Батавские слезки

А на утро некий голландец мне вручит извещение о том, что совесть моя трагично скончалась прошлой ночью. Я открою, ещё запечатанный, пятилетней выдержки ром и отпраздную её кончину, закусывая все телесной солью. Мои глаза будут наполнены кровожадным чувством удовлетворённости, словно в меня вселился бес, чёрный как ночь, и я стал безумен. Я буду устраивать пиры, поднимать тосты и кричать об этом до рёва, разинув рот до ушей, как голодная гиена, оскалив свои зубы. Буду проклинать эту совесть. Она была для меня ментальным экзекутором, который проникал дурманом в мой разум и иступлял его. Была непробиваемой невидимой материей, что бросала мозг в ступор и, казалось, будто он давно как неживой. Буду помнить как ненавидел её, потому что она мне мешала жить, и когда не хватало сил, слёзы, словно расплавленное стекло, тянулись от самых век до земли, застывшей стеклянной нитью, которую не разбить и не порвать. Я пытался, не помогло.
Эти слёзки - единственное, что останется от измучившей меня совести, прозрачные как вода и непробиваемые как алмаз. Я соберу каждую, не упустив ни одной: ни малой и ни большей части, вынесу за порог в сундуке на трёх замках и схороню их в суровую батавскую зиму на заднем дворе, где цвели однажды Августовские розы. Закурю сигарету и буду наблюдать, как снег медленно покрывает холодную глину, под которой лежат уже усопшие «Батавские» слёзы.

Ламбаз Артур

1 сентября, 2018