Урожай Венок сонетов

              1

О, кто из нас не грезил урожаем,
Когда цветут апрельские сады!
Вот и сейчас поспешно уезжаем,
Везём в поля надежды и труды.

Вершит весна последние суды,
Остаток льда покалывая жалом
И находя под снегом залежалым
Плодов грядущих первые следы.

Наш урожай – далёкая загадка,
Пока идёт основ его закладка,
Усталый ветер поит нас вином.

Не упустить бы влагу и погоду.
Кончаем день молитвой небосводу,
Засеяв поле доброе зерном.

              2

Засеяв поле доброе зерном,
Гляжу вокруг: «А всё ли сделал верно?»
Глаза закрою, и во сне дурном
Дымит земля, возделанная скверно.

Руками неумелыми, наверно,
А может, в настроении дрянном
Сработано в краю моём степном
Такое, что в душе темно безмерно.

Зерно таскают чёрные грачи,
С небес нисходят чёрные лучи.
Черно дождём и ветром обижаем,

Молюсь на перекрёстке всех невзгод…
Свой урожай сберечь от непогод –
Кто не просил, тревогой окружаем!

              3

Кто не просил, тревогой окружаем,
Зимою – зноя, в летнем пекле – льда?
На эту просьбу в мире обветшалом
Природа отзывалась не всегда.

Случались в жизни всякие года:
Одни – кромсали радости кинжалом,
Другие – с теплотою провожаем,
Бесследно – третьи – канут в никуда.

Их след анализируют науки,
Но не уходят с ними наши муки,
Любовь не убегает шалуном.

Когда же о высоком небо молим,
Мы просим, проходя житейским полем,
У сил небесных – помнить о земном.

               4

У сил небесных – помнить о земном –
Прошу уже седьмой десяток вёсен.
Но хрупкий шарик ходит ходуном,
И стон в ответ  плывёт, многоголосен.

Мой щедрый край всегда небесколосен
И неизменен в деле проводном.
В саду – калина, вишня – под окном,
И в завтра поезд мой небесколёсен.

Но урожай на счастье – еле-еле…
То ли Господь нас держит в чёрном теле,
Накрыв сиротским латаным рядном,

То ль мы живём, в небрежности купаясь,
Фамильной честью, домом поступаясь
И поступаясь отдыхом и сном.

               5

И, поступаясь отдыхом и сном,
Встаю чуть свет, спешу к своим питомцам.
Река дымит под звёздным полотном,
Скворцы вовсю работают с потомством.

Готов подсолнух в путь уйти за солнцем,
Плетётся ветер сонным шалуном,
Несётся заяц вечным бегуном
И в роще закрывается засовцем.

На грядках вижу братию свою:
«Я всех вас, други, вдоволь напою».
И шланг тащу, ленивый горожанин.

Вослед хохочет юная заря…
Скажу ль когда-нибудь, что я  не зря
Спешил в рассвет, заботой нагружаем?

                6

Спешил в рассвет, заботой нагружаем,
Закат встречал усталым и больным,
Среди поэтов был он обожаем,
Среди сельчан – отзывчиво-стальным.

Расстаться мог с нечастым выходным
Кого-то для… На том и выезжаем
И меркантильной просьбишкою жалим,
Полушутя зовём его родным.

А он тепла займёт среди зимы,
Сердечный свет предложит среди тьмы,
Умрёт, бедою чьей-то заражаем.

И вряд ли кто-то вспомнит между тем,
Какой он груз несобственных проблем
Носил, трудом и болью заряжаем.

               7

Носил, трудом и болью заряжаем,
В себе стихи я много-много лет.
Нередко был друзьями унижаем
Моей любви непонятый предмет.

Гаданья шли: поэт я – не поэт.
Одни твердили: «Ты неподражаем!»
Другие говорили: «Возражаем!
В стихах твоих – наивный винегрет».

Я соглашался с этими и с теми,
Был мелковат и в образе, и в теме,
Вертелся в технарях веретеном.

А окружался мелкой безнадёгой,
Мне предлагал Пегасик быстроногий
Венец надежд в сознании хмельном.

                8

Венец надежд в сознании хмельном
Я надеваю каждою весною.
Кручусь-верчусь во времени шальном,
При перегрузках, кажется, не ною.

А дождь нальёт, что впору плавать Ною,
Улечься бы под крышею бревном.
Да и душа расслабится: «Вздремнём!
Озонною упьёмся тишиною».

Но тут Есенин с милой Шаганэ
Везут стихи на розовом коне,
И щиплет ямб Щипахина в тетради.

Жигулин рифмой грузит «Жигули».
«Ты, - шепчет Зельман, - мало у земли
Во зное прел, упорствовал во хладе».

                9

Во зное прел, упорствовал во хладе,
И на пиру земном – не новичок.
Судьба моя, в каком же ты раскладе
Поймать меня решила на крючок?

Но небо проворчало и – молчок,
Сияют звёзды, словно на параде,
Осенний лист плывёт по водной глади,
И ноту тянет медленный сверчок.

А друг с тревогой руку мне пожал:
«Ты что, посеял больше, чем пожал?
А я-то думал: будешь не в накладе.

Но выход есть – позиций не сдавать,
Не падать ниц, а падать – так вставать,
Душа и плоть чтоб жили не во гладе».

                10

Душа и плоть чтоб жили не во гладе,
Есть Белый Свет, заполненный трудом,
А труд нам дан не только пищи ради,
Он – вечный свет, любовь и отчий дом.

Он в напряженье держится крутом,
С усталою улыбкой на фасаде,
В мильёнах вьюг, свистящих в палисаде,
В сплетеньях бурь. Рассерженных притом.

В его крылах – надежды и тревоги,
Мы им порой возвышены, как боги,
А то глядишь – захватит в тяжкий плен.

Хочу, чтоб стал он песнею и болью,
Горел в душе, срывался с тела солью,
И приземлённый дух чтоб встал с колен.

                11

И приземлённый дух чтоб встал с колен,
И плоть чтоб от сомнений отряхнулась,
Апрельский сад призывно забелел,
Ушла небес холодная чугунность.

Страды весенней грянула огульность,
И призрак лени сразу околел,
Разлился трав зелёный гобелен…
И, кажется, с весной вернулась юность.

Дерзай, моя надежда, не ветшай,
Закладывай грядущий урожай,
Трудись, весна, покуда молодая.

О старости не ври, седая прядь.
Не дай себя, судьба, порастерять,
В дождях и ветрах вечно пропадая.

               12

В дождях и ветрах вечно пропадая,
Терзая плоть в житейской молотьбе,
Куда б ни шёл, ни ехал бы куда я,
Живу и полнюсь мыслью о тебе.

Ты – боль моя, ты – свет в моей судьбе.
Гляжу вослед и думаю, гадая:
«Туман ли ты, весна ль моя седая,
Попутчица ль в неслыханной крутьбе?»

Ведя в закат, наш путь неумолим,
Мы по нему уносим холод зим,
Среди теснот и хворостей блуждая.

И видит Бог, и знает зной и стынь,
Что урожаи вместе мы растим,
К земной груди всей сутью припадая.

               13

К земной груди всей сутью припадая,
Мы не глядим за дальний окоём,
Молитвою себя не утруждая,
Об урожае думаем своём.

И ничего земле не отдаём,
Отбросами её загромождая
И не душе, а плоти угождая,
Земную кровь, земные слёзы пьём.

С трудом скрипит усталая планета,
Во тьме людской она не видит света,
Дымятся дни, уходят ночи в тлен.

Да положить предел бы беспределам,
Воспеть того, кто добрым Божьим делом
Взрастил мечту и новой заболел.

               14

Взрастил мечту и новой заболел,
Не первый раз как будто на веку я.
Пускай твердит завистливый пострел,
Что я живу, по звёздности тоскуя.

Над урожаем добрым не ликуя,
Я небеса корить бы не посмел
За то, что сам на ниве не поспел,
Зерна не досчитавшись на току я.

Одолевая промахов броню,
На урожай надежд не хороню,
Покуда сам костлявой объезжаем.

Хожу на ниву, словно к алтарю,
И в недород бесслёзно говорю:
«О, кто из нас не грезил урожаем!»

              15

О, кто из нас не грезил урожаем,
Засеяв поле доброе зерном!
Кто не просил, тревогой окружаем,
У сил небесных – помнить о земном.

И, поступаясь отдыхом и сном,
Спешил в рассвет, заботой нагружаем,
Носил, трудом и болью заряжаем,
Венец надежд в сознании хмельном.

Во зное прел, упорствовал во хладе,
Душа и плоть чтоб жили не во гладе,
И приземлённый дух чтоб встал с колен.

В дождях и ветрах вечно пропадая,
К земной груди всей сутью припадая,
Взрастил мечту и новой заболел.


     ПОСЛЕУРОЖАЙНЫЙ СОНЕТ               

Мой урожай увезен в закрома,
Лежат в полях раздумья и усталость,
Сменить пейзаж пытается зима,
Об урожае вроде отмечталось.

В делах – дыра, в душе – тоска и вялость,
В ночах и днях – безрадостная тьма.
И не для рук занятье – для ума,
Хлопот весомых в поле не осталось.

Гуляй, мороз, хозяйничай, пурга,
Укройте землю, тёплые снега,
Пускай она передохнёт за зиму.

Я урожаем этим отстрадал,
Но пробегу сквозь вьюговый скандал –
И в свой сонет волью земную силу.

2004