Как у Есенина

Помню домик ваш у берёзонек,
Там поодаль паслись коровушки,
На лошадке катал твой батенька,
И романсы, что пела матушка.
Как её там сейчас здоровьице?

Ручеёк теперь вспоминается,
Что холоден як снежна красавица,
Мы в нем прятались от знойного солнышка,
И плескались до судорог ноженек.

Как срывали в полях одуванчики,
И дарили девчушкам знакомиться.
Как просили у них поцелуйчики,
Их улыбки и смех беззаботности.

Всё же славно с тобою вновь свидеться,
Вспомнить наши проказы и вольности,
И в деревню б обратно отправиться,
Но сорваться с цепи нет возможности!

               Х

Что ж сказать тебе глупому юноше,
В чьих морщинах заметил лишь рвение.
Отправляться туда — что в Сахару лететь,
Мертвый жар, пустота и забвение.

Мой отец, что тогда офицером служил,
Был пленен бесконечным голодом:
Вечно пуст его запотевший стакан,
И в глазах ничего кроме холода.

Он и мёртв давно, где-то там внутри,
Умер в тот же день, вместе с матерью.
Но её тогда под землей погребли,
А его над землёй мы утратили.

И коня он того, пьяным быв, застрелил,
А потом изрубил прям до мякоти.
Крича «В чем же смысл?»по деревне бродил,
Грязный, босый, по шею в крови - неспособный поднять из апатии.

Тот ручей, где купались, давно пересох,
И березы под корень все срублены.
Из красавиц наших кто не смог убежать,
Дураками мужьями загублены.

Дряхлость, боль, глупость и нищета.
Всё что было — навеки утрачено.
Но скажи, наконец, протеревши рубахой глаза!
Разве ж было когда-то иначе ли?

Я сейчас ухожу, мне и правда пора.
Шанс подумать даю над ответом.
Завтра встреча. С тобой. Глаза в глаза.
Снова жду в бледном зеркале этом.