Я романтик по натуре

В стройной кроне кипариса клипсою луна,
я романтик по натуре, но не до луны;
у дебила с подбородка тянется слюна,
да свои глотает слюнки ветеран войны.

Он в грохочущем содоме шёл через войну,
да теперь-то власть другая, в ней на тате тать;
выйдет нянька, у дебила подотрёт слюну,
ветерану свои слюнки до конца глотать.

Звёзды бродят, дуют ветры, ветви шелестят,
к «демократии» привыкли мы уже вполне.
Кто  войну насквозь  протопал – знал при жизни ад,
что же он, вздохнув, роняет: «Легче на войне!»?

Он стоит перед витриной – и чего там нет! –
есть омары, есть лососи, там лишь нет стыда:
я романтик по натуре, да к тому ж – поэт,
мне чужие боль и беды, как свои всегда.

Нет, не пафос! Нет, не поза! Просто я такой.
Так нас родина взрастила, сызмала не лгу;
если не смогу деньгами, я воздам строкой,
я пред каждым ветераном (да и все!) в долгу.

В стройной кроне кипариса нет уже луны,
побрела по крышам, скрылась, вновь бредёт. Куда?
Всё свои глотает слюнки ветеран войны.
Всё свои глотает слюнки ветеран труда.

На родной язык, на русский, возведён запрет,
всё смелей неонацисты, нет их лишь в Крыму,
я романтик по натуре, да к тому ж – поэт,
эту дикость понимая, всё же – не приму.

Вот стоит старуха сгорбясь – лодочкой ладонь,
ветер треплет одежонку, угол всё темней,
ты её судьбу не знаешь, потому не тронь
взглядом скорбного презренья, мелочь сунув ей.

Мимо мчатся лимузины – нувориши в них,
всё дворцы «элита» строит, вышла из совков.
Я хотел луне и звёздам посвятить мой стих,
да затмила небо тема нищих стариков.

Что-то в жизни нашей всё же сделано не так,
люди, что могли, отдали, войн хлебнув, разрух:
если это государство ветеранам враг,
значит, это государство никому не друг.