Пушинка

тело медленно плывет по воздуху
это я тащусь по небу, в руках ангелов мои поводья, я возлегаю на скрипящих досках их повозки
совершенно невесомый, совершенно распластавшийся над миром гари моросью
где в чернющей почве надышавшись свежестью прорастет однажды талой поросль
и это тоже буду я, когда-то обещавший сам с собой соприкоснуться
и так и сделаю, обнявши мимолетную пушинку каждой каплей на цветочном блюдце
и в каждом блике отразится мира смерть, как валится кусками помазанная пламнем неба твердь
и то ли бог осатанел, устав давать уроки людям впредь, или срок годности Земли истек, согнившие ее обрывки засосала круговерть
мне все равно, я пролетаю с ангелами иль бесами и над Диканькой, и над столпами геркулесовыми
ловя своими сонными руками летящие куда-то скомканные дали - поля, деревья и моря - из мира старого снесенные детали
и жму к себе вслепую эссенции того, что раньше называлось жизнью, поближе к сердцу,
застряв в полете вечном между последними кадрами пред адом на земле и темным вакуумом неба, где все известное сотрется кругами по воде
я все еще в попытках за счастье зацепиться, которые было ли? скорее нет, чем да, в которое верится будто в слова сновидца
что же полет этот такое? самое смерть? самое жизнь? или всего лишь мира крах, который надо пережечь, и это надо пережить?
нет.
это лишь воля, размазанная воля моего разума в покое
ведь я сильнее смерти с жизнью, я больше и страшнее, сосредоточенный в одной точке тельной слизью
могу смотреть в свое лицо и видеть будущее с прошлым, могу орать на ухо взрослым, а могу уйти в себя навеки, как в смертное паломничество послан
все это значит лишь одно - я уже знаю, чем бы я не стал и не сказал - я это уже видел в полете к мира краю
и на моей руке следы навечно были и останутся - я прикоснулся лишь к себе всему - и больше ничего меня и не касается