Португальская центурия

           Самое приятное в мореплавании - близость берега, а в сухопутном хождении - близость моря"
                Плутарх





Пируй, да Гама! Пена всех морей
приправлена слезами добрых женщин.
В такой стране - нет пошлости и желчи,
которая присуща сильным странам.
Ты в Индии. Здесь выкрикнув: "Моей
стране, сейчас нетребуема странность -
склонять к слепой покорности чрез кривду".
Смеёшься, и киваешь, мол, налей,
налей, юнец, не то сейчас прикрикну.





В тебе неярко тлеет - не горит! -
былой огонь предчувствий долгих качек.
Ты проклинаешь вынужденность: "Как же,
я мог так промахнуться? Злые ветры.
Как сложно подчинить себе горилл,
не зная языка, не зная веры?
Не зная ничего об их порядках".
В твоей груди колотится гранит,
но разум, как в младенчестве протряхнут.





Ты наблюдаешь шествие слонов.
Они трубят так траурно, надрывно.
На всей земле есть чёрные нарывы,
которые не лечит лучший лекарь:
"Так что же будет, Родина, со мной?
Неужто, так важна земная лепта?
Как тяжело. О, Господи, как трудно -
гордиться существующей страной
в отсутствии себя в ней".
                Запах трупов





к утру невыносим. Такая вонь
терзает первых мучеников. С боем,
ты открываешь кладбище. Ты болен,
но продолжаешь властвовать и злиться.
Ты норовлив. Крича прислуге: вон!
Перебираешь каменные лица
своих святых - безропотно и долго.
Потом - дрожишь, потом, - как гнусный вор,
ты немощно цепляешься за вдохи.





Тебе противны фрукты. Сладкий сок
дерёт давно болеющее горло.
Ты прожил - ничего. Какая гордость
представить сыновьям среду колоний.
В морских боях, что были, будто сон
тебя не раз бодали и кололи,
чумазые туземцы. В их глазницах,
то проступала каменная соль,
то - сахар страха:
                "Боже, как лоснился





мой милый дом, условный материк,
когда мы покидали оный в спешке.
Какая разновидность поздней плеши
меня постигнет вскорости? Не знаю.
Я защищаю, словно мать тигриц
куски страны. Своё родное знамя
от поруганий. Муторно. Отмыться!
Слуга меня не смеет материть
и за глаза, и, полагаю, - в мыслях.





Я рыцарь, что представлен к простоте.
Других заслуг, наверно, не достоин.
Мы строились на волнах. Путь достроен,
Настал черёд предаться праздным думам.
Пусть вскоре кто-то крикнет: он стратег!
На что я отмахнусь: какая дурость.
Я не желаю впитывать тот гомон.
Король талдычит только о статье
доходов от посредственной торговли.




Король - осёл! Не знаю почему
меня так беспокоит честь короны!?
Что есть король? Да просто - часть колонны,
что шествует к бессмертию сквозь смертность.
Такой же - раб, что чествует чуму.
Такой же - хам, что порождает скверность,
по сотне раз - по сотне! - на неделе.
Политик, что - ни сердцу, ни уму
и теоретик глупостей на деле.





Слоны буянят. Господи, мой край
сегодня обозримей, чем во вторник.
Я выдыхаюсь, выйдя на повторный
ненужный круг прощальных писем. Начал:
Душа моя! ответь мне, ты б могла ль
перекрутить иначе всё? Иначе.
Но прекратил все практики в мараньи
чужой бумаги. Мраморная гладь,
лишь застит взор. Конечно, я морально





готов к большому плаванью, чей стон
влечёт меня призывней и призывней.
Пред этим, правда, силишься присыпать
свои грехи и чаянья. Индусы,
храни вас бог! Сегодня прибыл стол.
На кой он мне? Древесное искусство
теперь не восхищает, не заботит.
Жаль времени не крикнешь: сволочь, стой!
Не выкинешь - безумное - за бортик.





Так, что же? Буду корчится рабом
в плену внезапной хвори. Век так краток.
Что человек? Пожалуй, малый кратер,
в котором сплав надежд и сожалений.
Но я хочу быть новым кораблём.
Я, пленник водных промыслов. Я, пленник.
Меня здесь и кляли, и материли.
Я умираю вице-королём,
в чужих краях от гнусной малярии".