Conquest of paradise

Дыханье попутных ветров – в паруса,
и ядра – по ящикам трюмным.
О, жаркое солнце и вы, небеса,
закройте дорогу безумным!

Кормились младенцы. Сушился табак.
Плелись под продукты корзины.
У хижины каждой подвешен гамак –
для отдыха в полдень мужчины.

Толклась на лепёшки из корня мука.
К охоте готовились стрелы.
И жизнь протекала спокойно-легка,
но… к берегу шли каравеллы.

И «Санта Мария» была впереди –
под парусом белым с крестами.
О, жаркое солнце, гореть погоди,
погасни своими лучами!

И берег застыл в предвкушеньи беды.
«Таинос! Таинос!» - напрасно…
И кровь напилась океанской воды –
рекой полилась в неё красной.

И жизнь захлебнулась, почти не дыша…
Так в чём же испанцы не правы?
Где золота жаждет больная душа,
там будет театр кровавый.

И рай истреблён. И Эдем позабыт.
И совесть пришельцев не гложет,
ведь долго для мира открытой не быть
Америка просто не может.

А волны, от крови омыв берега,
под солнцем опять серебристы, -
все те берега, где чужая нога
ступила для страшной конкисты.