Из Чармса 2 Сны Веры Павловны

 
.                Из  Чармса 2
Чернышевский, царствие  ему то же Небесное   захаживал к «властителю дум», к «светочу русской словесности», к Фёдору Михайловичу   на огонёк.  Со словами: «киньте половичек на уголёк»,  вольно располагался на персидском ковре, выкушивал кофий – турецкий султан, в нетерпении одалисок. Николаша  был из «духовных», он  в юности бросил семинарию, при каком ни будь Нероне, «прости его Господи!» –  проповедовать и крестить бы, малоазиатскую, а лучше – большеазиатскую страну, и в заключении прилюдно отколоть  шутку со львами на арене Римского цирка – и ты на кресте!
 А сейчас: журналы - трибуны, романы – проповеди!
В «Современнике», он как на курьерских проскакал от курьера (служил Гаврилович по курьерской.) до редактора.
Втайне завидуя этим дворянским детям, его то батюшка был «попишка», размышлял, а не прибегнуть ли к дуэли (как Пушкины да  Лермонтовы) –  пуля, памятник, тысячные тиражи,  и – властитель дум! Хорошо, если  как писал Лермонтов: «Не тем холодным сном могилы», а ведь придётся –  «Навеки!»      
«Эврика!» - свержение – покушение на тирана – батюшку и новому  Достоевскому, пожальте: «Холодный Дом», признание молодёжи!, одно плохо надо что – то написать, а вот с этим ещё хуже!
 Тогда то,  он и зачастил к Фёдору Михайловичу. Как  только узрел, что «светоч», регулярно воспаряет (напоминаю – Ф.М. страдал падучей, но,  интеллигент, падал не на зашарканный пол, на потолок!)   сообразил: откуда тот брал своих – «Бедных людей» да «Идиотов – «С потолка!»
Дома он несколько дней бросался на потолок, всё без толку. Мухи были очинно недовольны!  И опять его осенило, что – то в нем было от неуёмной находчивости Павла Ивановича Чичикова, недаром же он величал хозяйскую кошку, Василису Мелентьевну, Верой Павловной  (под этим именем она и впрыгнула в историю литературы). Он с ней сдружился!   
И так – дождавшись  рокировки Ф.М. с В.П разомлев, щурился на хозяйскую кошку: «А что Верочка  Павловна, а не посмотреть ли нам первый сон Веры Павловны, ну Верунчик!» засыпал до завтрака.  Как всякая особа женского полу В.П. была охоча до ласки и тепла, засыпая на плече Н.Г.  сладостно, что то намурлыкивала во сне! И так все Пять Снов!
План воплощался с немецкой пунктуальностью курьерского, 1 – книга написана, 2 –  Н.Г. в «холодной», 3  -  в Петропавловске, 4 -  в Якутии на Вилюе! И тут застопорилось, Замёрзло, как Якутская Мерзлота! И только спустя сто лет держа на коленях под партой, я прочёл – «Пять снов Веры Павловны»  какого то Чернышевского. !