Кшиштоф Камиль Бачиньски Темная любовь

Ciemna milosc

Lezymy w lozu mrocznym jak na dnie strumienia
wyschlego. Wlosy dlugie, poplatane wiona,
rozdzielaja sie, lacza jak smugi cierpienia
i niosa sie jak sciezki ku dalekim stronom.
Tu u nas zla tarnina rosnie jak po brzegu,
biala czasem, a czasem jest jak rozpacz dloni,
i armie ciezko dzwonia jak wykute w sniegu,
w ksiezycach jasnych sunac. Krzyk, parskanie koni
i czolgow ryk podziemny - jakby wydzieraly
dusz trzepot nieostroznie pobratany z cialem.

Wiec nasze ciala dlugie, splecione jak palce
w nocnym konaniu cierpna i wiatr nam na twarze
niesie platki tarniny odstrzelone w walce,
i leza tak jak pietna posmiertne, na milosc
stracone, aby wspomniec, ze sie nic nie snilo,
bo oczy byly otwarte I we snie.
I zrodla sa w powietrzu, i czujemy je -
to sa pociski krwi, co jeszcze trysna,
i lkania sa w powietrzu - metalowy jek,
ktory sie w ogniu spelnila ulewa ziarnista.
I bolesc, ktora kiedy nazwiemy ojczyzna,
co teraz jest jak dziecko, ktore nam we snie
umiera. Jeszcze oddech jego w ziemi drzy
bo to byl mej milosci pierworodny syn.

A potem dluga noc. I zrywam sie z ciemnosci
bez zbroi, nagi, taki, jakim z ziemi wstal,
rozplesc lodygi naszych nie spelnionych cial
i byc zolnierzem nocnym wiary bez litosci.
I nim odejde jeszcze, nim sie bron rozpali,
widze, jak sie ten oblok twego ciala zali.

Bo ciemne milowanie jest na dnie czloweczym,
ktore pragnacych traci i czystosc rozdziera,
a ktore sie do dloni bierze razem z mieczem,
lecz sie w nim cierpi dlugo, chociaz nie umiera.
I znow widzimy miasta plonace i dymy,
co sie powoli wznosza pnac na stopnie niebios,
i szubieniczne drzewa skrzypia, i z daleka
bicz strzela i rozcina z ziemia wraz - czlowieka.

A nad tym krzewy kwitna. Z pakow zielonkawe
chmury plyna. Dojrzalosc lepko sie przelewa,
Widnokregiem o switach ciagna kluczem drzewa
I ludzie ci zalosni, w nie obeschlych gruzach,
pod namiotami cyrkow, w swiergocie karuzel,
unosza sie jak lachman, wsrod dymu spiew, niosa
weseli. Jak wyzwanie sczernialym niebiosom.

Dlugie, suche koryto - jest to dno strumienia,
gdzie lezymy jak kamien pod kurzawa gwiazd.
Tyle jeszcze milczenia strasznego jest w ziemi,
ze chyba go wystarczy na niejedna smierc!
Modlmy sie, modlmy slowami ciemnemi!
Siejmy, o, siejmy, chociaz ziarnem serc!
30.V.1943

Темная любовь

Лежим на мрачном ложе, как на дне ручья
иссохшего. Длинные волосы, спутанные весной,
распадаются и сплетаются, как страдающая струна,
несутся тропинками вдаль, в дивный край золотой.
Тут у нас злые тернии по берегам растут,
белым цветом цветут, отчаянно колют ладони,
войска кирасой звенят, как будто снега поют,
в лунном свете крадутся. Ржут и фыркают кони
и танков подземные рыки – душу на части рвут,
неосторожную душу, что в теле трепещет и стонет.

Вот – наши тела длинные, сплелись, как пальцы, в кулак,
дрожат в ночном забвенье, и ветер нам прямо в лица
несет лепестки терний, отстрелянные в боях,
что будут отметиной смерти, мы их любви на милость
представим, чтоб помнить всё, всё то, что нам не приснилось,
глаза оставались открытыми даже во сне.
И в воздухе живы теченья, мы чувствуем их в себе –
это биение крови, и кожу кровь разорвет.
И вздохи в воздухе живы – металлический стон,
который в огне восстанет искрящимся дождем.
И боль, которую родиной когда-нибудь назовем,
она теперь, как ребёнок, долго плывший по снам,
на нашей земле умирает. Дыханье его дрожит,
он был – рожденный любовью мой первородный сын.

Потом будет долгая ночь. Срываюсь из тьмы безмерной
нагой, безоружный, такой, каким порожден землёю,
и расплетаю стебли тел наших неутоленных
и буду солдатом ночи с верой немилосердной.
И, прежде чем снова уйду, чем оружье восстало,
увижу, что тело твоё, как облаком, скрыло жалость.

Ведь тёмная наша любовь – это дно человеческое,
Что жаждущих убивает и чистоту раздирает,
а те, кого карает их же разящий меч,
долго-долго страдают, терпят, не умирают.
И снова – горят города, ползет удушающий дым,
медленно поднимается, ползет ступенями в небо
и виселицы-деревья скрипят, и издалека
стреляет бич, раскроив и землю, и человека.

А над землёй цветенье. Бледная зелень почек
облаком реет. Зреет, липко переливается,
над горизонтом деревья плывут на исходе ночи,
и эти жалкие люди на мокрых своих пепелищах
несутся под куполом цирка, на карусели свищут,
реют с ветром лохмотья, песню сквозь дым несут,
и празднуют. Черному небу бросают отчаянный вызов.

Сухое, длинное русло – вот оно, дно ручья,
мы там лежим, как камень, под звёздным круговертьем.
Столько молчанья страшного хранит сырая земля,
что хватит его с лихвою, пока не иссякнут смерти!
Помолимся, о, помолимся темными словами!
Рассеем, о, рассеем хоть зёрна своих сердец!