибы икр и кистей.


Девочка, деточка, клад этот,
Воспоминания, я все с собой похороню.
Чтоб на могиле тюльпанами пахло бы
Вандалам, что вина там пьют.
Запомни или выбрось, выбирай.
Ведь завтра снова выползет светило,
Мы снова спрячемся за тысячу дверей
И притворимся будто все забыли.