Под сенью осени

Мне невозможно бытиё,
Оно меня давно достало,
И дней проклятых бег,
Сменяющих друг друга чередой.
Гнедой сентябрь мочит пальцы
В мутных лужах. И птицы кружат, убегая
От ненаступившей стужи, предрекая одинокий век.
Усталых век ручьи текут и плачут тучи, хмуро
Рождая утро, за которым дня не видно. Дура-солнце
Не греет нас, лишь светит безыдейно,
Нам свет его - растленье чувств. И тени нет. Сомнений
Ворох. Верхом на них лечу в двух метрах над землей.
Кричу: "Хочу домой!"
И, облетев весь шар земной, торчу прибитый словом
Во дворе условном, в приблизительном аду,
И еду, не иду, до дома,
Где дверь заколочу и буду сломан лежать,
Пока не закричу: "Хочу наружу снова!".
И рыжее безумство откровенно передо мною обнажит стволы,
А мокрая земля неимоверно щекочет ноздри, запах - красоты такой,
Что сводит скулы.
Когда бы дома усидеть на стуле мог,
То не узнал'б как плачет и смеется осень,
Она мне очень
Нравится сейчас.
А завтра может вновь возненавижу.
Такая, кажется, тяжелая печать,
Стоит на сердце всех, кого я вижу,
Знаю и люблю,
И не люблю, не знаю.
Мы все обречены смотреть на то, как чувства тают, умирая,
Едва мерцают и опять
Горят, метаясь,
Мы встаем за ними в ряд,
Пытаясь неизменность сжать в руках - пустая
Трата времени! И ах, как больно наблюдать,
Что ты не в силах удержать секунды счастья,
Опять ненастье распластает листья по земле,
Они сгниют, а в декабре зима останки спрячет снегом,
Побегам молодым готовя почву,
И так же точно мы
Не умираем.
Не понимаю, как другим не очевидно,
Когда я вас люблю,
Я ненавижу,
Когда я ненавижу - я люблю.
Когда я умираю, воскрешаюсь тут же,
Боюсь - храбрею, грею - замерзаю,
Не зная - знание рождаю,
Увядая - цвету...
 
Противник света, не тьма,
А сам же свет.
А я, задав вопрос.
Уже узнал ответ.