Как в той песне

Помнишь, как в той песне: «Скоро осень, за окнами...»
Мы полны парадоксов, восходим истоками
к наболевшему. Ты, пожалуйста, будь потерпевшей,
я сниму показания, выслушаю,
стану для тебя мужчиной ранимым, помешанным
на чувствах, настоящим принцем заморским.
Если нет, то, пожалуйста, пристрели меня
из винтовки отцовской, что в шкафу запылилась.
Или нет, дай сам.
Как Эрнест, без О и «Заткнитесь».

Помнишь, как в той песне, где «иные обиды
забывать не умеют сердца». Молодые сердца,
не иначе. Оставайся на; ночь, поплачем.
До конца до утра досидеть бы.
Моя милая нервость, всегда под ударом,
меняет сласти на плети и ухмыляется так.
О, мне бы стать твоим истерзанным пленником,
молить о пощаде, просить у Господа помощи,
и, если заполнится пропасть, то только слезами,
не вошедшими в фильм.

Помнишь, как в той песне, там август потерян,
и лето красным огнём пламенеется,
мне не хватает твоих слов, тебе вина достаточно,
засыпай, чтобы век показался мгновением,
судьбоносным предателем, словом яростным,
молниеносным, знаешь ли.
И какая кому забота, если маешься
С 8 до 6 и не видать маломальской премии.
А потом приходишь к любимому, да?
а он рубится в игры, пьёт пиво, не моет посуду,
и так хочется к черту послать или хотя бы риторически —
«Кто судьи?» —
А судьи кто?
Помнишь, как в той песне? Она уже кончена.
Перемотана сто раз, стёрта в пыль.
Я бы хотел стать твоим идеальным манёвром,
но это всё уже было.
Не спорю — красиво,
но на что-то иное уже не хватает сил.

Как в той песне
Июль, 17'18
Слова — Adam Kesher