Мой враг

Земля не знала милости. Она
Ерошилась, отплевывала пули,
Теряла города и имена
И полнила эфир железным гулом.

Тяжелый дух окопного житья –
Удобства от затишья до затишья,
Немыслимая, глупая игра,
В которой каждый первый – третий лишний.

Все мечены – кто камнем, кто штыком.
С медалью – без, наверное, не важно.
И этот день был прожит нелегко,
Особенно в начале рукопашной.

Не бог войны, куда ему до нас,
Царицы всех полей, болот и кочек,
На смежной полосе, в который раз,
Пошли метать друг в друга матом сочным.

Кому-то доставалось в нос и в хвост,
Иного у траншеи осадили,
А я к чужому горлу как прирос,
И он в меня вцепился что есть силы.    

Нашла коса на камень. Я и он
Хрипели по медвежьи в самой гуще...
Как долго мы терзали чернозем,
Вминая в нашу землю плоть и души?

Ослепшие от ярости борьбы,
Уставшие от равенства до боли,
Мы все бы прекратили, но, увы,
Не спорить нам с солдатскою судьбою.

Все уравняв – заслуги, возраст, вес,
Не ведая ни звания, ни чина,
Откуда то, наверное, с небес,
Нам под ноги упала чья-то мина.

Окутанные черной пеленой,
Не чувствуя, не ведая, не слыша
Мы рухнули и рухнул этот бой,
И все, что было ниже или выше.

Под вечер я немного отошел –
Все руки, ноги, голова на месте.
И, кажется, услышал тихий стон,
А, может быть, не стон, а чью-то песню.

Мой враг, ему совсем не повезло,
Прощался навсегда с землей и небом,
И смерть свое вершила ремесло,
Не думая о чьей-нибудь победе.      

Я принял эту рану за двоих.
И после убедился не однажды:
Мир делится на наших и чужих
И, видит бог, на наших и не наших.

Со временем срастется бурый шов. 
И мысли побегут привычным руслом.
Но мог ли я простить того, кто шел
В чужом строю, но говорил по-русски?

Все можно позабыть – и рай и ад,
И недругов пришедших из-за моря.
Но разве обеляется солдат,
Не наш, хоть и с соседского подворья?