Марине

Она меня кормила нелюбовью
И кипячёным, как бельё, борщом,
И второпях очищенной морковью,
Но эта тема вроде ни о чём…
Она меня и вовсе не кормила
я вечерами всё ждала, ждала,
она подолгу так не приходила,
мне было пять, и я жила одна.
и часто думала, с челом, виной объятым,
Не есть совсем? Иль есть, что подадут?
При выборе таком, столь небогатом,
обузу малую отправили в приют.
Сказали: из всех зол так будет меньше,
Не-тётка-голод впрок одолевал…
Поверила своим, куда же денешься?
Кусочек хлеба в горле застревал…
Не застревал, а застывал от горя,
От одиночества и боли, и тоски...
Я их любила, чмокала в подолы,
Ведь были все по росту далеки.
Сон про поесть мне даже и не снился,
Заставить есть никто меня не мог…
Шутили: дух святой в неё вселился,
А дух ирисками питаться только мог…
Ириски на чугунной батарее
Так вкусно растекались и во рту,
Любой любови маминой сильнее,
Жевательно дарили дремоту…
Как будто спишь на тёплых мамы ручках,
А не таращить пол-лица на потолок,
Где чудища столпились целой кучкой...
И как волчок меня не уволок?