Лягушки, которые не поместились

Палисадник

я несла лопату
под последним летним дождем
они перекопали все камни под окном
до осени их полили озером воды
в сентябре он вырос
одинокий колокольчик
почти самостоятельно как стихотворение


Порог

Человек уснул в дороге
И до дома не дошел.
Зачеркнули на пороге
Мужика карандашом.

А порог его случайный
Никого не ожидал,
Вот стоял он вертикально
И за все ответ держал.

Но тому, кто это начал,
Было очень все равно,
Что устал инспектор Мачев
И порог устал давно.


Размышления над капустной котлетой

если бы Бог хотел создать травоядных ангелов…
но он создал людей
и я его понимаю


Оптика хорошего зрения

забыли про окна
там и дожди начались
и это было так же здорово как с хорошим зрением нацепить очки
пробегающая улица свободно носилась туда и обратно
не натыкаясь на острые углы в колючках акации
и похоже отлично себя чувствовала
бедные бедные критики
всю жизнь ходить с салфеткой и протирать чужие недостатки


Лягушки

Когда начинался дождь и лилии пели на крышах,
когда еще в город прилетали Большие Цапли,
настолько длинные, что не поместились бы в зрачок, как ни распахивай глаза, –
конечно, чтобы сорвать свежие цветы, ведь на крышах лягушки не живут, –
здесь-то все это вместе производило столько шума и брызг,
к тому же протекало в подставленную по такому случаю миску,
что совершенно невозможно было усидеть без дела
и приходилось ходить туда-сюда на высоких ходулях, как Важная Птица,
перешагивая через пролитые лужи,
пока не угомонятся те и другие расщелкавшиеся клювы.
И само собой, тогда уж под их пение просто восхитительно спалось,
вы и после целого дня бумажной работы так не уснете.
«Да вы с ума сошли, – кивали головами лилии,– мы бы точно сошли от ваших бумажек.
Несите их сюда, мы им найдем лучшее применение!».
Определенно, замечательнее музыки перед сном нигде никогда не давали.
А вы говорите лягушки, глупые цапли.


Пустячок

Кто заходил, не помню – ветерок
Коснулся щек, пропал как не бывало.
Такой великолепный пустячок,
Которого для счастья не хватало.

Капризный и рассеянный старик
Мешок расписок вытрусил в окошко.
Потеребил песцовый воротник.
Январь, январь. Бесснежный как нарочно,

Чтоб чавкало, халдыжило, несло
До неба раскуроченным болотом.
Но понимаешь, первое число –
Он сыплет пух без всякого расчета,

Он оставляет посох у окна –
И всем распискам нынче грош цена,
И воротник отряхнут от горошин,
И разговор со стариком хороший.


Правый

Мой левый глаз плачет,
Спокойно другой
Следит за кружением рыб под водой,
За птицей, теряющей зренье,
За мигом до землетрясенья.
Спокойное небо,
Спокойна вода,
И правый, недерганый, прав, как всегда.


Будущее время

Вавилонское время мое
В Птолемеевы карты играет.
Человечьим песком поливает
И пустыню, и всходы ее.

Эти ветки качают плоды,
Это небо готовится к родам.
Ощущение сковороды,
Лихорадки орды всех народов.

Эти руки шумят под окном,
Эти головы ждут урожая.
Джек, кому же ты выстроил дом,
Из которого не убегают?


Декаданс
                Птенец который сидел на кончике моего носа…
                Где он крылатый птенец
                Я его съел
                Жорж Рибмон-Дессень

Еще в упадке красота,
Еще бесчисленны потери,
Не жалко первого листа
И не ведется бухгалтерий…

Ах, тише! – летняя вдова
Шуршит листками осторожно.
Перебирает вслух слова,
Но ощутить язык не может

Листок, и жилку, и восторг,
И ветра поцелуй зеленый.
Лишь окончательный итог
В ее глазах неудивленных.

Да как возможно все украсть,
Что за напасть, скажи, такая! –
Стоит и «знать не знает знать»,
Как птицу, потрошит тетрадь
И даже слез не сочиняет.


Облачность

Неужели это было
Человек на облаках
Опрокинутая речка
Тонет тонет бесконечно
Не спасти его никак
И зажмуриться не в силах
Он на веках на губах
Если б я его любила
Если б он любил не так


Высокопарность
                Парковому колесу и первому пляжу

Мой город мокрых тротуаров
Еще встречается со мной
В районе улицы Базарной
И Арнаутской небольшой.

Как первый дождь, еще бывает,
Пройдешь по улицам и паркам.
…А колесо обозревает,
И это есть высокопарность.

И это есть стихи такие,
Когда весь город на ладони.
Уже не самые плохие.
…Все началось на Ланжероне.


Директор

Допустим, он директор школы,
А я, допустим, не директор.
И мы живем на свете голом,
Как там петух накукарекал.

И все, конечно, происходит:
Герань и репка в огороде,
Еще оркестр на пароходе –
Что в жизни нужно человеку.

Или ненужно совершенно.
Мелкомещанские детали…
Ну что мы, репок не видали
И весь ансамбль краснознаменный?


Лепесток

          По дороге с поля на побережье ветер задержался в городе и посадил под окно ромашку. Не то чтобы специально стараясь, но не ходить же с полными карманами, когда еще ракушки собирать, быть может.
          Ромашка – цветок нерешительный, сама бы долго сомневалась, любит или не любит расти под окном, но раз уж ветер знает, где вырастают самые красивые ромашки, пусть так и будет.
          Так и было. И чтобы не пропало, ее решили перенести в дом и укрыть от всех бродячих ветров и случайностей. Ей купили, теперь специально и лично, самую красивую вазу, миниатюрную, но авторскую. Вазу наполнили чистой водой из артезианской скважины, в воду кинули приличную витаминку для ромашек – ну, вы уже знаете – из лучшего цветочного магазина. Все было готово для счастливой жизни и…
          Но, ах, в пути она потеряла лепесток. И увы, весь интерес.