чаянное

Лето холодное, яблони – в дрожь
Жечь благовония неторопливо
В доме, прозрачно заваренном в ливень
Свет преломляясь зеркалит в отливах,
В шерсти нависшей. За кем он? Берёшь

Сахарный кубик, вздыхавший травой…
Невод воды втянет в радужку зрения
Тонкий сервиз, скатерть, книги, коренья,
Срез рафинада и заверения:
Тут не причастны к потопу сего,

Кто обнаружил стекольный янтарь,
И, обтекая реликты фактуры,
В грудь затопил в фильтре карикатуры
Соты окон, дым садов, лигатуру
Троп чабреца, пасторальный  акбар…

Что же? (вриндаван? нью-йорк?  сахалин?)
В кромках  и тропах разъяты концы
Только осока нахлёстом косым,
В рамах межрёберных -  тельце осы
И в океанском вольфраме - люпин

Лета. Подсахарив  кровный тростник,
Врезав нечаянность чьих-то открытых
Окон – от троп, со стропы, от орбиты
Ливнем хлестать в камуфляже  зашитый
Чаянье сбыть назывной  праязык

Будешь смотреть через капель продув,
Через звезды кракелюрную накипь,
Не находя оправданий и знаков
И понимая – финал одинаков
Мертвой осой отмерять бега люфт

Даже когда дождь отчается крыть
В землю вогнав грузный бархатный бивень
Об электричку  вскрикнув огнивом,
Рыком давясь, заходясь плеском ив
Знаешь: затих до поры. До поры.