Дж. Джойс, приняв перо за кисть...

Дж. Джойс, приняв перо за кисть
и лист — за выбеленный холст,
живописует клич «кис-кис!»,
копытозвон вдоль Fatum-cross,
измены вкус и запах слёз,
смешав чужой и свой альков.
Метемпсихоз. Метим псу хвост.
Привет, паштет из языков!

Словесность под его рукой,
как лошадь в мыле, напряглась.
Вотще взыскуемый покой
над сутолокой гончих фраз,
где речь с молчанием на «ты»
рискует без вести пропасть
за гранью полной темноты,
покуда авторская власть

победу празднует — семь нот
куда бедней, чем алфавит!
Хитросплетением длиннот
приобретя роскошный вид,
рифмовкой Одиссей — ессей
(«Улисс» — почти что Вечный Жид!)
под зад литературы всей
подкладывает динамит.

Дедал, сгубивший молодца
Икара, будет жить потом
с тем выражением лица,
каким пугает нас фантом,
и — точно до наоборот! —
юнец, на поиски отца
пустившись, может быть, найдёт
улыбчивого подлеца.

Увы, Гомер, ты постарел
и гомерически смешон.
Везде поспел, как тот пострел,
энтузиазма не лишён,
у, лизоблюд УлиссоБлум!
В карман за словом? Чёрта с два.
Ну что, читатель, ни бум-бум?
Скажи: слова, слова, слова...

Полуслепец в полубреду
весь мир в растерянность поверг,
и что же он имел в виду?
Отгадывай, ХХ век!