Капритчио

1. Чистый лист

Вот он перед тобой лежит, глянцевый, переливающийся играющими на его девственной белизне бликами, и ты, художник, боишься своим творческим сотворением, перелопачивающим хаосом испортить его первозданность. Но надо наносить краски, контуры, ретушь, напластовывать нагорья сурика, краплака, охры, чтобы впечатать в его гладь фокус. Глядишь, и получится задуманное. Но, порою, не выходит или выходит совсем или не совсем или вовсе иное, не соразмерное с твоим внутренним видением и настроем, - и картина испорчена, выворочена, охолощена. Тут бросаешь её как контрафакт или загрунтовываешь в однотонную схиму. Кончено.
Всё же не надо бояться, что не вышло и отбраковывать. Попробуй: где гуммиарабиком, где дорисовкой, где подкрашиванием превратить (наверное, от слова «врата» - значит, открыть врата во что-то новое и яркое) в другой образ - обрез запечатлённого в твоём сознании пространства-времени, и, бог даст, что-то и выйдет красивое, незыблемо-незабвенное.
Так вот и с жизнью нашей. Боимся чистого листа - а начинать всё равно надо, как бы замыслы или поступки не казались нам непредвиденно трудными. А что «нарисовали» не так, коряво и неказисто, кажущееся бесповоротно убогим, отбрасываем от себя как мазню несусветную, хотя можно было бы и доработать, довести до ума, и дать этой вещи путёвку в жизнь. 

2. Слеза, пойманная светом

Я не из тех людей, которые обладают острым, проницательным зрением и отчётливым видением вещей. Приходится пользоваться костылями-очками при чтении, работе за монитором, и когда смотришь телевизор. Но на улице стараюсь обходиться без них - ничего, получается. И хожу по белу свету, смотрю вокруг, щурясь, присматриваясь, однако, своими собственными, пусть и близорукими глазами.  Много минусов: не узнаёшь знакомых, не видя их лиц, представляющих собой лишь размытые контуры; в темени всё расплывается, и бродишь, шаришь словно ёжик в тумане; недоступны красочные детали в окружающих видах; можешь лбом поцеловать стеклянные двери; подносишь вещи к носу (как будто на его кончике есть дополнительные глаза) чтобы рассмотреть или прочитать надписи, и пр. В плюсе же: не видишь цен в магазине и от этого не расстраиваешься, ни собственных морщин в зеркале, ну и хорошо; можешь рассмотреть мелкие детали, словно в микроскоп, когда другие одевают для этого дальнозоркие очки.
Вот однажды шёл я домой с работы после полудня. Солнечно. Тепло.  Люди навстречу. Вдруг как будто паволока с правого глаза сошла, когда омыла её слеза, заискрившаяся от пойманного ею лучика, и, чудо! - чётко различил черты лица, идущего мне навстречу парня:  смоль волос ёжиком; и молодое, румяное лицо; и тонкий, розовый нос; и подёрнутые едва заметной улыбкой губы; и игру светотени на его челе. Это длилось лишь секунд тридцать, пока слезился мой не привыкший к подобным открытиям хрусталик. Хотя, это уже был не первый случай. Значит, есть в плохо видящем человеке зрение! Видно, Всевышний  дарует нам, «мутноглазым»,  эту благодать, чтобы мы уразумели, как невообразимо прекрасен мир, стоящий нашего неподдельного восхищения и питающий наше желание, не переставая и не уставая узнавать его чудные дела! Какая же изумительная эта живительная слеза, самая что ни на есть натуральная контактная линза, пропускающая через себя в теплом сиянии частицы творения!

3. Капитан Поддувало

Удумали же владельцы ломбарда, затерявшегося в веренице магазинчиков и иных учреждений на первом этаже краснокирпичной многоэтажки поставить напротив своей конторы, прямо возле дороги, надувного пузатого человека в ермолке - бескозырке, который демонстрируя на пузе надпись, что-то вроде «наш ломбард, у нас выгоднее», махал на ветру (а ветры в наших краях дуют бойко и часто) специально согнутой для этого правой рукой, как бы указывая путь клиентам к заветным дверям. Забавно!
Но с ветром шутки плохи! Где-то ослабли натянутые канаты, где-то  перегнуло упругого болвана, и через пару дней лежал он на животе, почти целуя синюшный асфальт, а рука всё крутилась на ветру, словно здоровая конечность Василия Ивановича: Врёшь! Не возьмёшь! Вот так и плавал он, бедняга, пока хозяева не закрепили его опять, и он снова нас зазывает: Свистать всех наверх! Не свисти - денег не будет! А не будет - так заплывай в наш ломбард, и отгребай себе в меру, взамен положив какую-нибудь ценную штуковину.
Машет-машет он, ловит человеков. Те, улыбаясь, проходят себе мимо, но кто-то страждущий, да и заглянет. Безденежье ведь не резиновое! Выйдет иной отоварившийся, да и отдаст честь или пожмёт «краба» неуёмному капитану Поддувало.


4. Желтофиоль

Жёлтый цвет навевает тоску, больничную, безысходную. Не жалуют его собрата, называя «цветом детской неожиданности». Жёлтый в его нафабренных, измызганных оттенках бывает кричащим и безвкусным, хотя, например, жёлтый автомобильчик «Жук» ничего смотрится. Не очень смотрится желтушная кожа, словно сивушные масляные пятна проступили на лице. Так что желтизна хороша в меру, и в пору только в своих радующих ипостасях.
«Листья жёлтые над городом кружатся…». Как органично красива желть листвы, весело, солнечно расцвечивая лишающуюся хлорофилла зелень.  Листовидные солнышки, трепыхаясь на ветерке, играют жизнерадостными изливами, шелестят: Мы вместо новогодних - сентябрьские игрушки на листопадных древах. Игрушки уберут в тёмный ящик после Старого Нового Года, а мы сами облетим. Ведь ещё помним, как в старину, Новый Год встречали в сентябре.
Красота, хотя и вечна, но всё же преходяща. Порадует глаз какое-то время и скроется, чтобы дать место другим явлениям, пусть не таким красивым на первый взгляд, но всё же, если присмотреться, отдающим доброй красой, может не внешней, а какой-то чутко-внутренней.
Жёлтый. Желать его, или жалеть о нём. Это уж как вам угодно…
 
5. Чёрный кот и куриная котлета

Раз отобедал я в столовой. Сытно так покушал. Хорошо! Вышел на божий свет из кулинарии. Смотрю: возле ступенек соседней столовой сидит чёрный кот ярким пятном, заглядывая внутрь. Наверное, кот был чей-то, из соседних домов, не похож вроде на бездомного, а скорее приблудного, который немного так загуляв, почуяв вкусняшку, прибёг к общепиту, чтобы перехватить чего. Глядит он эдак немного заискивающе на ноги снующих туда-сюда жаждущих подкрепиться и уже насытившихся и словно хочет проскочить внутрь.
Жаль мне стало меньшого собрата. Зашёл я в столовку эту, заказал рис с котлеткой да чай с лимоном, хотя и пихать в себя ничего не хотелось. И  как раз в это время кот изящно так запрыгнул на низкий подоконник и заглянул за стекло. Как-то неудобно было брать лишь одну котлету, и я ради этого, чтобы соблюсти приличия, взял это подносное бремя на себя. Неторопливо поел, полкотлетки завернул в салфетку и вышел наружу. Нет чертяки-кота! Где же он? Заглянул в задние дворы. Не видать. Позвал «кис-кис» - не отзывается. Ну, думаю, пропал твой обед, мой глянцево-чёрный брат! Однако не ушёл я, поискал ещё, и вижу на газоне, в зелёных джунглях спорыша чёрный силуэт. Кот сидел, точнее полулежал ко мне спиной вполоборота. Такая красивая королевская поза свойственна королям саванн, греющихся на солнце после сытного пира. Но мой лев ещё не насытился, а, видимо, подавив голод, горделиво возлежал, подставляя свое грациозное лоснящееся тулово тёплым лучам. Я подошёл, позвал. Кот, услышав, мягко поднялся, и учуяв разворачиваемое мною угощение, как-то жалобно-хрипло мяукнул, и набросился на мясцо. Я, погладя его, отошёл, чтобы не мешать, и удалился. Подумал: накормил вот какую-то голодную душу, доброе дело сделал.
Как же велики живые твари в юдоли и несчастии, те же коты! Не плачут, не стенают, гордо переносят лишения, бессловесные, пусть и просящие, если не боятся нас, двуногих, а всё же трогательные в своём величии!