Пуговичный нос

Вначале поплыла Дашкина уточка. За ней последовали деревянные кубики. Они плыли хуже уточки. Но это было и понятно. У них же не было перепонок. Димка рассматривал процессию плывущих игрушек и только потом сообразил, что надо тикать. Он выбежал из группы и юркнул в дверь кладовки, куда уборщица тётя Глаша ставила швабры и вёдра. Там было темно и пахло сырыми тряпками. Это был невкусный запах, не то что запах какао или киселя, или, того лучше, сдобных булочек, но Димка решил терпеть, потому что забавно плывущие по ковру игрушки, как он предчувствовал, почему-то не сулили ничего хорошего . Откуда Димка мог это знать, ему было непонятно.

Нашли его быстро. Воспитательница Анна Сергеевна с силой распахнула дверь кладовки и увидела пытавшегося спрятаться за шваброй Димку.
- Ах вот ты где! - громко вскричала она, - ну, пойдём, там тебя уже твой друг дожидается.
Она с силой выдернула Димку из-за швабр и потащила по коридору. Димка понял, что надо плакать. Мама всегда жалела его, когда он плакал. При плаче отменялись любые наказания. Мама мгновенно сама делала плачущее лицо, целовала Димку в нос, уверяя, что нос у него пуговка или кнопка, а потом вообще появилось прозвище Пуговичный нос.

Так, плачущего его Анна Сергеевна и втащила в кабинет директора. На стуле, болтая ногами, сидел Димкин приятель Лёнька Кузиков. Кузиков не плакал и с любопытством разглядывал детские картинки, висевшие на стенах директорского кабинета.
- Встаньте оба передо мной! - скомандовала директор.
Она была похожа на многорукого Шиву, статуэтка которого стояла у Димки в серванте. Димка Шиву не любил, потому что ему казалось, что Шива - лгун, и столько рук у него неспроста, а чтобы брать и прятать конфеты. Собственно, поэтому он и толстый такой. Директриса тоже была толстая и как будто покачивалась и плыла в своём кресле.

- Кто пустил воду в туалете? - грозным голосом спросила Шива.
Димка заплакал ещё пуще, а Кузиков как ни в чем не бывало спокойно сказал:
- Он!
- Это не я, а ты! -  сквозь плач решил защищаться Димка.
- Я не мог. Я пИсал,- по-прежнему спокойно заявил Лёнька.
- Я тоже пИсал! Я не мог, - сповторюшничал Димка.
- То есть , вы не могли, значит! Тогда  кто же? - колыхалась в кресле Шива.
- Он сам, - решил не выдавать Кузикова Димка, - кран сам включился.
- Не сам, а ты! - сказал Лёнька и начал грызть ноготь, отчего почему-то стал похож на писающего мальчика.
 «Может, действительно, он писал и не виноват», - думал сквозь слезы Димка, хотя он знал, что кран отвинтил Ленька и ещё положил кусок мыла туда, куда втекала вода, и вмял его, отчего очень скоро вода в раковине стала набираться и выливаться через край.

Димка был признан виновным в содеянном. Тетя Глаша весь день откачивала воду и была похожа на льва Бонифация из мультфильма. Отец потом прислал солдат ( жили-то в военном городке), и они настелили новый пол. Мама вначале очень сердилась, а потом все равно поцеловала Димку в нос и сказала, что теперь он не Пуговичный нос, а Писающий мальчик. Правда, долго это прозвище за Димкой не задержалось, и мама скоро опять стала называть его по-прежнему.
****
Дмитрий Сергеевич, пятидесятилетний мужчина, сидел у себя в кабинете. Курил сигарету. Он хорошо помнил, как Кузиков предложил:
- Давай воды нальём!
Димка отказался, но не ушёл. А Лёнька отвинтил кран, стал брызгаться, вдобавок заткнув мылом сливное отверстие. И вода лилась у него, лилась...

Дмитрий Сергеевич знал, что с того отказа отвинтить кран в трехлетнем возрасте и началась его во многом трусоватая жизнь. Много раз надо было совершить поступок, а он не мог. Надо было в институт другой поступать, но пошёл по пути наименьшего сопротивления. Надо  было жене честно признаться, что любит другую женщину, а в итоге смолчал, пока брак сам не распался, надо было любимую женщину удержать, но как-то не смоглось, потому что уже поздно было. А согласись он тогда на предложение Кузикова налить воды, может, и жизнь сложилась бы по-другому... Но что жизнь? С её течением Дмитрию Сергеевичу и вправду казалось, что кран отвинтил он.