Фанера над Парижем

И я был очарованным и рыжим,
Когда со всей советской простотой,
Фанерой пролетая над Парижем,
Неспешной восхищался суетой
Его кривых и вылизанных улиц,
Где шлялся удивительный народ!

Он целовал каких-то юных куриц,
Жевал какой-то серый бутерброд
И так при этом весело смеялся,
Что я искал причину – что за смех.
Иль то, что нос у клоуна порвался?
Иль то, что джинсы драные у всех?

А как цвели огни иллюмината!
Как свечи на балу у сатаны…

Пижон стрелял остатками салата,
А друг его – остатками слюны,
И виделось в том детское, пустое:
«Ну что, сдаёшься? То-то, уходи!»

Дрожали шеи плеч у барных стоек
В такт музыке, гремящей позади,
А чуть поодаль некий зазывала
Переорать ту музыку хотел,
Но что орал – того толпа не знала,
И быстро он остался не у дел.

А это был обычный будний праздник,
Ему названье – отдых от души.
Там все друг друга лапают и дразнят
И все осоловело-хороши.
Иными привлечённые речами,
Любуясь в отражениях собой,
Там барышни со жгучими очами
Покорно шли и шли на «водопой».

А как невинно в переулке мглистом
Без паники и без привычных шор
Играл ансамбль чёрных гитаристов,
Попутно предлагая порошок;
И было мне невероятно жаль их,
Безусых и пока без острых скул
Клиентов, коих вскоре ублажали
Улыбчивые «мальчики в соку»…

«Вот это воля вольная! Свобода!» –
Подумал я и тут же загрустил,
Ведь праздник – да, отдушина народа,
Но где же взять на отдых столько сил?

Не знаю, что: безумство ли, кураж ли
Виной тому, но я взлетел стрелой
И, оседлав макушку главной башни,
Потряс своей фанерной головой.
И тут со мною приключилось нечто:
Наверно, я немножечко погиб,
Когда увидел, как в глухую вечность
Летят… мои фанерные мозги,
А следом, как вагоны у состава, –
Желания, и тайны, и мечты…

И вся, Парижем травленная, лава
Аж с Эйфелевой пала высоты!

И тишина. Звенящая. Как эхо.
И надо бы прочистить уши мне,
Но… одеяло… вечная помеха.
И телефон трезвонит в тишине.
Да-да, тебе вставать пора, любезный,
А ты во сне фанерою паришь
И вот теперь едва ползёшь из бездны…
Видать, тебе не светит твой Париж.