Батя

***
- Батя! Батя…
Папа – он же батя, открыл глаза. Сквозь рассасывающуюся пелену глубокого сна он различил толстощекое рябое лицо славянского типа, вздернутые кверху ноздри и голубые с черными точками глаза.
«Батя родной!» - Брызнул слюной русский парень.
От него пахло перегаром, перекуром и паркуром…
- Батя родной! Приди же в себя!
- Я твой сын! Как же я скучал по тебе…
Папа, сотрясаемый грубыми и в то же самое время душевными тычками, пока еще не был способен удивляться и переживать радость встречи. Папа еще полу спал. И лишь на подсознании, где-то там в глубине сонной памяти его совесть и оправдание принялись искать причину такого внезапного утреннего сюрприза.
- Где же я мог так наследить?
- Опять – эти женщины!
- И потом, он же русский! А может и украинец?!
- Кто его знает!
- Это просто невероятно! Это – невозможно!
Сынуля, заметив в глазах отца проблеск пробуждающейся мысли, еще яростнее стал тормошить его тело.
Маленькая белая шапочка слетела с проплешины отца и тарелочкой покатилась по полу…
Папе показалось наглостью такое запанибратство, он запаниковал и стал искать глазами колокольчик…
Колокольчика не было. И столика не было. А на стене, вместо распятия висел календарь за 16 год. С полуголой девицей.
«Октябрь» - зашелестел старческими и полусонными мозгами отец.
Обстановка была незнакомой.
«Странно все это!» - подумал папа.
«А шапочка, белая шапочка ведь была?»
«Вон она белеет в углу!»
Затем заботливый сынок помог сесть отцу на край кровати.
Папа попой почувствовал, что и кровать чужая.
Ему стало не по себе.
Потом «родная кровь» откуда-то достала бутылку водки и два стопарика.
«Буль-буль-буль…» - сыновья чувства нашли свой выход.
Они чокнулись и выпили за встречу.
Горло обожгло и приятно прошло вниз по горлу… Стало теплее и спокойнее…
- «Батя! Ты где пропадал?!
Мамка тебя не дождалась! Умерла от тоски и…» немного подумав, добавил: «… от тоски!»
- «Гад, ты все-таки, батя!»
И всхлипнув, сынуля разлил в стопарики водку.
Они снова выпили, но уже за упокой души матери и бывшей жены.
В голове отца загудело и образовалось небольшое вращение… Воронка небытия стала втягивать в себя еще непроснувшиеся мысли…
Папа - не мог вспомнить ни сына, ни мать. Он не понимал – где он находится. Но ясно чувствовал действие водки и то, что он - является папой.
Потом сынуля мокрой соленой щекой ткнулся в его шею и стал нашептывать ему о своей сыновьей и неразделенной любви.
Папе было не очень приятно. Он был чистоплотен и брезглив. Водка лишь отчасти притупила эти чувства.
Снова – буль-буль-буль, и затем неизменный тост за любовь.
Потом папа вспомнил нечто важное: про отца, сына и святого духа… И они выпили троекратно…
Дальше – папа уже не помнил… Как отключился!
Время свернулось в пространстве маленькой спиралькой и пространство намотавшись на эту спиральку превратилось в черную дыру забвения. Вот и все!
…Папа проснулся. Колокольный звон проник в его сон и настроил душу на привычное и приятное пробуждение. Под одеялом было тепло и воздушно.
Распятие висело на стене. Сострадая и вместе с тем надсмехаясь смотрело на тщету мирской жизни.
Губы привычно прошептали: «Господи!»
Колокольчик бронзовел на столике из каррарского мрамора.
Привычным движение папа потянулся к колокольчику и затряс им.
Звон завершил пробуждение.
Послышались торопливые и аккуратные шаги за дверью…
Она отворилась и вошел камердинер: «Ваше святейшество, доброе утро!»
«Слава Богу! Это был лишь сон!» - папа римский испытал великую радость от того, что он никогда не был, да и не будет папой русским!
«Есть же на свете высшая справедливость!» и он сквозь слезы благодарности посмотрел на Христа. И принялся за молитву…
Аминь!