Конец утопии

             Первый поезд метро
в час, когда покидают чужие постели любовники,
             памятуя нутром
о полуночных таинствах с привкусом близких утрат...
             Сам себе командир,
словно чёрный монах, замаячив в клубящемся облаке,
             на привычный мотив
дворник куцей метлою утюжит горбатый асфальт.

             Скоро в стёкла окон
кровью брызнет с размаху заря, фонари обесточены,
             и прохладный озон
обжигает гортань... Жизнь — и впроголодь! — тоже идёт!
             Отрастают хвосты
у закрытых дверей магазинов, пестрея платочками
             на четыре версты,
но гораздо длиннее они у посольских ворот...

             О, страна беглецов!
На Садовом чуть свет толчея под надзором милиции
             и плечистых юнцов,
что за пару минут плюс две сотни пристроят и вас
             во главу череды...
Дайте, дайте билет в эльдорадо из нищей провинции,
             где дыханье беды
ставит волос торчком на затылках трудящихся масс!

             И какой же резон
снова класть на весы нам судьбу и развалины истины?
             То ли явь, то ли сон:
по разбитым дорогам отчизны бредут на закат
             звери, дети, леса,
старики на плечах сыновей, чьи вспотевшие лысины
             щиплют солью глаза,
не давая возможности им оглянуться назад.

             Птиц ватага взвилась,
до краёв небеса переполнив крылами и криками,
             и туда же рвалась,
впопыхах позабыв, кто здесь хищник,
             кто царь,
                кто холоп?
             И последним возник,
перевитый крест-накрест канатами, точно веригами,
             монголоидный лик,
продолжая усиленно морщить сократовский лоб.