Вчера, когда я уже было собирался лечь спать

(Из "Проэзии")


Вчера, когда я уже было собирался лечь спать, ты мне позвонила и с беззаботной лёгкостью влюблённой и простуженной девочки прошептала мне:

- Ни в одном из текстов романа Булгакова о Дьяволе нет этих слов милого Азазелло "Отрежу руку!"

Твой кашель лишал тебя не только возможности спорить со мной об обратном, но и самого воздуха, что уже сгущался над нашей с тобой Москвой приторной студенистой патокой предстоящей нам последней летней грозы.

Во времена "оно" твой "кашель в голос" меня раздражал, но вчера и сегодня я слушал его, как трехголосную инвенцию Баха. Твоё упрямство приводило меня в трепет гладиатора, у которого на ристалище чувств кто-то злокозненный отобрал трезубец и сеть.

В ледяной каше повседневности выросла и окрепла неукротимая в своей правоте Аналостанка из детской притчи Эрнеста Сетона-Томпсона. Выросла, окрепла и снова простудилась.

Непримиримой в своей правоте ты положила трубку телефона, когда над Москвой уже бушевал ливень.

В нестихающем гуле эмоций я достал с книжной полки тот самый знаменитый том Михаила Булгакова, изданный Константином Симоновым в 1978 году незадолго до своей смерти.

"В этот дом я привык приходить..."

***
В январе 1989-го года мы с тобой сдали нашу с тобой первую сессию в университете и получили стипендию. Ты тотчас уехала в Ленинград, а я, проводив тебя на Ленинградском вокзале, вернулся к себе домой, чтобы на следующий день на Калининском проспекте в Доме Книги купить этот заветный том Булгакова.

В тот январский день 1989-го шёл снег, а рядом с ним я, думая о тебе. Мы шли со снегом вдвоём и думали с ним только о тебе. Не знаю, сдал ли снег свою сессию и получил ли он тогда стипендию, но мы вскладчину с ним оставили в Доме Книги на Калининском почти всё.

***
Мой дом мои немногие друзья давно уже называют филиалом "Ленинки". Впрочем, такой же филиал и у небезызвестной Фёклы Толстой.

А ты мне всё звонишь и звонишь по ночам, тыча мне своим пальчиком в нос и укоряя меня в том, что я Булгакова так и не прочёл.

Чтобы убедить тебя в твоей неправоте, я сегодня ночью скопировал на ксероксе ту самую 788-ю страницу из того самого симоновского издания "Мастера и Маргариты", в тексте которого всё тот же возглас Азазелло "Отрежу руку" и начало нашего нового бесконечного спора о любви, о нас, и о том, в чём так щедр Воланд и нищ Понтий Пилат.

***
Отксерокопировав всего две странички, я ждал твоего приезда с шести часов утра. И лишь только в полдень в моём мобильнике появился звук твоего звонка. Ты знаешь моё давнее пристрастие к минимализму музыки Антона Батагова и понимаешь то, почему я не сразу прервал рингтон "Музыки для декабря".   

***
То, что рукописи не горят, я понял, увидев то, как ты бережно прячешь в ларчик торпеды своего джипа отксерокопированные мною ночью странички Булгакова.

***
И губы у тебя всё те же: упрямые и солёные...


31 августа 2018