Снегирь

   СКАЗКИ ДЕДА ЛОГОПЕДА.

 
Давно, - а может быть недавно,
В одну деревню средь лесов,
Где отдохнуть на речке славно,
Как будто из других веков
Явился дед - красив и статен,
С большой седою бородой,
В общении очень деликатен,
И здесь построил домик свой.
Он был один, ему не надо
Хоромы строить на показ, -
Обычный дом – душе отрада,
Но не о доме нынче сказ.
Откуда прибыл? Кем он был? -
Никто в деревне и не знает,
Но кто общался – полюбил,
Порою даже так бывает.
Он очень четко, очень ясно
Слова всегда произносил,
Люд понимал его прекрасно,
Когда он что-то говорил.
И речь его была понятна
И старикам, и молодым,
Порой бывает неприятно,
Как мы сегодня говорим.
За это, может и не только,
Народу полюбился дед,
И не боясь его нисколько
Прозвали деда - Логопед.
На это он не обижался,
Услышав прозвище свое,
И даже как-то сам признался:
«Хотел сменить бы ремесло».

Все ребятишки с умиленьем
Внимали дедовым рассказам,
Придя из церкви в воскресенье,
И затихали мигом сразу.
Сидела ребятня вокруг
Седого деда Логопеда,
А он, чтоб скоротать досуг,
Неспешно проводил беседу.
Ведь сказок сих они доселе
Не слышали от мам своих,
И ждали все конца недели,
Когда услышат снова их.
И хочется для вас, ребята,
Те сказки вновь пересказать,
Что встарь в народе чтили свято
И что полезно ныне знать.

    СКАЗКА ПЕРВАЯ.

    С Н Е Г И Р Ь.

Однажды зимнею порой,
Когда крещенские морозы
Людей торопят всех домой,
Когда на щеках стынут слезы,
Один крестьянин на крыльцо
Своей избушки ночью вышел,
Огладил мятое лицо,
И детский плач вблизи услышал.
Пред ним, закутанный в овчину,
Ребенок маленький лежал.
Старик зажег в дому лучину,
Старуху на крыльцо позвал:
«Смотри, Прасковья, что за диво
Господь сподобил нам с тобой.
Младенец маленький, красивый, -
Неси его скорей домой».
 
Ребенка в избу тотчас взяли
И к печке теплой отнесли,
Овчину быстро развязали,
К нему лучину поднесли:
Младенец мальчик оказался,
Рожден не боле, как вчера.
«И кто же это постарался
Его подбросить у двора?», -
Старик смотрел на карапуза,
А тот за палец его взял, -
«Не будет он, жена, обузой,
Меня он сразу же признал, -
Смотри, как палец мой сосет.
И надо нам с тобой решить
Его оставить - пусть живет,
И жидкой кашей накормить».
 
Детей господь супругам не дал,
Рожок старик вмиг смастерил
И кашей той, что сам обедал
Младенца тотчас накормил.
А на спине у малыша
Пятно большое проявилось.
Старик потер его спеша,
Но удалить не получилось.
Не смог он родинку стереть -
Получена видать с рожденья,
Размером ровно с пальца треть,
Как узел хитрого плетенья.
Весь вечер думали, гадали
Какое имя дать ему
И, наконец, Снегирь назвали -
Его нашли ведь на снегу.
Вот так Снегирь здесь оказался
В семье бездетных стариков,
В деревне с ними жить остался
Среди таких же бедняков.

        Ч А С Т Ь 1.

А время шло. Снегирь подрос,
Окрепли ножки и ручонки.
Покоя не давал вопрос:
А кто родители мальчонки?
И баба с дедом вместо сына
Его пред пасхой окрестили,
А поп содрал с них половину
Из денег тех, что в доме были.
Но денег сих совсем не жаль,
Ведь не крещеным жить негоже.
Одна их мучила печаль,
Да и соседей добрых тоже:
Их возраст. А как сразу оба
Поднять сыночка не успеют,
Недалеко уже до гроба
И с каждым днем они стареют.

Но бог давал им передышку,
Хоть первые двенадцать лет
На воспитание мальчишки,
Затем покинули наш свет.
Сначала дед, потом старуху
Снесли на кладбище весной,
И дом просел, кругом разруха -
Узрел Снегирь, придя домой.
И стал наш круглый сирота
В деревне у попа хмельного
Подпаском мелкого скота
И на подхвате для другого.
Так до семнадцати годков
Прожил Снегирь в деревне той:
Коней пас, чаще же коров
Водил к реке на водопой.

За это время возмужал,
Красавец стал на загляденье,
И, если кому руку жал,
То, как мужчина, без сомненья.
И вот однажды в конце лета
Один теленок потерялся;
Его Снегирь при лунном свете
Искал везде, но зря старался.
Искал в овраге, в буераке,
Искал и в поле за рекой,
Один ходил он без собаки,
Ходил с поникшей головой.
Зашел и в лес, что был неблизко
И средь деревьев у реки,
Где нагибаться нужно низко,
Увидел то, что старики
Прислугой дьявола считали,
При этом истово крестясь,
А дети гномом величали,
Сих человечков не боясь.

Снегирь опешил: «Что за чудо
Явилось мне в тиши ночной?»,
Но видит он, что гному худо –
Попал в капкан одной ногой.
Одет в кафтан зеленоватый,
На голове сидит колпак
И вид довольно простоватый,
Сказать, что стар - нельзя никак.
Лицо худое, с бородой -
Не длинной, но и не короткой,
Довольно светлой – не седой,
И взгляд его уж очень кроткий.
Поодаль чуть фонарь стоит,
Горит в последнем издыханье;
Губами гномик шевелит
И просит прекратить страданья.

Снегирь беднягу пожалел,
Капкан разжал и на свободу
Он гнома выпустить сумел,
А сам пошел своей дорогой.
Гном Снегиря с трудом догнал,
И, преградив ему дорогу,
Он с укоризною сказал:
«Неблагодарным не был сроду.
Меня зовут Лекон Ушата,
Мы рудокопы в тех горах,
Там ищем серебро и злато
И жаль, что мы наводим страх.
И местным жителям, поверь,
Не причиняли зла во веки,
Мы в чащу прячемся, как зверь,
Когда завидим человека».

Снегирь и гном разговорились,
Поведал каждый о своем,
Чрез полчаса и подружились,
Сказал Снегирь о горе том:
«Теленок вечером отбился,
Его искал я эту ночь.
Тут ты внезапно появился,
А то хотел идти уж прочь».
Гном успокоил Снегиря:
«Об этом сильно не печалься.
Со мною встретился не зря,
Я помогу», - и в темпе вальса
Стал пританцовывать и петь,
Руками в воздухе махать,
А птицы ну к нему лететь
И что-то в ухо щебетать.

«Мне иволга сейчас сказала,
Что твой теленок на опушке,
Его лишь только что видала,
Его видала и кукушка», -
Ушата птиц всех разогнал
Негромким свистом, а затем
К себе Снегиря подозвал
Для устранения проблем.
«Коль вновь появится нужда
В опасности какой во мне,
Или проявится вражда
По отношению к тебе,
Вот молоточек непростой –
Ты только стукни им о камень,
И я явлюсь в мороз и в зной,
В поток ли бурный или в пламень».

Он молоточек передал
Оторопевшему парнишке, –
Снегирь такого не видал
Ни наяву, ни даже в книжке.
Читать он рано научился
В церковной деревенской школе
И грамотой своей гордился, -
Гордиться нечем было боле.
А гном как будто испарился,
Оставив на земле фонарь,
«Коль это б видел – помолился», -  ¬¬
Как говорили люди встарь.
Снегирь пошел к лесной опушке,
Теленка бедного поймал,
Хозяйке отдал - злой старушке,
Чтоб не устроила скандал.

Подарок ценный он припрятал
В коморке тесной, где и жил;
Словам Ушаты верил свято
И этой дружбой дорожил.
А поп парнишку отчитал
За то, что тот бродил всю ночь,
Снегирь наказан был и стал
Укачивать попову дочь.
Снегирь давно уж помышлял
Покинуть ненавистный кров:
Здесь как скотина проживал
Среди свиней, среди коров.
И вот, как осень наступила
Об этом он попу сказал,
Его жена заголосила,
Чтоб никуда не отпускал.

Снегирь все эти их стенанья
Уж слушать более не стал,
Попа покинул утром ранним,
Лишь молоточек гнома взял.
Зашел на кладбище к могилам
Своих любимых стариков,
Лежащим в уголке унылом
Под сенью вереска кустов.
Здесь он могилам поклонился,
Затем колени преклонил,
Прочтя молитву - удалился
И в град столичный заспешил.
Снегирь узнал от попадьи,
Что будто царский воевода,
Чтобы пополниться людьми
Сбирал дружину из народа.

Град виден был издалека –
Стоял на нескольких холмах;
Пред крепостью текла река,
Ладьи качая на волнах.
Снегирь сим видом восхищен:
Ведь не был до сих пор нигде,
Не видел храмов столько он –
Все годы жил в одной среде.
Прошел средь грозных часовых,
Входя с утра во град столичный, –
Впускали пришлых и своих
И даже типов неприличных.
Прошел торговые ряды,
Где чувствовал себя неловко –
Карманы ведь совсем пусты,
А тут зовет к себе торговка.

Вот предлагают мед густой,
А рядом только из печи
В лотке у женщины одной
Изящной формы калачи.
Налево ряд ценной пушнины,
Направо длинный ряд мясной,
А в бочках груда солонины
И всяк манит к себе рукой.
Снегирь не выдержал и ходу,
Прочь от липучих торгашей,
Пробрался сквозь толпу народа:
«Сейчас бы каши или щей», -
Подумал он слюну глотая, -
«Ведь ел последний раз вечор»,
И шел вперед, но твердо зная,
Что красть не будет – он не вор.

А вот и воинский приказ
У башни каменной явился;
Стрелец стоит, как напоказ
Сегодня утром он побрился.
Вот писарь водит на столе
Пером гусиным на бумаге,
Видны на раненом челе
Следы сражений и отваги.
Снегирь у писаря спросил:
«Как в войско можно записаться?».
Тот в башню парня затащил,
Снегирь пошел – куда деваться?
Предстал пред сотником лихим,
Который парня рассмотрел,
Сначала так, потом нагим
И форму выдать повелел.

Теперь Снегирь и сам стрелец,
С мушкетом или алебардой
Стоит на страже молодец -
Царю послужит верой, правдой.
В год полагается награда
В размере дюжины монет.
Снегирь для сотника отрада -
По службе нареканий нет.
Снегирь на смотре отличился:
Мишени выбил он мушкетом.
Затем на саблях проявился,
Поранив сотника при этом.
Но сотник виду не подал
И бой продолжил до конца,
За чуб легонько потрепал
И обнадежил молодца:

«Я вижу выйдет с тебя толк,
Коль обучился ты так рано.
Тебя запишем мы не в полк,
А к воеводе, в их охрану.
Немногим выпадает честь
Его с семейством охранять.
Не любит трусов, да и лесть
Он не выносит - должен знать.
Зовется именем Алгирь,
Он воеводой двадцать лет.
Служить придется там, Снегирь, 
А если что – держать ответ».
Снегирь узнал, что воевода
Женился на младой вдове,
Как умерла жена при родах,
Взял с дочкой по людской молве.

А у вдовы той дочь Любава
От мужа первого была.
Сама вдова крутого нрава,
Все честь Любавину блюла.
Девица вышла то, что надо,
Как говорят: кровь с молоком.
Домашним всем была отрадой
И очень сблизилась с отцом.
Ее Алгирь удочерил,
Как только на вдове женился,
Детей родить ее просил,
Но так никто и не родился.
Жена, что первая была,
Когда в поход он удалился,
Пред смертью сына родила, –
Сказали мертвым появился.

Снегирь теперь на страже дома
У воеводы день-деньской,
Хоть служба хорошо знакома,
Неплохо бы и выходной.
Алгиря тучная супруга
Ему порою досаждала:
Вменяла, что не их он круга
И часто на него кричала.
А дочка ласкова была,
Его при встрече привечала.
Совсем не в мать она пошла,
Хоть и ходила величаво.
Алгирь все больше пропадал
На службе, либо во дворце,
Где царь подагрою страдал
При кислой мине на лице.

Но иногда в часы затишья,
Когда болезнь чуть отступала,
Когда в садах созрели вишни
Царя охота привлекала.
Охота – древняя забава
Для тех, кто сыт при жизни той,
Для бедняков пора настала
Хоть как пополнить стол едой.
Охота с царским воеводой
Всегда удачна для царя.
Он наслаждался здесь природой,
Не бил зверюшек почем зря.
И в этот раз большая свита
С царем отправилась в леса:
Подстрелен лось и лань убита,
Но ось слетела с колеса.

Карета с царскою женой
Застряла в сумрачном лесу,
Спешила та скорей домой,
А тут и ночь уж на носу.
Снегирь – в охране воеводы
И от него не отставал.
Не любовался он природой, –
За окруженьем наблюдал.
А тут еще отца Любава
Просила слезно ее взять
На эту чудную забаву,
Которую охотой звать.
Алгирь как мог не соглашался:
«Не дело девке с нами быть», -
Но напоследок все же сдался -
Смогла Любава упросить.

И вот теперь она в карете
С царицей гордою сидит,
Боясь всего при лунном свете,
Насупившись, на всех глядит.
Слуга царя – мужик дородный,
В лесу поляну отыскал,
Разбил как мог бивак походный,
Костер из сучьев разжигал.
Готовил ужин с егерями
Царя и прочих накормить,
Шатер воздвиг с двумя парнями,
Чтоб спать величеств уложить.
Снегирь Любаве ужин знатный
На блюде медном преподнес -
Ей угождать ему приятно,
Прислуживал как верный пес.

А ночь была не холодна,
Снегирь уснул прям на земле,
Не спать охрана лишь должна,
Со сном борясь в кромешной мгле.
Тут крик раздался в тишине,
Через мгновенье и прервался,
Заухал филин в вышине
И стук копыт в ночи раздался.
Снегирь вскочил, пошел к охране
Узнать, что это означает:
Один сидит с открытой раной,
Другой лежит – не отвечает.
Алгирь тут сзади подошел,
Держа в руках платок Любавы,
Его он только что нашел
На дне заросшим мхом канавы.

Любавы нет, коней украли
Лихие тати в эту ночь,
А от охранника узнали:
«Украли воевода дочь
Татары, – с ними заодно
Усатый егерь, тот, что с нами
Вечор по кругу пил вино
И все бродил вокруг кругами», -
Сказал охранник и упал
Обильно кровью обливаясь,
Уже навеки замолчал,
Губами грустно улыбаясь.
Снегирь взглянул на воеводу,
Который мял в руках платок,
Таким не видел его сроду.
«Спасем Любаву, дайте срок.

Коня бы только раздобыть,
Чтобы догнать лихих людей,
Ведь от кареты отцепить
Мы можем пару лошадей…», -
Сказал Снегирь и замолчал,
А воевода у кареты
Коней в молчанье распрягал,
Уже не слушая советы.
Царя будить они не стали, -
Что время попусту терять,
А оба в ночь уже скакали,
Но вот куда? – хотели б знать.
Алгирь махнул рукой налево,
А сам направо поскакал,
Держась в седле своем, умело.
Снегирь что делать уже знал.

Достал заветный молоточек,
Что гном когда-то подарил,
И стукнул им без проволочек
О камень темный из всех сил.
Тотчас Ушата появился
Из недр земли, в которой жил,
Ему Снегирь тут поклонился,
Свою тревогу изложил.
Все было, как и в прошлый раз:
Слетелись птицы, щебетали,
Пред ухом гномика крутясь,
И явно что-то рассказали.
«Твоя девица сейчас спит, –
Ее закутали в ковер,
В чулане рядом здесь лежит,
Езжай на постоялый двор,

Что в трех верстах стоит отсюда,
Езжай все прямо на восток.
И пусть дорога пыл остудит,
А то горишь как уголек», -
Снегирь Ушате поклонился,
Его за все благодарив,
Затем еще раз извинился,
Поспешно на коня вскочив.
Он вихрем до двора домчался,
Завидев множество коней,
Тайком во внутрь двора пробрался,
Заметив пятерых людей:
Те спали безмятежным сном
На сеновале всем отрядом,
Забыв, наверное, о том,
Что и погоня уже рядом.

Снегирь в потемках в дом зашел,
Ведро чуть не задев ногой,
Чулан поблизости нашел,
Закрытый на замок простой.
Его кинжалом вмиг открыл –
Замок был древний и несложный,
Любаве рот рукой прикрыл:
«Ты не пугайся, если можно.
Тебя спасу я, только тихо
Нам нужно выбраться наружу.
А коль услышат – будет лихо,
И с ними биться будет нужно».
Они на радостях неслись
Из дома прочь и не таясь.
Уже подумали: спаслись,
На своего коня садясь.

Заметил егерь их очнувшись,
Татар он тотчас стал будить,
Едва до спящих прикоснувшись,
Чтоб убегающих словить.
Снегирь Любаву на коня,
Схватив на руки дотащил,
И посадив вперед себя,
С мольбою в голосе просил:
«Ты только за коня держись,
Поскачем быстро, если богу
Угодно будет - ты молись,
Чтоб помогал нам всю дорогу».
Они помчались во всю прыть, –
Мелькали мимо сосны, ели,
Старались страх свой заглушить,
Смеясь, что убежать сумели.

Ну а погоня тут как тут,
Хоть понемногу – догоняет.
А ну как схватят - увезут
К себе в полон, Снегирь уж знает.
Он на ходу достал мушкет.
«Погоня точно настигает.
А если пуля в белый свет?», -
Снегирь подумал, но стреляет.
И пуля угодила в грудь
Ближайшему из их погони.
Другие продолжали путь,
Еще немного и догонят.
Тут небо вдруг зашевелилось
От множества галдящих птиц,
И это вниз все устремилось.
А что останется от лиц?

Тех, на кого их натравили,
То бишь на скачущих татар.
Про беглецов они забыли –
Самим не превратиться б в пар.
Один лишь егерь не забыл,
И чтоб уменьшить свою злобу,
Последним выстрелом всадил
Свинец стрельцу и точно в ногу.
Снегирь в седле слегка качнулся,
Когда заряд попал в него
И девушке в плечо уткнулся,
Сознанье вон – есть от чего.
Поэтому не мог увидеть,
Как гном махал ему во след,
Как обещал не дал обидеть,
Не смог Снегирь махнуть в ответ.
А вскоре в лагерь прискакали
Уже под утро на коне,
И царь с царицей уже знали,
Что было ночью в тишине.
Приехал хмурый воевода -
В болоте по уши увяз,
Но тут узнал он от народа:
«Снегирь из плена дочку спас».

Алгирь Любаву обнимал,
Рассматривая поминутно,
И в обе щеки целовал.
Что говорил – он помнил смутно.
А дочь давай отца просить,
Чтобы Снегиря в дом забрать:
«Сама его могу лечить,
В светелке ляжет на кровать».
Алгирь не мог ей отказать
И для Снегиря у клети
Была поставлена кровать
Пока стрелец был в забытьи.
Заряд свой егерь отравил
Змеиным ядом и теперь
Снегиря яд тот подкосил,
И смерть стучится в его дверь.
Он без сознанья находился,
Потом очнулся, начал пить,
Шанс на здоровье появился,
Лишь лихорадку победить.
Так лекарь полковой сказал
Любаве, что сидела с ним.
Он ей лекарство передал,
Сказал, что сон необходим.

«Болезни Сокол посильней.
Ах он не Сокол, а Снегирь…
Ну все равно, тебе видней,
А как хвалил его Алгирь!», -
Добрейший лекарь удивился:
Заметил - девушку смутил,
У ней румянец появился, -
«Ему набраться нужно сил».
Он посидел еще немного,
Пощупал пульс, глаза открыл
И посмотрел у парня ногу, -
«Я все же правильно лечил».
Снегирь здесь месяц провалялся
Пока не смог вставать, ходить.
Алгирь частенько появлялся,
Чтоб о здоровье расспросить.

Вот наконец настало время -
Снегирь поправился совсем.
Уже легко вставал на стремя
И благодарен был он всем.
Любаве больше всех, пожалуй,
Ее он часто навещал,
И надо думать добрый малый
Большое чувство испытал.
Она ответила взаимно,
Сказала, что по нраву ей,
Но думать было бы наивно,
Что женится Снегирь на ней.
Ее отец уже заметил
Любавы бурное влеченье
И на вопрос ее ответил:
«Какая свадьба на Успенье?

Он сирота, босяк, стрелец
И нет полушки за душой.
Пускай по жизни молодец,
Забудь его, приказ вот мой».
И чтоб Любаву оградить
От их взаимного общенья
Он стал подольше дома быть
Домашним всем на удивленье.
Снегирь обратно сослан в полк
В надежде на пору забвенья.
Алгирь сказал: «В нем малый толк
С учетом тяжкого раненья».
Снегирь с Любавой стали реже
Встречаться, чтоб не знал отец,
Молились в искренней надежде,
Что будут вместе наконец.

           Ч А С Т Ь 2.

Тем временем в покоях царских
Второй уж день переполох:
Узнал народ от слуг боярских,
Что царь их слег, – совсем уж плох.
Призвали лекарей заморских
Лечить величества недуг
И бабок из земель поморских,
Известно - все от тех же слуг.
Царю наставили пиявок,
Давали сладкую микстуру,
Толченых жареных козявок
И грязевую процедуру.
Ничто не дало ему силы
И облегченья не дало,
Здоровье только подкосило,
Вот разве красное вино

Немного боль его смягчало.
И сто врачей, собравшись в ночь
В его дворце и то не знало
Как их величеству помочь.
«Наверно корень мандрагоры
Последний шанс в его леченье.
Растет он где высоки горы,
Где нет жилья и населенья», -
Промолвил безбородый грек, -
«Но путь опасен в эту осень,
Нам не достать его во век,
Однако, воеводу спросим».
Алгиря вызвали в совет,
И он без всяких недомолвок
Мужам ученым дал ответ,
Что есть, мол, воин храбр и ловок.

«Меня и вас не подведет,
Коли ему добыть поручим -
Заветный корень привезет,
А если нет, то и проучим».
Алгирь давно уже хотел
Подальше сбагрить Снегиря,
Чтоб тот остался не у дел
И не болтался с дочкой зря.
И опечалился Снегирь,
Когда от сотника узнал,
Что приказал ему Алгирь,
И смерть лихую обещал:
«Коль не добудешь корень сей
И не доставишь за полгода,
Лишишься головы своей
Под улюлюканье народа».

Любава плакала, рыдала,
Да и Снегирь украдкой плакал,
К тому же от отца узнала,
Что он ее уже просватал.
Жених – купеческий сыночек,
Рябой, богат – все это знают,
И под венец без проволочек,
Как снег сойдет, так обвенчают.
Ждать будет милого стрельца:
Дождется – вместе с ним уедет,
Коль опоздает, то кольца
Снегирь уже ей не наденет.
Но делать нечего - к обеду,
Зайдя в церквушку помолиться,
Он к пристани с дружиной едет,
С которой будет находиться.

На пристани ладья готова
Отплыть - поднять лишь паруса.
А кормчий выглядит сурово
И смотрит все на небеса:
Не нравятся на небе тучи,
Которых много набралось.
Он видел в жизни и покруче –
Скорей отчалить бы пришлось.
Народ дружину провожает,
Желает корень привезти.
Никто из них еще не знает
Что ожидает их в пути.
Снегирь опустошенным взглядом
На милый сердцу брег глядит,
И чтоб не слышали кто рядом
Упавшим голосом твердит:

«Прощай, Любава, я вернусь,
Не знаю, что еще случится,
И пусть на сердце моем грусть,
Не перестало б только биться».
Ладья стремительно плыла,
Попутный ветер был подспорьем.
Вокруг легла ночная мгла,
Но далеко еще до моря.
До моря синего, где надо
В земле далекой, незнакомой 
Преодолеть им все преграды
И чрез полгода быть бы дома.
Заветный корень раздобыть -
Найти его не так-то просто,
Живым на Родину прибыть,
А не лежать в чужом погосте.

Под вечер к берегу пристали,
Чтобы на суше ночевать,
Уже и к ужину позвали –
Снегирь решил не отвечать.
Он вглубь от брега удалился
И в стороне от лишних глаз, 
Когда совсем уединился,
Ушату вызвал еще раз.
Лишь молоток он свой убрал,
А гном на бугорке сидит:
«Привет, Снегирь! Зачем позвал?
И почему ты так сердит?».
Стрелец поведал, что за горе
Заставило его позвать,
О них с Любавой, мандрагоре
Успел Ушате рассказать.

«Я знаю те высоки горы,
Куда вы держите свой путь,
Но вот про корень мандрагоры
Не слышал, уж не обессудь.
Но там живет мой кум Ахрим,
С которым вижусь я тайком.
Он тоже гном, общайся с ним
Все также этим молотком», -
Письмо стрельцу он передал,
Писал с трудом – настала ночь,
В котором вкратце описал
Суть дела и просил помочь.
Ушата другу пожелал
Весьма удачного похода,
Исчез в ночи через завал
Быстрей любого скорохода.

Прошла неделя и другая
Уже к концу ведет отсчет.
Когда же море? Кормчий, зная,
Ладью свою ведет вперед.
В дружине двадцать молодцов -
Все под началом Снегиря,
Собрали из лихих бойцов,
Хвалили видимо не зря.
Когда на мель ладья засела
Они ее легко столкнули -
Местами речка обмелела,
А кормчий и матрос заснули.
И вот за поворотом море
В тумане легком показалось.
В безбрежном кажется просторе
Проплыть совсем чуть-чуть осталось.

Неласково встречает их
Морская ширь своей стихией,
Все двадцать молодцов лихих
Сидят на грани истерии.
Таких штормов не приходилось
Им видеть на своем веку,
На суше чаще находились,
Все ближе жались к старику.
И кормчий понял опасенье
Сих с виду крепких мужиков,
Их обругал и без стесненья
Навешал пару тумаков.
Потом заставил руль держать,
Чтоб шли вперед, вразрез волны,
Сказал, что некогда им ждать,
Что берега уже видны.

Так день и ночь боролись люди
С дождем холодным и волнами,
Под утро стихло - надо будет
И поработать чуть веслами.
Гребли бойцы по ходу греясь, -
Продрогли за ночь на ветру,
Молились богу и, надеясь,
Костер разжечь на берегу.
А берег вот он, можно даже
Людей каких-то разглядеть,
Похоже выстроилась стража
И что-то стала там галдеть.
Но то не стража - то пираты
Спасались ночью от стихии,
Подумали: купец богатый
Морские вороги лихие.

Свои суда за мысом спрятав,
Погнали в сторону ладьи:
Забрать товары, может злато,
Разжиться пленными людьми.
Бой продолжался целый час, -
Почти все воины легли,
Затем плененных на баркас
Стащили, к берегу свезли.
А там их главный атаман,
Ругаясь громко и крича,
Что малый куш сегодня дан
Снегирю двинул сгоряча.
Ведь этот воин в одиночку
Рубился долго и умело,
Лишь атаман поставил точку,
Когда поранил его в тело.

Схватили только лишь троих,
С которыми сумели сладить,
И тридцать потеряв своих,
Не знали, как им дальше грабить.
Снегиря и других связали
И в трюм баркаса отвели,
А пленники еще не знали,
Что их на рынок повезли.
На этом рынке продавали
Рабов, как мелкую скотину,
Сюда всех пленных доставляли,
Слегка прикрытых парусиной.
Сюда стекались все купцы
Рабов дешевых подыскать,
Да и степенные отцы
Не прочь невольниц подобрать.

Портовый город не проснулся,
Когда корабль уже причалил,
Но сразу же Снегирь очнулся,
Когда к молитве прокричали
С высоких башен минаретов,
Которых много было здесь,
Как и вопросов без ответов:
Дадут ли им хоть что поесть?
Еды им дали – горсть гороха,
Водою тухлой напоили:
С рабами обращались плохо,
Старались, чтоб быстрей купили.
Снегирю рану завязали, -
Хотя бы выглядел приличней,
На рынок всех троих погнали,
В портовый город – не столичный.

Снегирь стоял одним из первых
Среди таких же обреченных,
А стражник их играл на нервах
У пленных новоиспеченных.
Его купил купец Ахмед
Задешево, почти что даром,
И вот отправился в обед
С арбой груженую товаром,
К себе в аул, что был в горах,
Ведя Снегиря на аркане,
И жизнь невольника в руках
Ахмедовых игрушкой станет.
Шли очень долго - то взбираясь,
То вниз стремительно идя;
Купец на посох опираясь,
К Снегирю сзади подойдя,

Сказал: «Я знаю, ты мечтаешь
Сбежать, но сразу говорю,
Что гнев мой сразу же узнаешь -
Тебя до смерти запорю.
А если будешь ты трудиться,
Работать честно на меня,
Не то что бить, никто браниться
Не будет вовсе на тебя.
Обдумай это все дорогой,
Пока к аулу мы идем,
А он уж близко, за отрогом, -
Там впереди теперь твой дом».
И встал Снегирь, тотчас увидев,
Аул Ахмеда вдалеке.
Ну, а ишак свой хлев завидев,
Помчался будто налегке.

Подарок гнома отобрали,
Когда заставили помыться.
О свойстве молотка не знали,
Но все в хозяйстве пригодится.
Письмо Снегирь укрыл в одежде -
Купца охрана прозевала,
Стрелец питал еще надежду,
Хотя она и меньше стала.
В колодки парня заковали,
Передвигался он с трудом,
Весь день работать заставляли,
А спать ложился со скотом.
Работал больше он по дому,
Порой отару охранял
И на арбу грузил солому -
Ахмед кому-то продавал.

Но как-то днем пришел кузнец 
И у Ахмеда попросил,
Чтоб этот дюжий молодец
Помог ему по мере сил.
Снегирь у кузнеца трудился,
Горнило мехом раздувал,
Кузнец невольно удивился:
Как ловко молотом стучал.
Кормил кузнец получше чуть -
Ведь надо молот поднимать,
Давал порой передохнуть
И даже полчаса поспать.
Ковали в основном кинжалы,
Конечно не дамасской стали,
Враги аулу угрожали
И на соседний вот напали.

Снегирь забыл уж про свободу,
Но вот однажды поутру,
Держа рукой своей колоду,
Он продвигался по двору.
В углу среди кусков металла
Увидел молоточек свой.
Душа стрельца опять воспряла
В надежде вырваться домой.
Он оглянулся – никого,
Поднял заветный молоток,
И план побега своего
Он не спеша продумать смог.
Надеялся, что непременно
Появится пред ним Ахрим,
И что наступят перемены
От личного знакомства с ним.

Дождался еле, когда спать
Его к Ахмеду отведут:
Никто не сможет помешать,
Когда колодки отомкнут.
В хлеву, оставшись со скотом,
Надеясь, что никто не слышит,
Снегирь ударил молотком
И понял: кто-то рядом дышит.
Увидел: гном в углу стоит,
Похожий чем-то на Ушату,
И удивленно так глядит, -
Одет неярко, простовато.
Снегирь ему письмо отдал,
Которое писал Ушата,
По имени себя назвал,
Сказал, что гном заместо брата.

Ахрим записку прочитал
При слабом свете фонаря
И головою покачал,
Направив свет на Снегиря:
«Да, трудно корень сей достать,
Но мы попробуем, быть может
Его удастся отыскать,
Но мысль одна меня тревожит:
Я знаю, корень мандрагоры
Растет поблизости от нас,
Беда лишь в том, что эти горы
Хранят и золотой запас.
И там давно уже свирепо
Блюдет свой жизни интерес,
И охраняет местность эту
Могучий и опасный Бес.

Он с многочисленною стражей
Обходит каждый уголок,
Того, кого заметят с кражей
Немедля кинут в кипяток.
Ну, ладно. Речь тут о другом.
Сейчас нам нужно убираться
И быстро сей покинуть дом,
Потом уж корнем заниматься».
В конце сарая стал Ахрим
Лопатой рыть в земле подкоп.
Снегирь, копал на пару с ним,
Рыл как заправский рудокоп.
А вскоре был он на свободе,
Стоял с поднятой головой.
И рад Снегирь был и природе,
И даже темени ночной.

Гном Снегиря к себе привел
В пещеру, что была не близко,
Снегирь в нее с трудом зашел –
Там своды были очень низко.
Наутро, проследив тайком
За домом Беса из укрытия,
Снегирь задумался о том,
Что можно сделать и как быть им?
Огромный дом стоял на круче,
Под ним речушка протекала,
И не мала, и не могуча -
Ее плотина преграждала.
Снегирь придумал как извлечь
Из этого какой-то толк:
«Охрану надо бы отвлечь,
И здесь не нужен целый полк.

Ведь ты, Ахрим, в горах копаешь:
Селитру, серу, уголек
Наверняка достать, где, знаешь,
А коль достанешь – будет прок».
Снегирь задумал подорвать
Плотину точечным зарядом,
И Бесу надо разбирать
Обломки со своим отрядом.
Как сделать порох он узнал
Лишь только к службе приступил,
Ахрим, что нужно все достал,
Стрелец и бомбу смастерил.
Теперь осталось подождать
Как спустится ночная мгла,
И днем легли вдвоем поспать
Неподалеку в куче мха.

Фитиль поджег глубокой ночью,
Поджег и сразу же отплыл.
Все рассчитал довольно точно,
Рвануло, как далече был.
Бес и охрана до всего
Дойти не может как все было:
Огонь и больше ничего -
Плотина по реке уплыла.
Одни завалы разбирали,
Другие сыпали песок,
Людей порядочно пригнали
Запруду делать из досок.
Снегирь с Ахримом незаметно
Пробрались в горные луга,
Где корень рос цветя приметно
И откопали без труда.

Вернулись затемно в пещеру,
Гном завалился на кровать.
Стрелец последовал примеру -
Когда еще придется спать?
Наутро он засобирался:
Пора отправиться домой.
Учтиво с гномом попрощался,
А тот тряся своей брадой
Сказал: «Я думаю ты можешь
Домой отправиться с купцами.
И если мне сейчас поможешь,
То и не с пустыми руками».
Они пошли высоко в горы,
Где на лугах цветы растут,
Не там, где корень мандрагоры,
А чуть поближе, рядом тут.

Ахрим принес с собой лопату,
Вскопал – там камень был большой;
Снегирь поднял – под камнем злато.
«Возьми его, Снегирь, с собой.
Тебе ведь нужно заплатить
Купцам за место на ладье.
Прощай, не будем же тужить
И вспоминай хоть обо мне», -
Ахрим смахнул слезу рукой,
Он привязался к парню очень, -
«Спеши, отправишься домой
Уже ближайшей этой ночью.
В порту стоит ладья большая,
Твоих, похоже, земляков.
Они в таверне, я уж знаю
Гулящих этих молодцов».
Снегирь обнял Ахрима крепко,
За все его благодарил,
Задвинул камень, укрыл веткой,
Да в порт скорее поспешил.

В таверне шумной моряки
Гуляли целый день-деньской,
Средь них простые рыбаки -
Народец местный, портовой.
Снегирь зашел сюда не зря,
Нашел своих он земляков,
Согласны взять те Снегиря
Под свой качающийся кров.
Ладья их утром отплывает:
Товары проданы – домой.
Старшой стрельца за стол сажает:
«Попей, поешь – ты малый свой».
Себя уламывать не стал,
А тотчас к бражникам подсел,
Знакомство свел кого не знал
И через час повеселел.
В самом разгаре был кутеж
У завсегдатаев таверны,
Когда прервал весь их галдеж
Ахмеда окрик очень скверный:

«Держите беглого раба!
Он от меня сбежать посмел.
Но слава богу! Знать судьба,
Его я разыскать сумел».
Сюда с охраной он пришел,
Чтоб силою вернуть стрельца.
Случайно встретив, тайно шел -
И вот поймали беглеца.
Снегирь хотел уже бежать,
Но тут поднялся их старшой:
«Себя не будем уважать
Коль выдадим тебя, друг мой».
Они дрались с охраной круто:
Зубов потеряно – не счесть.
Те отступили – скоро утро,
Пора в ладье за весла сесть.
Как только прибыли на борт
Подняли парус, весла в воду:
Прощай же ненавистный порт,
Где был в плену и вот свобода.
Рабом не станет наш герой,
Жить на цепи – удел собаки,
Но жаль, что молоточек свой
Он утерял во время драки.

           Ч А С Т Ь 3.

Пока Снегирь плывет домой,
Пока кругом чужие лица,
Пока не виден брег родной,
Что в граде стольном там творится?
Зима пришла, а с нею вместе
Раздолье местной детворе;
Они как куры на насесте
На ледяной стоят горе.
Несутся с горки с визгом, с криком,
Стремясь друг друга перегнать,
Считается особым шиком
Снежком в прохожего кидать.
А скоро масленица будет,
Построят снежный городок,
И дома точно не забудут
Испечь блины, а к ним медок.

Вот в эти взбалмошные дни
К Алгирю подошла старуха.
Сказала, чтоб пошли они
К известной в граде повитухе.
На смертном одре та лежит
И с воеводой хочет срочно,
Поговорить, о чем – молчит,
А просит встретиться с ним очно.
Алгирь в последнем том желанье
Несчастной бабе не откажет,
И вот идет он утром ранним
Узнать, что баба ему скажет.
Больная в горнице лежит
И виден скорый смерти час,
Своей челяди говорит:
«Оставьте на минуту нас…
               
Хочу покаяться пред богом,
Пред богом и перед тобой:
Жена скончалась от хворобы, 
Но жив остался мальчик твой.
Его унес звонарь - Иуда.
Куда? Зачем? Я не прознала.
Звонарь слег вскоре от простуды,
Да сразу помер, как узнала.
Он пригрозил мне лютой карой,
Коль расскажу тебе об этом,
Сказал приказ боярской пары,
Что верховодит высшим светом.
У сына твоего на спинке
Как узел родинка большая,
Или как бисер из икринки,
Как будет точно – я не знаю.
Так что сыночек твой живой,
А я боялась, солгала…», -
Она встряхнула головой
И богу душу отдала.

Алгирь в задумчивости вышел
От повитухи на мороз,
И от того, что он услышал
Вертелся в голове вопрос:
«А где теперь сыночек мой?
И если жив, то где сейчас?
Кем стал мой дитятко родной?
Какой же враг разлучил нас?».
Про родинку припоминая, -
Он знал как выглядит она.
И у него была такая,
Ее все гладила жена.
С тоской в груди домой пришел,
Слуг отругал – с чего не зная,
К Любаве даже не зашел,
Слова о сыне вспоминая:
«Отдам я все, лишь только знать:
Кому отдали тогда сына?
И где теперь его искать? -
Никто не знает и поныне.
А также главное узнать:
Зачем и кто все это сделал?
Не буду есть, не буду спать,
Но буду действовать умело.
Отдам я в руки палачей,
Но вот кого? – и сам не знаю,
Узнать бы это с их речей,
Но что-то будет, полагаю…».

А будет ранняя весна
И будут в жизни перемены:
Кому-то милость суждена,
Кому-то горькая измена.
Никто не волен над судьбой,
Никто ее не угадает:
Ни я, ни ты, ни мы с тобой –
И только бог, хоть что-то знает.
Весенний луч спешит на смену
Суровой матушке-зиме:
Растаял лед на белых стенах
И нет узоров на окне.
На улице звенит капель,
Стекая с крыш домов и башен,
Пришла весна – уже апрель,
Природа с каждым днем все краше.

Алгирь со свадьбой уж торопит,
Любава плачет: как ей быть?
Дождаться Снегиря все хочет -
Никак его не позабыть.
Стрельца ждут также у царя,
Чтоб вылечить его скорее, -
Надежда вся на Снегиря
И с каждым днем царь все слабее.
Но вот одним прекрасным днем
Снегирь из вояжа вернулся,
И к воеводе прямиком -
Любаву встретил, встрепенулся:
«Ну как дела, моя краса,
Тебя увидеть рад я снова.
Хвалю за это небеса,
Но вижу плакать ты готова».
Она, не сдерживая слез,
Рыдая на его груди,
Поведала: «Из мира грез
Должны мы выйти - впереди

Одни несчастья, милый, ждут
Нас непременно в этом мире:
Меня купчишке отдадут,
А ты останешься в мундире,
И будешь горе горевать,
И проклинать судьбу свою,
Потом поедешь воевать
И сложишь голову в бою».
Еще бы долго у порога
Она стенала во слезах,
Но тут к ним вышел воевода
И слез как не было в глазах.
Алгирь стрельца заводит в дом,
Про корень вкратце расспросив,
Сказал: три дня свободен он,
Двумя рублями наградив.

В руках зажав свою награду,
Снегирь отправился к друзьям,
А те его увидев, рады,
Что он не отбыл к праотцам.
Просить все стали рассказать
О том, как плавал и где был,
И два рубля те показать –
Неплохо б с ними он пропил.
Снегирь повел друзей в кабак,
Хоть сутки целые не спал,
Купил закуски на пятак,
Вина на гривну заказал.
Гуляли весело, задорно,
Хвалу кричали молодцу,
Кабатчик подавал проворно
Богатому сей день стрельцу.

Вино заморское, хмельное
Снегирю в голову дало,
В глазах мерещилось чудное,
Потом и вовсе поплыло.
Друзья пытались разбудить:
Мол время вышло, им пора,
На службу надо уходить –
Снегирь остался до утра.
Он сладко спал все это время,
Когда ушли его стрельцы,
Склонив к столу хмельное темя, -
Потом жалели молодцы.
В тот вечер в кабаке гуляли
Купцы из города Спитак.
И в карты дотемна играли,
Но что-то там пошло не так.

Их было трое: черны очень,
И кожа смуглая была,
Наверное, к средине ночи
И драка та произошла.
Один купец двух доконал,
И чтобы скрыть свое деянье
Подсунул, пока пуст был зал,
Свой нож Снегирю в одеянье.
Потом вопил, что было мочи,
Позвал кабатчика и стражу.
Та прибыла из темной ночи
И Снегиря схватила сразу.
Схватила и свела в острог,
Где отбывали наказанье
Все те, кто обвинен быть мог
Во всяком разном злодеянье.

Снегирь очнулся и не знал,
Как он в остроге очутился,
Потом охранника позвал,
Но сколь не звал – не появился.
К обеду прибыл сам Алгирь
И заявил о происшедшем,
Что мол купцов убил Снегирь
В своем безумстве сумасшедшем.
Снегиря привели на суд,
И случай был не рядовой,
Пришел судья, Алгирь был тут,
Да и свидетель основной.
Он сразу прямо заявил,
Что видел, как хмельной стрелец
Его товарищей убил,
Что мог бы быть и сам мертвец.
Но славу богу уцелел -
Он пред иконой покрестился,
Сказал, что много еще дел
И потихоньку удалился.

Судья Снегиря допросил:
«Зачем убил ты тех двоих?».
Снегирь на них глаза скосил:
«Не дело это рук моих.
Хоть я не помню ничего,
Но сделать этого не мог,
Не убивал я никого.
Клянусь пред вами, видит бог».
Судья не внял его рассказу -
Ему не верил до сих пор,
И объявил сидящим сразу
Свой однозначный приговор:
«Согласно царскому указу,
Его Величества царя,
Для устрашенного показу
Срубить главу со Снегиря».
Снегирь стоял опустошенный,
Услышав этот приговор,
Столь непонятный, незаконный,
Как будто он какой-то вор.
День казни тут же объявили:
«Назавтра в полдень при народе»,
Под плаху место оградили
И при любой казнят погоде.
Стрельца в оковы заковали,
Пред этим дав ему помыться,
Затем священника позвали
Пред смертью богу помолиться.

Отца Любава попросила
Стрельца пред смертью повидать.
Услышав «Нет» - заголосила, -
Ничем отца ей не пронять.
Слегла от всех переживаний,
Царя кляня, отца браня,
Болезнь пришла от осознанья,
Что сделать ничего нельзя.
Стоит громадный эшафот,
На площади полно народу
И обреченного вот-вот
Сюда доставят по проходу.
Снегирь идет через толпу -
Она и плачет, и хохочет,
И ищет, ищет лишь одну,
Чей взгляд еще раз видеть хочет.
Но нет Любавы не видать,
Не состоится их свиданье,
Придется видно умирать
Без их последнего прощанья.
На эшафот стрелец заходит;
Алгирь указ всем зачитал,
Палач неспешно так подходит,
Снегирь и на колени встал.
Кладет он голову на плаху, -
Толпа кричит: «Прощай, Снегирь!», -
Палач на нем порвал рубаху,
И тут кричит уже Алгирь:
«Стой! Я не верю в провиденье,
А ты, палач, пока постой.
Быть может это сновиденье,
Но предо мною сын родной.

Такая ж родинка большая,
Размером точно с пальца треть.
Ты сын мой – это точно знаю,
Тебе не время умереть.
Я знаю, рос ты сиротой
По воле уж кого не знаю,
Подброшен лютою зимой,
Но я клянусь, я все узнаю», -
Алгирь обнял родного сына
Под гул людского одобренья, -
«Пойду к царю и жить отныне
 Мы будем вместе, без сомненья».
Снегирь стоял, осознавая,
Что смерть проходит стороной,
И с воеводою ступая,
Он понял кто отец родной.

Придется все еще в остроге
Немного парню вшей кормить,
Пока Алгирю-воеводе
Царя удастся умолить.
Ведь на поправку царь идет,
Помог, знать, корень мандрагоры,
А кто убийца – он найдет,
Изучит сплетни, разговоры.
Пока Снегирь сидел в остроге,
По камере своей ходил,
Алгирь упал царю под ноги,
За сына милости просил.
Царь в умиленье произнес:
«Про все я слышал, все я знаю.
Поэтому не надо слез,
За корень я его прощаю».
И чтобы не было сомненья
В его словах, все тем же днем,
Указ составил для прочтенья,
Чтоб все услышали о нем.

Снегирь с царева повеленья
К отцу, к Любаве поспешил,
И женится без промедленья,
Поскольку так он сам решил.
Они теперь с Любавой вместе -
Забыт купчишка навсегда.
Снегирь жених, она невеста -
Сплотила их его беда.
Алгирь узнал про тех, кто сына
Отнял той лютою зимой:
Супруга, что живет с ним ныне,
Казалось, - человек родной.
Она с подругой умышляла
Женить Алгиря на себе,
А посему дитя украла,
И он женился на вдове.
Алгирь не стал вершить дознанье -
Об этом попросил Снегирь,
Но и простить не в состоянье -
Сослал супругу в монастырь.
Дознанье он провел с купцом,
Который и про суд забыл,
С наиковарнейшим лжецом,
Что сына чуть не погубил.
На дыбе тот во всем сознался,
Как нож подкинул Снегирю,
Спасти живот свой постарался,
Но обезглавлен поутру.

Алгирь о свадьбе объявил,
Назначил день, гостей созвал,
Царя с царицей пригласил,
Подарки к свадьбе покупал.
Подарок свой принес Ушата,
Услышав новость о стрельце,
Пол пуда серебра и злата
Оставил ночью на крыльце.
Гулял неделю город стольный -
Об этом очень царь просил,
Алгирь – хозяин хлебосольный
И беднякам столы накрыл.
Любава словно расцвела,
Да и Снегирь наш молодец,
На то причина знать была, -
Тут сказке подошел конец…

И не скажу, что я там был,
И не скажу, что пиво пил,
Но вот что слышал я, друзья:
У них родились сыновья.
Об этом весть принес гонец,
Лихой, удалый молодец;
И всем известно ведь давно
Из книг хороших и кино,
Что сказка ложь, да в ней намек,
Да добру молодцу урок;
И девицам на сказке тоже,
Читая слезы лить негоже,
Ведь все закончится прекрасно,
Хоть поначалу и не ясно.
Кто это правило усвоит,
Тот жизнь, конечно же, устроит… 

                К О Н Е Ц.

                - «» -