По следам Лонгфелло

                «И остаток дерев леса его так будет малочислен,
                что дитя в состоянии будет сделать опись».
                Исаия,10:19


1

Утро. Слякоть. Понедельник.
Возле мусорного бака
бомж сражается с вороной
за сухой кусочек сыра,
богом посланный обоим.
Но они о том не знают,
продолжают поединок,
постепенно свирепея...


2

Из окна своей квартиры
с металлическою дверью
эпизод сей наблюдает
некто более успешный
в отутюженной сорочке —
галстук замер в белых пальцах,
до узла не дозмеившись...
Он куда-то в глубь квартиры
голос подаёт и тотчас
ангельские три головки
жадно прилипают к стёклам.
Хохот привлекает маму, —
на руках её четвёртый! —
и теперь все в полном сборе
живописною картиной
в белой пластиковой раме:
«Вид счастливого семейства».


3

Господин, на миг исчезнув,
камеру принёс, снимает...
Бомж вооружился палкой,
но куда там! — нагла птица
на загривке очутилась
и клюёт его в затылок,
он свалился прямо в лужу.
Боже, как они смеются,
о стекло носы расплющив,
ну как если б дело было
в цирке или в зоопарке
перед клеткою приматов!
Волоча свои пожитки,
посрамлённый бедолага
покидает поле брани,
а ворона с ветки древа,
проглотив трофей добытый,
«каррр» — картавит о победе,
словно с кафедры профессор...
Дети прыгают от счастья,
тыча пальцами внаружу.


4

Параллельные два мира,
что по версии Евклида,
никогда нигде не могут
пересечься, как известно,
точно так же, как не может
сытый разуметь голодных.
Это лишь в воображеньи
сочинителей бывают
принц и нищий, волки-овцы
или чудо Сандрильоны,
на ночь глядя совершившей
взлёт от кухни до принцессы.
Нам не стоит заблуждаться,
делать вид, будто над нами
одинаковое небо,
будто мы одно и то же —
фавориты и массовка,
кем-то собранная наспех
ради фильма-катастрофы,
муза гнева и печали,
вопиющая в пустыне,
и медоточивы речи
милых мальчиков-мажоров,
что в костюмах от Armani
учат всех любви к отчизне!


5

Время царства крошек Цахес
очевидно позабыло,
что евклидову науку
века два тому с успехом
опроверг Н.;Лобачевский:
в бесконечности ли, ближе,
только рано или поздно
этим самым параллелям
столкновенья не избегнуть!
И взамен вороны будет
гордо реять буревестник,
чёрной молнии подобный,
и прольются реки крови,
стон и глад, зубовный скрежет,
встретится топор с иконой,
как с булыжником затылок,
вспыхнут хижины с дворцами —
чем длинней долготерпенье,
тем ожесточённей битва! —
и восплачут снова бабы
горьким словом летописным:
«Как зеницы не упали
наземь вместе со слезами?
Как же ты не урвалося,
сердце, видя поруганье?»


6

Русь, куда же ты несёшься? —
вопрошал отчизну классик,
не дала она ответа,
словно бы глухонемая...
Да по кругу всё, по кругу,
сударь Николай Василич,
потому и мчит навстречу
наше прошлое лихое!
По долинам и по взгорьям,
на авось и без оглядки,
то и дело превращая
колесо в колесованье,
сослепу по бездорожью,
спьяну по лесоповалу,
и летит всё мимо, мимо,
что ни есть в земной юдоли —
в поле бес нас водит, видно...


7

«Предо мной прошло виденье, —
Смутно, словно за туманом:
Видел я, что гибнут наши
Племена в борьбе кровавой,
Восставая друг на друга,
Позабыв мои советы;
Видел с грустью их остатки,
Отступавшие на Запад,
Убегавшие в смятеньи,
Как рассеянные тучи,
Как сухие листья в бурю!»