Поэма гильотины

Поэма, принадлежащая перу неизвестного свидетеля казни над Максимильяном Робеспьером и др. 10 термидора II года Республики (28 июля 1794 года) и волею случая попавшая мне в руки из рассекреченных архивов. Переведена с французского и адаптирована благодаря колоссальной помощи друзей Р. и С. [Прим. переводчика]

I.

Все из дома!
(Как из камер!)
Мамы, вдовы
с грудничками,
Муж в заплатах,
муж в шевьоте -
На забаву
К эшафоту!

Ну, Республика, не сглазь -
Нынче будет пиром
Казнь!

Отворяйте етажи -
Нынче праведны ножи!

Гильотина, гильотина,
У тебя под зубом
Побратимы, побратимы
Лап режима.
Судим!

Хохочи, стальная челюсть,
Нынче через,
нынче через
Твой оскал пропустят тех,
Кто любил твоих утех!

Господа, не обессудьте!
Ай, Кутон! Ай, Кутон!
В правосудье, в правосудье
Твой купон, твой купон
Приподняли на два метра! -
Ляг под низ!
Да, все мы смертны,
Но сегодня - с коих пор! -
А сегодня мрёт
Террор!

Над тобою, нож, дежурство
Мсье Сен-Жюста - кончено!
Самого его, Сен-Жюста,
Нынче будет - скошена!

Ну а главным образочком -
Робеспьер! Робеспьер!
Лезвие свиданки хочет
Чёрт не с кем! Чёрт не с кем -
А с самим!
Чего, Максим,
За широким лбом мозги,
Наш пригожий, не спасут тебя
От святого правосудия?

Сам с повязкою на том,
Что бывало челюстью, -
Познакомишься со ртом,
Кой кормил ты челядью,

Сыновьями, матерями, -
Не щадить вас, монтаньяры! -
"Подозрительными",
Дантонистами,
Жирондой,
Задыхающейся Родиной
В ранах бритвенных!

Посмотри глаза в глаза,
Точно в зеркало (сказать
Лучше: в воду),
Эшафоту!
Ты пленительно молчишь.

На тебе сапог не видно! -
В море багри, что пролил ты,
Ног, Максим, не промочи!

Был указ, был указ:
"Подозрительных" - мест_и.
Вот тебя уже на казнь -
Подозрительней всех - ты!

Комитеты, комитеты,
Ваша песенка пропета.
Гильотина -
не преддверье
В равенство да братство.
Ну а если нет - проверьте,
Долго ль добираться!

Всё ж Верховное не спит -
Скоро нас освободит!

Хо-хо-хо, хо-хо-хо -
Скоро будет всем легко!

(В гуде выкриков "Долой
Максимум
с Максимом!",
В упоеньи шебутной
Массы, чуть плаксивый,
Не приклинившись в поток
Бурный, полифонный, -
Затерялся шепоток:
"Не Максим виновный..."

Будто совести толпы
Глас подспудный! - зряшный:
Ум народу затопил
Гам
реванша -
Во спасение своё!
Чёрный гам! Священный!
Шеи рубят,
остриём
Защищая шею...

В дни Содома во плоти
Месть - не грех, а шалость.
Жертвы с теми, кто плодил
Жертв число -
смешались.)

II.

На подмостки их взвели.
Гулу! Сколько гулу!
Как собаку на цепи,
Бинт стяжает скулы
Робеспьеру. В щепки челюсть:
Шальная пуля!
Ведут! Ведут виновных через
Толпу, как путы.

Отмолчишься? Нет, не так!
Сено, что ль, не красно?
Речь хотим! Глаголь!
Снята
В миг - рывком - повязка.

...Площадь стала.
Стали в кухнях,
Стал бульвар,
Хоть лишь на миг:
Не из стали
"Неподкупный"! -
Воздух рвал,
пронзая,
Крик -

Крик звериный. Крик
Бессильный.
Губы -
Дрань уже! - драл визг.
Не было в тот миг
Максима
На трибуне -
Крик был
из

Гильотининого горла...
От чахотки извелась:
Ей ль
выхаркивать не больно
За казнью казнь!

Гильотина, гильотина
Знает тремор палача.
Резонирует единый
Зуб машины,
дребезжа,
Как барашек, блеял.
Робеспьер - весь бледный.
А у толп, наоборот, -
Кровь к лицу приливом прёт!

Вскоре вопль стих - как с башни
Взмыв, уже сорвался вниз.
Гильотина,
взбунтовавшись
Лишь на миг - и тут же сдавшись,
Улеглась безвольно ниц.

Стихши на пятак секунд,
Гам вернулся...

Ай наш суд!

Ты вопи, вопи, наш родный -
Ведь с ножом, ведь с ножом
На свиданке
будет рот твой
Не нужён! Не нужён!

Что ты бледный, аки череп?
Что взревел, как самопал?
Пусть тебе попали в челюсть -
Ты в Историю попал!

Робин-Бобин-Робеспьер!
Тридцать шесть... Твой краток век,
Но за этот век ты съел
Сколько тысяч человек?

Ай, наш друг, палач Сансон,
Нож пусть будет занесён!

Ай-ай-о, ай-ай-о,
Марш - убийц под остриё!

III.

Всё готово. Можешь класть!
Робеспьер,
чья нынче власть?

Не тряситесь, якобинцы,
Всё будет быстро!

Ах, страна
у плутов в ошейнике,
У растлителей и мошенников,
В ранах бритвенных,
точно рытвинах, -
Долго ль будет тебя излечить?
Уж кучка самых "подозрительных"
Почти под лезвием лежит!

Отдавай, Сансон, концы -
Революции отцы
За бесчинство, за бесчинство
Ими "сбритых"
вспомнят числа!

Ты Кутона, ты Кутона
Зафиксируй крепко!
Пусть струится в ноги толпам
Из ссечённой репки!
Паралитик? Ног не чуял?
А народ, а народ
Чуял он?
Приводит в чувство
Эшафот! Эшафот!

И Сен-Жюста уложи -
Правде очи развяжи!

Здесь плута легко унять!
Не Конвент - не взмылит взгляд
Красноречием!
Глядя смерти аккурат
В рожу - что, ему сказать
Стало нечего?

И клади Флерио-Леско!
Ай, Сансон, ну -
дёргай леску!

Кушай, милая. Дерзай же! -
Дабы больше не терзали
Люд - сечением голов!
Ну, а главное -
готов
Робеспьер, Робеспьер?
Что нам суд над кучей стерв,
Демагогов,
чёрт дери! -
Робеспьера ж подводи!

(И секли. Лихих голов
Два десятка.
При паденьи
Каждой - будто рык пантеры -
Вопли:
"Максимум долой!"
Тиранию, страх, бесчинство,
Всё, что жутко и нечисто, -
Всё долой. Пусть отлегнёт!
А дорога - эшафот.

Гильотина, гильотина -
Ты гуманна... И противна
Всякой жизни, чем б она
Ни была полна.)

О, правосудие, ты не медли!
Тот, кто жёг - тому гореть.
Что Робеспьера в тот миг немее? -
Лишь
сама
смерть!

Подвели! Лицом бледна,
Как крахмаленный парик,
Эта глыба
изо льда!
Ничего б не говорил,
Даже челюсть будь цела.
Словно бы припас словечко,
Чтоб не нам -
не та цена! -
Чтоб его закинуть - в вечность.

А в Конвенте, там, с Горы
Ты не нам ли говорил?!

Всё, кудесник, заноси! -
Колосс гибельный коси!

...Кладут. Фиксируют. Шею - в ставню.
Рычаг обхватили Сансона руки.
Люди встали.
Сейчас что-то громкое -
как небо с историей - оземь рухнет...

...Вниз рычаг! Туда же - лезвие!
(Нет ему суда
и следствия!)

Миг - и рот огромный
чавкнул...
Миг! -
такой проделан труд.
Как в заснеженную шапку
Гор
ударил ледоруб.
Как кайло, лязгая,
Крошит камень, -
Нож прошёл сквозь кость со связками,
Рассекая.

И палач, поначалу несмело,
Из корзины одной рукой
Вынул голову Робеспьера,
Протянув её над толпой.
Показал нам: "Люд! - гляди".
Всхлипы: "Горе - позади!"
Точно с кожи вон - клеща,
Шип, творец паралича,

Все взъярились, возопив,
Но в мгновенье наш порыв,

Как будто сонная,
Прервала
В руках сансоновских
Голова!..

Простонала, как на причастии:
"Франция,
я любил тебя..."
Мы застыли все, припечатанные.
Продолжала она, хрипя:

"Разве я разворочал судьбы?
Я берёг всему вопреки
Не сужу вас,
но вы не ссудите
Той непролитой мной реки
Из артерий приговорённых,
Коих в списках я
исключал

Вместо рта у меня воронка
Из-за выстрела,
но нельзя
Промолчать - мои идеалы
Не терпели
кровь и нажим
В дни смятенья и злых деяний
Не внесите в уста мне лжи

В дни строительства !
и пожарища !
Чуткий замысел оцени,
Франция! Осчастливь,
пожалуйста,
Свой народ
От моей крови"

Рот не двигался, но вибрировал,
Чуть держась, - будто он
был бритвою
Раздроблён - и шептал, покамест
Окончательно не покаялся
И утих.

Это всё причудилось
Только мне? А другим - хоть бы что?
Пять секунд все стояли, чувствую.
Нет, и тех пяти - не прошло,
Как наша Площадь Революции
Вновь взгудела, опомнившись.
Снесена голова -
малюсенькая,
Дело -
огромнейшее!

— Получили, что остро прошено!
— Море за этой чашкой крови!
— То — кончина ужасного прошлого?
— Понадеемся! Дай, Верховное!..

На истории - плюс отметка.
Вечер. Лето. Конец Террора.

Что на свете
страшнее смерти?
Лишь десятое термидора.


Август 2016